Вильям Каунитц - Месть Клеопатры
Рассерженная нелепым приемом, она попыталась, взяв две подушки, прикрыть наготу.
— Твоя покойная подружка была осведомительницей отдела по борьбе с наркотиками, — сказала Юдит на диво невозмутимым голосом.
Затем подхватила еще две подушки и положила их себе на колени.
Барриос угрожающе усмехнулся в ответ:
— Ты стала такой же сумасшедшей, как твой дружок. Оба заболели манией преследования. Всюду вам мерещатся агенты Ведомства генерального прокурора.
Прижав к телу подушки, она подалась всем корпусом вперед и заговорила. Вылетавшие из ее уст слова были исполнены глубокого презрения.
— Гектор приказал мне присутствовать на ее похоронах. Скорбящие родители на них присутствовали. И контролер из Ведомства генерального прокурора — тоже. Бонни Хэли умерла от одного из твоих проклятых «прощальных поцелуев», значит, ты сам прекрасно понимал, кто она такая. Чи-Чи, если он узнает обо всем этом, распорядится ликвидировать тебя.
— Все это голословные заявления. У тебя нет и не может быть никаких доказательств.
Однако же в голосе у него прозвучал страх, скрыть который было уже невозможно. И Юдит с радостью ухватилась за это, начав развивать свою тему.
— Я солгала Гектору. Я сказала ему, что девка была чиста. Я, Роберто, спасла твою вонючую задницу.
Глядя на нее с нескрываемым недоверием, Барриос саркастически осведомился:
— А с какой стати ты меня вдруг так балуешь, а, Юдит?
Она слегка подалась назад вместе со своими подушками.
— Ты не обращал внимания на то, что в нашем бизнесе большинство его участников умирают молодыми?
— Обращал.
— А умный человек выходит из игры молодым и здоровым и с кучей денег.
Задумавшись, он посмотрел на нее, пистолет вяло болтался сейчас у него в руке.
— Значит, ты решила взять «кассу»?
— Мне не справиться с этим в одиночку.
Барриос посмотрел на нее так, словно она решила угостить его сандвичем с гремучей змеей.
— Это никогда еще никому не удавалось, а с тех немногих идиотов, которые на это решались, заживо снимали кожу. Нет, спасибо, я воздержусь от этого.
— Мне известны почти все коды, обеспечивающие доступ к банкам данных.
— Тебе известно все, кроме местонахождения самих «касс». Верно?
— Скоро у меня появится и эта информация.
— И что произойдет, когда ты завладеешь ею?
Она пересказала ему свой план, точь-в-точь тот же, которым ранее делилась с Карлсеном.
Он откинулся на спинку дивана.
— Но почему ты выбрала меня?
Юдит почувствовала, что снова обретает почву под ногами.
— Потому что большинству членов синдиката известно, что мы терпеть друг друга не можем и уж подавно никогда не затеем что-нибудь сообща. Поэтому нас никогда не заподозрят в каких бы то ни было совместных действиях.
— Ты сучка со странностями, но в уме тебе не откажешь. Так что, по моим прикидкам, у тебя что-нибудь в этом роде может даже получиться. — Он посмотрел в сторону. — Но, допустим, местонахождение «кассы» ты обнаружишь. А как быть со всей тамошней охраной?
— Охрану каждый день отвозит на место один из людей Гектора. Причем никто не дежурит у одной и той же «кассы» два дня подряд. Единственное, что нам потребуется, — это уничтожить один наряд, потому что никто не поспешит ему на смену. Все достанется нам самим. Главная загвоздка в том, как вывезти оттуда деньги.
Понемногу начиная свыкаться с ее идеей и даже одобряя ее, Барриос добавил:
— И в том, чтобы отмыть их.
— Ну, об этом беспокоиться нам как раз не придется, — возразила она, улыбаясь его внезапному интересу к ее замыслу.
Он подался на пару дюймов вперед, жадно уставившись на ее грудь, не скрытую диванными подушками.
— А что, Гектор удовлетворяет тебя в койке?
Она посмотрела на него ледяным взглядом:
— А вот это уж не твое дело! И, кстати, не позволишь ли ты мне одеться?
— А я подумал, не перейти ли нам в спальню, чтобы обмозговать всю эту историю до конца.
— Ты свинья, — с неподдельным отвращением сказала Юдит.
— Но свинья, которая тебе понадобилась. Послушай, Юдит, я начинаю доверять женщинам после того, как потрахаюсь с ними.
— И дело тут вовсе не в сексе. Тебе нравится чувство собственности и власти, которое возникает у тебя при этом. — Юдит выдержала прямой взгляд Барриоса, на лице у нее возникло задумчивое выражение. — А впрочем, почему бы и нет? — Она отбросила подушки, раскинулась на диване. — Только давай прямо здесь.
Он встал и скинул с плеч халат. Сел рядом с ней, принялся гладить ей груди левой рукой, тогда как в правой по-прежнему держал девятимиллиметровый автоматический пистолет. Он взял ее за соски.
— Ты очень красива.
Она застонала. Потребовала:
— Крепче!
Он стиснул длинный сосок двумя пальцами. Она обвила его рукой, прижала его голову к своей, поцеловала его, просунула ему в рот язык. Оторвавшись от поцелуя, он принялся лизать ее, постепенно спускаясь все ниже и ниже.
Замирающим голосом она попросила:
— А не мог бы ты убрать эту чертову пушку? Знаешь, как трудно расслабиться, когда она приставлена к виску?
Улыбнувшись, он положил пистолет на кофейный столик и с новой страстью принялся ласкать ее тело. Она застонала, правой рукой направив его ближе к заветной цели, тогда как левая скользнула под парик и извлекла оттуда стальную полоску длиной примерно в два с половиной дюйма, одна грань которой была тупой, а другая — острой, как бритвенное лезвие. Продолжая бурно стенать и содрогаться всем телом, она зажала смертоносное лезвие большим и средним пальцем, положив кончик указательного на тупую грань. И тут простонала:
— Роберто, посмотри на меня!
Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как над ним вздымается в воздух лезвие. Его глаза расширились от ужаса, но сделать он уже ничего не мог: прежде чем он успел отреагировать на угрозу, Юдит с силой полоснула ему лезвием по обоим глазам.
— А-а-а! — заорал он, зажимая руками глаза, из которых хлынула кровь.
Шатаясь, он поднялся с дивана, подошел к столику, упал, опрокинув и столик, и лежащий на нем автоматический пистолет на пол, скорчился от невыносимой боли.
Юдит соскочила с дивана, подобрала с пола пистолет, и хотела было разнести Барриосу голову, но ей никак не удавалось прицелиться, потому что он дергался и метался по полу, а кровь хлестала у него сквозь пальцы, прижатые к глазам. Юдит не отводила ствол от его судорожно дергавшейся головы и выстрелила только, когда та замерла на какую-то долю секунды.
Она вытерла лезвие о белый диван и вернула его в потайной кармашек с внутренней стороны парика. Вышла в прихожую и начала подбирать раскиданную по полу одежду.
Дымка тумана, прочно окутывавшая город на протяжении ночных и ранних утренних часов, сошла на нет, и на безоблачно ясном небе ослепительно засверкало полуденное солнце, когда Юдит во взятом напрокат «форде» съезжала с лонг-айлендского экспрессвея на бульвар Куинс, в динамиках орала во весь голос очередную песенку Тина Тернер.
В одиннадцати кварталах южнее, на западной стороне Шестьдесят восьмой улицы, благоухал оазис квартир с зимними садами, окна которых выходили на Форест-Хиллз. Длинная присыпанная гравием дорожка, сворачивавшаяся с бульвара, заканчивалась среди искусно подстриженных газонов и живых изгородей. Знак на въезде гласил: «Община Джейкоба Дж. Файна».
Поездка сюда по забитым в полуденное время транспортом улицам заняла у нее семьдесят минут. Выехав из дома, расположенного в Вест-Сайде, в котором до недавних пор жил Роберто Барриос, она должна была кружным путем проехать по «Кокаиновой аллее», как называют вудсайдскую часть Рузвельт-авеню. Остановившись у светофора на Шестьдесят девятой улице, она потянулась под сиденье и достала оттуда сверток в промасленной бумаге, в котором, уже тщательно вычищенные, находились два пистолета, из которых она застрелила Карлсена и Барриоса. За мгновенье перед тем, как дали зеленый свет, Юдит открыла дверцу со стороны водителя и выкинула сверток на тротуар; ей было ясно, что его поднимет кто-нибудь из здешних наркоманов — и сразу же спустит по дешевке в своем кругу. А в конце концов кого-нибудь из этих типчиков арестуют с ее пистолетом в кармане, а то и с обоими, и полиция постарается «повесить» на него оба убийства. Ей доставляли удовольствие подобные заочные игры с полицией. До сих пор счет оставался сухим в пользу Юдит.
Замедлив ход на гравиевой дорожке, она припарковала и заперла взятую напрокат машину. Оказавшись на маленькой автостоянке, предназначенной только для машин здешних посетителей, она посмотрела на старика в темно-зеленых солнечных очках с изумрудной оправой в эффектном спортивном костюме, который прогуливался с «плейером» на груди, в ухе гремел динамик. «Это призрак», — подумала она, идя по извилистой тропинке в сторону отдельных апартаментов с медной табличкой у входа, на которой значилось «Сол Стерн».
