Раскаянье дьявола - Гранхус Фруде

— Вы не знаете, он ездил туда в субботу?

— Эээ… возможно, это на нашей совести. Даже если он так и сделал, то не зарегистрировался ни как пассажир, ни как член экипажа.

Глава 50

Она сама его вызвала. Ремонт в доме, подчеркнула она. Уже неделю стояли морозы, и так как по ночам она все равно не спала, то прекрасно слышала металлическое позвякивание оконных перекладин, когда становилось совсем холодно. Днем скованная инеем трава чуть-чуть оттаивала, но как только наступал вечер, налетал пронзающий ветер с болот, и все вокруг покрывалось беленой пеленой. Ее ждала холодная зима. Во всех смыслах.

Они договорились начать в восемь утра. Ей было важно приступить к работе пораньше. Когда он зашел на кухню, его брови были покрыты инеем. В остальном все было, как и в тот раз, он чуть сутулился и старался не встречаться с ней взглядом.

Неутолимая похоть.

— Вы купили все, что нужно? — спросил он, присаживаясь за стол на кухне. По какой-то причине он говорил вполголоса.

— Да. — Она сказала, что потребуется покрасить стены, но ему не нужно привозить никакого оборудования или материалов.

— Все комнаты, да? — Он все еще говорил шепотом.

— Да, все.

Она сняла чайник с плиты и налила кипяток в заранее заготовленные кружки. Та, что справа, предназначена ему. Белый порошок, в который превратились пять таблеток снотворного, растворился, не оставив на поверхности кофе никаких следов. А если бы следы остались, она бы налила чуть-чуть молока, сославшись на то, что помнит, что он любит кофе с молоком. Она поставила перед ним кружку и поднос с бутербродами.

— Нельзя работать на пустой желудок.

Он съел два бутерброда, и повисла неловкая тишина.

— Нет ничего лучше кофе по утрам. — Она взяла кружку обеими руками и сделала большой глоток.

— Я пил кофе в кемпинге. Не могу без него проснуться.

— Может быть, слишком крепкий?

— Нет, нет, все хорошо.

— Уф, я часто варю слишком крепкий кофе. — Она сделала печальное выражение лица, и он взял кружку в руки. Лишь на мгновение он решился посмотреть ей в глаза.

— Пожалуй, пора начинать.

— Попейте со мной кофе.

Было заметно, что ему не по себе. Тишина. Один на один с ней, лицом к лицу. Он несколько раз менял позу, а потом быстрыми глотками осушил кружку.

— Хотите еще?

— Нет, спасибо.

— Почему вы шепчете? — спросила она, убирая со стола.

— Я думал, ваша дочь еще спит.

Ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть.

— Сара не спит.

— Ладно.

Она услышала, как он встал.

— Где мне начать?

— На веранде. — у нее все еще кружилась голова.

— Тогда я пошел.

Она услышала, как он начал передвигать что-то на веранде. Я думал, ваша дочь еще спит. Дьявол. Это ты сейчас уснешь.

Полчаса спустя звуки шагов на ступеньках и равномерные движения кисти по стене все еще были слышны. Лишь через пятьдесят минут после того, как она угостила его кофе, он, шатаясь, зашел на кухню, бледный, как иней снаружи.

— Мне нехорошо.

— Да, вы совсем бледный.

— Я, кажется, заболел. — он говорил, запинаясь.

— Прилягте на диван.

Он стоял, опустив голову, и держался за холодильник.

— Хотите парацетамол?

Он вопросительно взглянул на нее. Кажется, он начал что-то подозревать.

— Прилягте, а я принесу вам жаропонижающее и воду.

Он, шатаясь, вышел из кухни и, когда она вернулась с таблетками, уже спал глубоким сном. Она обратила внимание на то, что покрасить потолок он все-таки успел, а потом прошла к сараю. Возле дверей стояло то, что она заготовила заранее: привязанный к санкам ручной плуг. Она потащила их к дому. Санки легко скользили по замерзшей траве. У нее был в запасе целый час до того, как иней начнет таять.

Он спал беззвучно и лишь вздохнул, когда она засунула руку ему под одежду. Ей совершенно не хотелось его касаться, но пришлось перебросить его через плуг, причем он повис в совершенно невозможной в состоянии бодрости позе. Эмилия положила поперек санок доску, чтобы голова не сваливалась. Потом с помощью изоленты примотала ноги к санкам, а руки — к дужкам плуга. Пришло время привести план в исполнение, она взяла веревку и вышла со двора.

Тропинку Эмилия выбрала заранее. По ней можно было пройти незаметно для остальных жителей там, где ландшафт был относительно плоским. Скоро ее охватило ощущение свободы и удовлетворения, она знала, что всего через несколько часов обретет хоть какой-то покой. Она была одна под серо-голубым утренним небом, лишь похрустывала под ее равномерными шагами обледеневшая трава и скользили по гладкой поверхности полозья санок. Вдруг прямо перед ней оказалось озеро Ков. Она подошла к нему с другой стороны, по ложбине. Тропинка спускалась вниз, поэтому санки упирались ей в ноги. Конечно, Эмилия могла бы идти за ними, пытаясь их удержать, но ей показалось, что так будет сложнее. Вместо этого она отвязала дощечку и использовала голову мужчины для торможения. Убедившись, что их никто не видит, она вывезла санки за собой на поляну. Он по-прежнему спал как дитя. Дьявольское отродье. Она повернула санки и толкнула их на лед. Под полозьями затрещало. Она все еще держала в руках веревку, а мужчина находился над водой. Эмилия открыла рюкзак и достала подстилку и термос, которые взяла с собой. На свежем воздухе кофе казался особенно вкусным.

Прошел час. Детоубийца по-прежнему крепко спал. Она вернула доску ему под голову, боясь, что иначе он насмерть окоченеет. Но сначала ему придется дать ей ответ.

Через некоторое время послышался стон. Теперь только дело времени. Она сидела, наблюдая, как распускались морозные узоры на тонком гладком льду, и снова почувствовала острый приступ тоски. Поддавшись инстинкту, она подошла и ударила его по ноге. Он заворочался.

Примерно через час он проснулся. Сначала она услышала, как голова начала вертеться на доске, потом раздался приглушенный крик о помощи.

— Доброе утро, — сказала она. Она сидела так, чтобы он не мог ее видеть.

— Ко всем чертям…

— Да-да, скоро отправишься, — сказала она, давая ему еще несколько минут, чтобы окончательно опомниться. — Я хочу знать… все.

Его сознание по-прежнему было затуманено, он не понимал ни кто здесь находился, ни почему это происходит. Он метался, пытаясь выбраться из веревок, а потом вдруг успокоился.

— Где я?

— В созданной богом природе.

— Вы?

— Да, но сейчас речь о тебе. И о том, что ты сделал.

— Но, черт подери, женщина, я…

Санки слегка дернулись, раздался громкий, четкий хруст льда.

— Вы с ума сошли, вытащите меня!

— Может быть, и вытащу. А может, и нет. — Она уперлась ногой в его колено и тихонько подтолкнула. Санки откатились дальше, чем она ожидала, примерно на восемь — десять метров от берега. Но веревка осталась у нее в руке.

— Я же провалюсь! Лед сейчас треснет!

— Чем раньше ты во всем признаешься и расскажешь, зачем ты это сделал, тем больше шанс на то, что ты не умрешь.

— Я не понимаю, о чем вы.

— Сара.

— Сара? Что с ней?

Она вернулась к камню и села.

— Господи, что я должен сказать? Что с Сарой?

Она налила себе еще чашку кофе.

— Я всего лишь немного поболтал с ней из вежливости.

— Я видела твой взгляд.

— Взгляд? О господи!

— Ты вернулся.

— А?

— И забрал ее у меня.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты забрал две жизни, дьявольский извращенец.

— Я признаюсь в чем угодно, только вытащите меня на берег. Но я действительно не понимаю, о чем вы говорите.

— Это был ты. Я знаю, что это был ты, и поэтому ты здесь и лежишь. Ты один-одинешенек, потому что я хочу, чтобы ты признался в самом ужасном преступлении, которое только может совершить человек.

Она проверила, лежит ли диктофон в кармане куртки. Он все расскажет. Громко и четко.

И снова хруст льда, а за ним глухой удар. Под одним из полозьев появилась трещина.