Игнасио Гарсиа-Валиньо - Милый Каин
Нико молча кивнул.
Кораль помолчала и продолжила говорить:
— Любой обман рано или поздно раскрывается. Можно долго врать маме, но со временем она все равно все узнает. Если ты забыл, сынок, я тебе на всякий случай напомню. Говорить неправду вообще плохо, но нет ничего хуже, чем преподносить ее собственной матери.
После этого они несколько минут просидели в полной тишине. В кухне раздавалось только позвякивание столовых приборов о тарелки. Нико с совершенно спокойным видом взял графин и налил воды себе и маме. Судя по всему, разговор, начатый Кораль, его нисколько не удивил и не тронул.
— Ты, наверное, страшно гордишься собой за то, что сумел одолеть отца. Что ж, ты своего добился. Поздравляю. Кто следующий в твоем списке? Я?
— Я не собираюсь делать тебе ничего плохого.
— Да неужели? — с невеселой улыбкой на губах воскликнула Кораль. — Ты даже не представляешь, как я рада это слышать. Мне теперь будет гораздо легче жить.
— Все равно ты уже давно хотела развестись с ним.
— Даже если и так, это все равно мое дело. Да и как ты вообще смеешь разговаривать со мной в таком тоне?
— Мне кажется, что без него тебе будет лучше.
— Может быть, ты все-таки не будешь решать, что для меня хорошо, а что плохо?
— Из-за него у нас только неприятности были.
— Не пытайся выставить отца чудовищем. Этот трюк в твоем исполнении мы уже проходили.
— Да он мне даже не отец.
Кораль словно окаменела.
— С какой стати?.. С чего ты это взял?
— Он прекрасно все знал и постоянно давал мне это понять. Ему даже и говорить со мной об этом не пришлось.
Кораль надолго задумалась над этими словами сына. Она машинально убрала тарелки и выставила на стол большое блюдо с фруктами. От этого разговора ей уже становилось плохо. Продолжать его дальше, похоже, не было никакого смысла.
— Ты сама знаешь, что это правда, — настойчиво повторил Нико. — Карлос не мой отец. Он и относится ко мне как к чужому ребенку. Чем меньше у нас с ним будет общего, тем лучше для тебя и для меня.
— Нико, ты в приступе своего красноречия забыл одну маленькую деталь. Я не верю в твою ложь, даже в то, что ты сам убежден в своей правоте. Нет, ты действительно врун, причем такой, каких мало.
— Если ты мне не веришь, то нам больше не о чем говорить.
— Смотри, сынок, будь осторожнее. Любой хитрец, особенно не знающий, чем именно он собирается манипулировать, очень рискует. Того и гляди то, что ты считаешь уже полностью подвластным, может взорваться прямо у тебя в руках.
С этими словами она встала из-за стола и вышла из кухни. Ей не хотелось видеть сына, но еще больше мать не желала, чтобы он видел, как она плачет.
Нико остался на кухне и начал мыть посуду.
Несмотря на дерзкое, просто ужасное поведение сына, Кораль не могла ни возненавидеть его, ни испытывать по отношению к нему враждебные, злобные чувства. Последовать задним числом совету Карлоса и отдать Нико в какой-нибудь интернат для особо конфликтных подростков или малолетних правонарушителей также было выше ее сил. Кораль даже не могла представить, что он должен натворить, чтобы она решилась формально отказаться от него. Мать надеялась, что ей лично он гадостей делать не будет.
«Может, сама жизнь научит Нико тому, что не смогли дать ему мы, родители. Если он так и не признает для себя моральные ценности, то хотя бы начнет соблюдать правила жизни в обществе, чтобы не остаться в полном одиночестве. Любой, самый злой и жестокий человек хочет, чтобы его любили и ценили. Неужели моему сыну действительно абсолютно все равно, как к нему относятся люди? — думала Кораль. — Хочется верить, что под маской надменности и презрения к окружающим скрывается самый обыкновенный человек. Ему требуется если не любовь, то хотя бы доброжелательное отношение со стороны близких».
Чем больше Кораль думала над этим, тем меньше понимала, как вообще такое могло произойти. Она терялась в догадках о том, где и когда они с Карлосом совершили самую большую ошибку в воспитании сына. Матери казалось, что она пыталась объять необъятное и познать непознаваемое.
«Уж лучше бы Нико был похож на тех подростков, которые делают гадости родителями и грозят им всеми карами небесными, если те, например, не купят им последнюю модель сотового телефона. Наверняка есть какая-нибудь ассоциация таких несчастных отцов и матерей. Там мне что-то посоветуют или даже чем-нибудь помогут. Всегда легче осознавать, что твоя проблема — не единственная в своем роде, есть люди, которые уже сумели успешно справиться с ней. Вот только какая ассоциация согласится принять в свои ряды мать такого уникального монстра?»
Единственным человеком, который мог бы понять ее, был Хулио. Но он в последнее время стал понемногу уходить из ее жизни. Понять его поведение было несложно. Психолог чувствовал себя ответственным за то, что случилось, переживал за свой профессиональный прокол.
Хорошо еще, что после всего произошедшего он вообще не перестал общаться с Кораль. Она прекрасно видела, чего стоили ему их встречи, какие противоречивые чувства раздирали его изнутри. Он наверняка скрывал от нее что-то важное и неприятное и даже не догадывался, что она уже все знает.
Внутренне Кораль была только благодарна ему за то, что он помог ей сделать столь важный шаг. Чтобы расстаться с Карлосом, ей был нужен даже не толчок, а пинок, каким и стала для нее встреча с Хулио. Она сумела заставить себя уйти от постылого человека к тому, которого, как ей тогда казалось, любила всю жизнь. В их отношениях с Хулио не было никакой фальши или недосказанности. Лишь прошлая комфортная и унылая жизнь тяжелым грузом висела у нее за спиной. Впрочем, Карлос, никогда не понимавший ее по-настоящему, и сам в последние годы превратился в балласт для нее.
А как же Хулио? Кораль была готова плакать оттого, что не видела общего будущего для себя и его. Разве могут ужиться два человека в одном доме со злобной гадюкой?
Она переступила порог «Римской виллы», мысленно задавая себе вопрос, не в последний ли раз приходит в этот дом. Кораль было нелегко решиться на этот визит, но она заставила себя так поступить хотя бы из соображений внутренней самодисциплины.
Карлос был дома. По совету врачей большую часть времени он проводил в покое. Для него это означало сидеть в кресле, запрокинув голову, и слушать классическую музыку.
Запись звучала почти на полную громкость. Карлос даже не услышал, как Кораль вошла в дом. Она уже была в вестибюле, когда он выключил музыкальный центр и повернулся к ней навстречу. Муж подавил в себе чувство приятного удивления и заставил его смениться немым укором.
Тишина, повисшая в гостиной, была особенно гнетущей по сравнению с прекрасной музыкой, только что звучавшей здесь. Кораль села в кресло на расстоянии нескольких метров от Карлоса, рассчитывая, что на такой дистанции он не заметит ее дрожащих рук. Мужчина держался с достоинством, что явно давалось ему нелегко, учитывая физическое состояние.
— Я так понимаю, ты решила заглянуть на огонек. Извини, но не могу сказать, что очень рад тебя видеть. Ушат какой грязи ты собираешься вылить на меня на этот раз? В каких грехах и извращениях намерена обвинить?
— Ничего подобного не будет. С этим покончено.
— Неужели? — фыркнул Карлос.
— Да. Беру свои слова обратно. Я имею в виду те обвинения. Я ошиблась.
— Не понимаю, зачем нужно было прибегать к такой мерзости, чтобы развестись со мной.
— Повторяю, я ошиблась. Так получилось. Извини. Надеюсь, инцидент исчерпан.
Карлос осторожно покачал головой.
— Нет, не исчерпан. Ты не имеешь права обращаться со мной как с куском дерьма, топтать мое достоинство и лишать меня права видеться с детьми.
Кораль мрачно смотрела в пол и машинально вытирала потные ладони о колени. Дышала она тяжело. Разговор явно не клеился, к тому же она сама начала его не в лучшей тональности. Впрочем, это, наверное, было неизбежно.
— У тебя-то как дела? Я хотела сказать… как шея?
— Здоровье на данный момент — наименьшая из моих проблем.
— Ты совсем один? К тебе в гости хоть кто-нибудь приходит?
— Родители иногда заезжают. Да и Арасели никуда не делась. Пожалуй, это и есть мой главный товарищ по несчастью. Я сильно подозреваю, что она очень переживает из-за того, что мы с тобой расстались, а еще больше — из-за того, как именно это произошло. Ей, женщине старой закалки, не понять, как можно просто так взять и без каких бы то ни было объяснений уйти, забрав с собой детей. Впрочем, ты ее знаешь. Она человек скромный и тактичный, понимает, как мне тяжело, и не задает никаких неуместных вопросов. Хотя, как ты понимаешь, если бы она меня об этом и спросила, то я вряд ли смог бы сказать ей что-то вразумительное.
— Арасели — просто чудо, — сказала Кораль, радуясь тому, что нашлась хоть какая-то безобидная тема для общего разговора.
