Раскаянье дьявола - Гранхус Фруде

— Ты выяснил, кто поджарил Видара? — спросил Иоаким, ковыряя омлет.

Рино попытался сохранить серьезное выражение лица.

— Отчим признался?

— Еще нет, — сказал Рино, прижимая палец к губам.

— Это правда? Ну, то, что ты сказал? Что его могут посадить на полгода?

— Да, если только он не родит историю о том, что все это произошло случайно, а судья будет достаточно наивен, чтобы ему поверить.

— Видар выглядит плоховато.

— Плоховато?

Иоаким пожал плечами:

— Боится, наверное.

— Имеет полное право. Насколько я понимаю, мать до сих пор не выгнала из дома этот кусок дерьма.

Иоаким катал по тарелке кусочки омлета.

— Может быть, Видара и требовалось проучить.

— Иоаким! — Рино отложил вилку. — Тебе, знаешь ли, тоже не помешает получить пару уроков хорошего поведения. Но я же тебе волосы не сжигаю.

Иоаким расплылся в улыбке.

— Кстати, насчет удаления волос. И кто она?

— А?

— Я с пяти лет не видел тебя настолько гладко выбритым.

— На дворе лето, почти тридцать градусов. Ты не в курсе?

— Да уже пару месяцев.

Рино провел ладонью по свежевыбритому подбородку. Да, давненько он не приводил себя в порядок.

— Что ты хотел сказать, предполагая, что Видара требовалось проучить?

— Он хулиган.

— А именно?

Иоаким пожал плечами:

— Просто хулиган.

В четверть восьмого Рино открыл дверь полицейского участка. Исчезновение Иды Халворсен пробудило самоотверженность во всех сотрудниках, так что многие были уже на местах. Дверь в кабинет Гюру была распахнута, он заглянул внутрь. Напарница задумчиво смотрела на экран компьютера опухшими от бессонницы глазами и автоматически чертила на бумаге маленькие прямоугольники. Рино уже не раз замечал, как она это делала.

— На Эйнара Халворсена в свое время подавали заявление в полицию. — Гюру мельком взглянула на Рино и протянула ему распечатку. — Точнее, в тысяча девятьсот девяносто третьем году. Угрожающее поведение.

Рино пробежал глазами заявление. К женщине неожиданно наведался безупречно одетый молодой человек, который довольно навязчиво пытался обратить ее в свою веру. Больше получаса она старалась выдворить его из своего дома, а он угрожал ей Чистилищем и вечной погибелью.

— Это произошло, когда они жили в Мюре, в Вестеролене. Сейчас они живут здесь, год назад жили в Рогнане, а до этого в Стокмаркнесе. Они кочуют, как саамы.

— Они все еще связаны с общиной?

Гюру скрестила пальцы на затылке.

— Я уже поговорила с Ребеккой Халворсен. Она сказала, их семья вышла из общины много лет назад. Но мне не нравится связь между прошлой жизнью в секте и слепой верой в возвращение дочери. После утреннего совещания я хочу поглубже покопаться в жизни Эйнара Халворсена.

— Ты правда веришь в то, что он тут замешан?

— Не особо, но это все, что у нас есть на данный момент.

— Педофил…

Гюру покачала головой, но не так уверенно, как раньше.

— Та девочка, за изнасилование которой его осудили…

Гюру достала выписку из дела.

— Я пришла в половине шестого. Не могла уснуть.

Она протянула ему документ, где в правом нижнем углу была фотография девочки. Милое личико, большие ясно-голубые глаза, но самое главное — волосы, как у ангела, золотисто-светлые, длиной по плечи.

В комнате для совещаний стоял влажный туман, и десятки дышащих ртов не могли с ним справиться. Ленсман Дагфинн Сельмерсен сложил руки за спиной и покачивался, перекатываясь с пятки на носок.

— Прошло семнадцать часов с того момента, как Ида Халворсен пропала, это значит, что критическая точка давно пройдена. — он посмотрел на Гюру, которая точно поделилась с ним своими знаниями. — Болезнь девочки, из-за которой она, говоря по-простому, не переносит ничего, кроме того, что приготовлено матерью, добавляет значения временному аспекту.

На несколько секунд в комнате воцарилась мертвая тишина.

— Гюру и Рино очень подробно расспросили мать, кроме этого вчера две наши группы до позднего вечера проводили опрос соседей. Мы знаем, что подобные мероприятия часто пробуждают человеческую фантазию, но, несмотря на это, у нас нет никаких новых показаний, которые можно было бы назвать интересными. За исключением одного.

Рино заметил, как встрепенулись все сидевшие за столом.

— Томас? — ленсман кивнул сотруднику, стоявшему рядом с Рино. Несмотря на то, что Томас и Рино были ровесниками, они сильно отличались друг от друга. По крайней мере, в отношениях с женщинами. Тут Томас напоминал покорного щенка, постоянно лебезящего перед дамами.

— Сообщение поступило поздно вечером. — Томас кашлянул. — Женщина из Тверланде. Она ехала домой из больницы и возле съезда к Будёшёен заметила мужчину. Она обратила на него внимание, потому что у него за спиной висел набитый до отказа рюкзак. Женщина не придала этому особого значения, но когда стало известно о нашем деле, она подумала, что этот мужчина выглядел как-то странно.

— Она смогла его описать? — нетерпеливо спросила Гюру.

— Она сказала, что он двигался медленно. По ее словам, как будто шел по болоту.

— То есть, другими словами, это был немолодой человек, — добавил другой сотрудник.

Томас всплеснул руками:

— Я тоже так подумал.

— Очевидно, где-то неподалеку у него был автомобиль. — Гюру раскраснелась. — Для нас это означает следующее: если Ида действительно была в рюкзаке, ее похищение было неслучайным. А тот, кто запланировал свои действия заранее, паникует редко. Это добавляет мне веры в то, что Ида жива. Если только она не съела что-то, что не переносит.

Глава 18

На часах было без одной минуты восемь. Последний рекламный ролик про жевательные кости для чистки зубов у собак и новости на телеканале TV2 начались с фотографии девочки, которая в данный момент находилась у него в подвале. Беззаботная улыбка сияла с экрана телевизора — совсем другое лицо, непохожее на то, что он видел накануне вечером, когда она описалась от страха. Оттого, что он видит ее такой и знает, что в данный момент вся Норвегия яростно ненавидит его, сердце забилось чаще.

После нескольких репортажей о других важных вопросах новости переключились на полицейский участок в Будё. Ленсман выступал на улице и вел себя неуверенно и суетливо, отвечая в основном неопределенными стандартными фразами. Было очевидно, что полиции не удалось ничего накопать. Интервью закончилось обращением к жителям региона с просьбой сообщать обо всем, что, по их мнению, может иметь отношение к делу, особенно полицию интересовал мужчина, направлявшийся пешком в сторону центра Будё во время исчезновения девочки.

Он знал, что остаться полностью незамеченным практически нереально, однако информация о том, что у мужчины за спиной был большой рюкзак, неприятно поразила его. Нет, нельзя, чтобы они нашли его прямо сейчас! Ему нужна еще буквально пара дней!

После интервью на экране появился дом родителей Иды, затем фотография того места, где она гуляла и где попалась ему в руки. Когда ведущие заговорили о неопределенности на фондовой бирже, он встал и выключил телевизор.

Казалось, тело потяжелело килограммов на двадцать, голова кружилась. Всю ночь он проспал с открытыми глазами, но из подвала не доносилось никаких рыданий. Это его беспокоило. Все должно было пойти по плану. Он почесал тыльную сторону ладони — красную, раздраженную. Болезнь приходила и уходила. Но сейчас стало совсем плохо, хуже, чем когда бы то ни было.

Он отыскал мазь и смазал руки. Надев одноразовые перчатки, он начал тихо спускаться по лестнице. Он вложил всего себя в оборудование подвала, но избавиться от запаха было невозможно. Вонь засела в потолке и стенах, пропитала каждую пору деревянных перекрытий.

Сначала он пошел к той, что была здесь дольше. Запах становился хуже даже не ежедневно, с каждым часом воняло все сильнее. Свернувшееся в клубок тело вздрогнуло, как только он открыл дверь, но девочка по-прежнему отказывалась смотреть ему в глаза. Он забрал полупустую коробочку йогурта, оставшуюся с предыдущего кормления. Она сидела неподвижно. Никаких больше молитв и стенаний, она поняла, что ждать от него милосердия не приходится.