Росс Томас - Прилипалы
— Умению подтасовывать результаты выборов. И обучение мы начнем прямо сейчас, — с тем Марвин Хармс повернулся к черной доске.
В то воскресенье Дональд Каббин отдыхал. Спать он лег подвыпившим, но спал дольше, чем обычно, и проснулся куда в лучшем состоянии. Во всяком случае, его не мутило. До завтрака он выпил лишь две «Кровавых Мэри», а потом достаточно плотно поел.
Проглядывая «Трибюн», заметил объявление о демонстрации фильма, который пропустил в Вашингтоне, с Джеймсом Кобурном в главной роли. Актер этот Каббину нравился, и он всегда полагал, что критика его недооценивает. Показывали фильм в пять вечера, и Каббин решил устроить семейный просмотр, пригласив жену, сына, а за компанию и Фреда Мура. Фред уже видел фильм, но спорить не стал.
В фойе кинотеатра Сэйди и Келли Каббин подождали, пока Фред Мур и Каббин прогуляются в мужской туалет, где Каббин приложился к бутылке «Выдержанного». Они нашли себе хорошие места, и Каббин с удовольствием посмотрел фильм.
Потом они отправились пообедать в итальянский ресторанчик, владелец которого оказался близким другом Мура, так что обслужили их по высшему разряду. За обедом Каббин выпил много красного вина и забавлял всех историями и анекдотами, некоторые из которых даже Фред Мур слышал впервые.
Вечер прошел превосходно, и Каббин прибыл в «Шератон» в отличном настроении. Как обычно, он остался в машине, дожидаясь, пока Фред Мур разберется с лифтом. Мур послал коридорного сказать Каббинам, что лифт прибыл, а сам оглядел холл. «Обычная толпа, — подумал он. — Оказавшиеся в воскресный вечер в отеле и не желающие сидеть в одиночку в номере. Вот и кучкуются в холле. Как стадо баранов». Мур видел в них баранов, пока его взгляд не уперся в худощавого молодого мужчину с заостренными чертами лида, который сидел в одном из кресел, не отрывая глаз от вращающейся двери. «Это не баран, — подумал Мур. — Скорее это хорек, а не баран». Мужчина, казалось, почувствовал внимание Мура к собственной персоне, обернулся, и на мгновение их взгляды встретились. Мур решил, что увиденное в глазах мужчины ему не понравилось. Почему именно, понять не мог, но на всякий случай не спускал глаз с мужчины, когда Каббин вошел в холл, сопровождаемый женой и сыном.
Взгляд Каббина обежал холл в поисках тех, с кем следует поговорить. Не найдя достойных, он помахал рукой портье, который ответил ему тем же. Затем Каббин заметил молодого мужчину, который смотрел на него, и, проходя мимо, кивнул.
— Привет, дружище.
— Привет, — ответил Трумен Гофф.
Глава 22
Здание это, один из новейших профсоюзных храмов Вашингтона, возвели в середине шестидесятых годов, на лакомом уголке Шестнадцатой улицы, в нескольких минутах ходьбы как от штаб-квартиры АФТ/КПП, так и от Белого дома. А поездка на такси до министерства труда обходилась всего лишь в семьдесят пять центов.
Назвали здание не в честь обосновавшегося в нем профсоюза, но человека, который возглавлял этот профсоюз с тысяча девятьсот сорокового года. Ему уже исполнился шестьдесят один, но многие седовласые руководители других профсоюзов называли его не иначе как «этот мальчишка».
И действительно, он был вундеркиндом рабочего движения, ибо стал президентом своего профсоюза в двадцать восемь лет. И сохранил мальчишечий облик еще на двадцать лет, когда ни морщинки не появлялось на его лице под шапкой темно-русых волнистых, за исключением засеребрившихся висков, волос. Тело оставалось стройным, движения быстрыми, зубы — своими. Он даже не пользовался очками.
Коллеги даже сравнивали Джека Барнетта с Ронни Рейганом, чем нисколько не смущали Джека, поскольку последний считал собственную внешность неплохим козырем в политической игре, ибо половину его профсоюза составляли женщины. Большинство его противников, а их хватало с лихвой, утверждало, что попал он на свою должность, вовремя побывав в нужных постелях. Он никогда не вступал с ними в спор, тем более что женщинам нравился мужчина, знающий свое дело в постели.
Разумеется, и у него были причуды. Ел он только фрукты, орешки и сырые овощи, напрочь отказавшись от мяса. Каждое утро делал шестьдесят пять отжиманий, после чего следовала сотня приседаний. Находясь в Вашингтоне, пробегал две мили от дома до работы. Курить и пить бросил в сороковой день рождения, хотя и ранее не злоупотреблял ни тем, ни другим. Он пребывал в твердом убеждении, что его хотят убить, а потому его всюду сопровождал телохранитель, даже во время утренней пробежки. Он был убежденным социалистом и ярым антикоммунистом. Любил всех детей, в том числе и своих девятерых, которых наплодил, даже не будучи католиком. А ненавидел Дональда Каббина и иногда даже мечтал о том, чтобы тот попал под грузовик.
В ранние годы КПП они были дружны — молодые, симпатичные, слегка удивленные столь быстрым подъемом к вершинам власти. Никаких стычек у них не было. Но, набирая все больше власти и престижа, они с нарастающей ревностью следили за успехами друг друга. Естественные соперники в борьбе за некий приз, который так и остался неразыгранным.
Двенадцатого сентября, во вторник, без трех минут одиннадцать, большой черный «кадиллак», с Фредом Муром за рулем и Дональдом Каббином и Келли на заднем сиденье, остановился у Барнетт-Билдинг.
Каббин вылез из салона первым, Келли — за ним.
— У тебя все с собой? — спросил Каббин.
— Все здесь, — Келли указал на «дипломат», что держал в руке.
— Я говорю, все.
— Это тоже при мне.
— Хорошо. Фред, ты нас подожди.
— Вы действительно не хотите, чтобы я пошел с вами?
— Нет. Я хочу, чтобы ты дожидался нас здесь.
Вестибюль Барнетт-Билдинга украшала фреска, изображавшая рабочих в широкополых шляпах, что-то делавших с тросами, трубами и гигантскими гаечными ключами. То ли они строили мост, то ли линию электропередачи. Художник запечатлел на фреске и женщин. От мужчин их отличало лишь отсутствие широкополых шляп. Келли нашел фреску отвратительной. Его отец даже не заметил ее.
Миновав суровую блондинку-секретаря с резким, зычным голосом, отец и сын поднялись на лифте, минуя этажи, битком набитые профсоюзными бюрократами: отделы учета, экономики, юридический, социологических исследований, образования, бухгалтерию, пенсионный фонд и многие, многие другие, где делалась вся черновая работа. Двери кабины открылись на двенадцатом этаже, последнем: здесь принимались решения.
«Это же обычный бизнес, — думал Келли, — только продают здесь труд, а если цена не удовлетворяет продавца, он устраивает забастовку, то есть уходит с рынка до той поры, пока возросший спрос не повысит рентабельность производства».
На двенадцатом этаже пол устилал ковер, а пластиковые панели стен отдаленно напоминали орех. Их встретила другая секретарша, такая миловидная, что с успехом могла бы попробовать свои силы в каком-нибудь рекламном агентстве. Обворожительно улыбнувшись, она спросила, чем может им помочь?
— Где тут мужской туалет? — осведомился Каббин.
— У вас есть договоренность о встрече? — спросила девушка.
— Не с туалетом, милая. С Барнеттом. Но, если я не загляну в туалет, мне придется помочиться на его роскошный ковер.
— Туалет по коридору налево.
— Пошли, парень, — Каббин двинулся в указанном направлении.
Келли подмигнул девушке.
— Можете представить себе, это мой отец.
— Счастливчик.
— Пошли, Келли, — позвал сына Каббин.
— На следующей неделе он уже сможет все делать сам.
В туалете Каббин приложил палец к губам, а затем наклонился, чтобы заглянуть под двери кабинок. Когда он разогнулся, Келли уже открыл бутылку.
— Держи, чиф. На дорожку.
Каббин выпил, глубоко вдохнул, вернул бутылку.
— Раз уж мы здесь, воспользуемся предложенными услугами. Чего таскать в себе лишнее.
Отец и сын встали у писсуаров.
Каббин-старший хохотнул.
Келли повернулся к отцу.
— Мне вспомнился Барнетт.
— И что?
— Писать он всегда уходил в кабинку.
— Стеснялся, наверное.
— Таким доверять нельзя.
— Почему?
— Те, кто прячется по кабинкам, обычно «голубые».
— Я еще не слышал о «голубых» с девятью детьми.
Джек Барнетт что-то писал, когда Каббин и Келли вошли в кабинет. На секунду поднял голову, чтобы взглянуть на них, вновь вернулся к прерванному занятию.
— Чего тебе надо? Привет, Келли.
— Привет, Джек, — ответил Келли.
— Присядьте, — Барнетт продолжал писать.
Келли выбрал себе кресло перед столом Барнетта, Каббин устроился подальше, в стороне, чтобы Барнетту, разговаривая с ним, пришлось бы повернуться.
Келли многократно бывал дома у Барнетта, поскольку трое из его детей были практически его ровесниками. Даже в середине пятидесятых, когда Барнетт помогал сопернику Каббина и их вражда достигла пика, на детях это никак не отразилось. С кем дружить, определяли они сами, без подсказки отцов.
![Сергей Кремлев - Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации]](/uploads/posts/books/183989/183989.jpg)