Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
— Бывает, такие случаи в газетах помещаются на первой полосе. Нет, это, разумеется, просто невообразимо. И все-таки похоже на то, как если бы старый Хэлкет-Хэккет приплюснул свой нос к стеклу автомобиля Люси Лорример.
— Но Люси, так она говорит, оставалась до конца, а я знаю, что генерал увел эту несчастную девочку сразу после полуночи. Что мог делать этот бедный старик на Белгрэйв-Скуэр в половине четвертого утра?
— Он сказал мне, что гулял там для моциона, — пробормотал Аллен.
— Вздор! Никто не станет вглядываться в старых дам, сидящих в автомобиле, если он попросту гуляет ради моциона в половине четвертого утра. Все это полнейший абсурд.
— Настолько абсурдно, что, боюсь, придется все это включить в мою тоскливую программу действий. Мама, не хочешь ли ты отправиться со мной в ночной клуб?
— Нет, Рори, благодарю покорно.
— Я так и думал. Значит, я должен буду один пойти в «Матадор». Мне кажется, они открывают примерно в одиннадцать.
— После полуночи никто никуда ходить не должен, — сказала леди Аллен.
— Откуда ты это знаешь?
— Сара мне постоянно надоедает, прося разрешить ей «сходить в „Матадор“». Теперь она рассчитывает добиться этого от матроны, но, полагаю, едва ли это излюбленное место для матрон. И у меня нет никакого желания разрешать ей идти туда.
— Это одно из тех мест, где в качестве развлечения тебе предлагают крошечную танцплощадку, превосходный оркестр и такое количество народу, что весь вечер ты проводишь впритирку с чьим-нибудь партнером. Освещение там обыкновенно настолько тускло, что самый невинный посетитель становится похожим на заговорщика, а самый отпетый заговорщик имеет все шансы быть неузнанным.
— Тебе, однако, все эти прелести прекрасно знакомы, — сухо заметила леди Аллен.
— Мы уже некоторое время держим «Матадор» под наблюдением. Судьба его может решиться одним из трех способов. Либо он надоест аристократам и попытается удержать их, спаивая; либо он надоест аристократам и станет постепенно терять престиж, продолжая делать деньги за счет менее изысканной, но столь же богатой публики; либо он надоест аристократам и обанкротится. Мы дожидаемся первого варианта, и там это понимают. Со мной в «Матадоре» предельно любезны.
— Ты долго собираешься там быть?
— Нет. Хочу только взглянуть на швейцара и секретаря. Затем вернусь домой и лягу спать. Могу я воспользоваться твоим телефоном?
Аллен позвонил Фоксу и спросил его, не видел ли он констебля, дежурившего ночью на Белгрэйв-Скуэр.
— Да, — сказал Фокс. — Я разговаривал с ним. Он утверждает, что не сообщал в рапорте о том, что видел генерала — ну, вы знаете, о ком я говорю, с двумя «X», — потому что ему это просто не пришло в голову, ведь он хорошо его знает. Он говорит, что генерал, как ему показалось, был на балу и направлялся домой.
— Когда это было?
— Примерно в три двадцать, то есть большинство гостей уже разъехались из Марздон-Хаус. Констебль говорит, что раньше, вечером, не замечал, чтобы генерал провожал домой молодую даму. Он говорит, что следил за толпой перед подъездом и вполне мог пропустить его. Он говорит, что действительно этот старый джентльмен обыкновенно гуляет вечерами по площади, но так поздно он его никогда не видел. Я ему сообщил, чего мы ждем от него, и напомнил, почему сержанты, бывает, теряют свои нашивки, — добавил Фокс. — В сущности же, большую часть времени он провел у подъезда Марздон-Хаус. Теперь еще об одном деле, сэр. Один из фонарных лакеев сообщил, что заметил человека в черном пальто, кутавшего лицо в белый шарф, и в черной фетровой шляпе; долгое время он стоял в тени, сбоку от толпы. Лакей говорит, что он был высоким и казался с виду джентльменом. Под пальто на нем был вечерний костюм. Лакею показалось, что у него белые усы. Он говорит, что этот человек явно беспокоился о том, как бы его не заметили, и он даже поинтересовался, не надо ли ему чего. Лакей припомнил, что этот человек прятался в тени деревьев на другой стороне улицы, дожидаясь, пока уедут последние гости. Сейчас, сэр, мне кажется, что это важно.
— Да, Фокс. Вы полагаете, что этим прячущимся был генерал?
— Описание соответствует, сэр. Я подумал, может, мне устроить так, чтобы этот констебль — он все еще здесь, в Ярде, — взглянул на генерала, и тогда посмотрим, поклянется ли он, что узнал его.
— Сделайте это. И еще сводите на площадь вашего фонарного лакея — вдруг увидите генерала на его ежевечернем марше. И тогда лакей сумеет рассмотреть его при том же освещении и в тех же условиях, что и прошлой ночью.
— Хорошо.
— Я отправляюсь в «Матадор», а затем домой. Если что-нибудь выясните, позвоните.
— Очень хорошо, мистер Аллен. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, братец Фокс.
Аллен положил трубку на рычаг и поглядел на мать.
— Похоже, Люси Лорример не так уж и безумна, — сказал он. — По-видимому, старый Хэлкет-Хэккет вел себя прошлой ночью совершенно необычно. Если, конечно, это был именно он, а мне представляется, что так и было. Он так уклончиво упоминал о собственных перемещениях. Ты знакома с ним достаточно хорошо?
— Не слишком хорошо, дорогой. Он был однополчанином твоего отца. Подозреваю, он из тех крупных мужчин, которых полковые остряки прозывают «Малышкой». Что-то я никогда не слышала, чтобы он отличался буйным нравом, или принимал наркотики, или соблазнил жену полкового командира, или хоть что-то в том же духе. До пятидесяти он был холост, пока не женился на этой отвратительной женщине.
— Он был богат?
— Думаю, что богат и весьма. Правда, я сужу все-таки по тому дому. Есть еще и деревня, полагаю, где-то в Кенте.
— Тогда за каким чертом она еще оплачивает дебютанток?
— Ну, видишь ли, Рори, ей надо, чтобы ее повсюду принимали, и она делает все, чтобы казаться эффектнее, особенно по сравнению с молоденькими девочками возле себя. Чем эффектнее она покажется, тем больше приглашений получит.
— М-да. Мне кажется, что результат прямо противоположен. Доброй ночи, дорогая. Матерей лучше, чем ты, не бывает. Слава Богу, более строга, нежели нежна, что дает немалые преимущества.
— Благодарю тебя, дорогой. Захочется — приходи еще. Спокойной ночи.
Она с веселым удовольствием наблюдала за ним, но, вернувшись в гостиную, долго сидела, размышляя о прошлом, о сыне, о Трой и о своей твердой решимости ни во что не вмешиваться.
Аллен взял такси и направился в Сохо, где находился «Матадор». Швейцаром в «Матадоре» оказался разочарованный в жизни гигант в униформе сливового цвета. Руки его были в великолепных перчатках, на груди красовались медали в ряд, а на лице застыло выражение мировой скорби. Он стоял под красным неоновым изображением тореадора в прыжке и за умение справляться со своими обязанностями получал ежегодно двадцать фунтов. Поздоровавшись с ним, Аллен прошел прямо в вестибюль «Матадора». Воздух заполняли неистовствующие саксофоны и ударные, сотрясая пространство этой передней, увешанной драпировками сливового шелка, которые с помощью подсолнечников из посеребренного олова были собраны в классические складки. Ему навстречу вышел ленивый портье и указал на гардеробную.
— Меня интересует, знаете ли вы в лицо капитана Мориса Уитерса? — спросил Аллен. — Я намеревался присоединиться к его компании и не уверен, что пришел туда, куда надо. Он же здесь член клуба.
— Сожалею, сэр, но я сам только что устроился на эту работу и в лицо членов клуба не знаю. Справьтесь в конторе, сэр, они вам наверняка ответят.
Проклиная про себя собственное невезение, Аллен поблагодарил портье и огляделся в поисках кассы. Обнаружил он ее под большим подсолнечником в лучах целого букета шелковых складок. Аллен заглянул внутрь и увидел молодого человека в превосходном смокинге, мрачно ковырявшего в зубах.
— Добрый вечер, — сказал Аллен.
Жестом фокусника молодой человек тут же спрятал зубочистку.
— Добрый вечер, сэр, — бойко произнес он достаточно светским тоном.
— Могу я вас отвлечь на секунду, мистер…
Молодой человек мгновенно насторожился.
— Ну… я здесь менеджер. Моя фамилия Катберт.
Аллен просунул свою карточку в окошечко кассы, молодой человек посмотрел ее и, насторожившись еще больше, сказал:
— Не угодно ли вам будет пройти вон там, в боковую дверь, мистер… О! Инспектор… ээ… Аллен. Эй, Симмонс!
Появился гардеробщик. По дороге к боковой двери Аллен попытался воскресить свою историю, но ни гардеробщик, ни швейцар, о котором уже говорилось, в лицо Уитерса не знали. Окольными путями гардеробщик привел Аллена в маленькую, тускло освещенную комнату, которая оказалась позади кассы. Там сидел менеджер.
— Здесь нет ничего особенного, — успокоил его Аллен, — просто я хочу, чтобы вы рассказали мне, если это возможно, когда именно капитан Уитерс прибыл в этот клуб прошлой ночью, или, скорее, прошлым утром.
