Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях
Мы юркнули в кусты. Теперь Груня держала кота под мышкой. Он упорно стремился вести нас за собой, а я вспомнила про телефон, торопливо набрала номер и услышала голос Ряхи.
— Привет, — сказала я.
— Это ты? — захлебываясь от счастья, спросил он, вроде не поверив.
— Я. Мы с Груней…
— Где вы?
— А черт его знает… Где-то в пригороде. Кругом коттеджи и шоссе. Мы сидим в кустах.
— Там и сидите, — попросил Ряха.
— Надо поточнее узнать, где мы находимся, — заволновалась Груня и направилась к шоссе с целью, мало доступной моему пониманию.
Вдруг среди деревьев мелькнул джип. Мы дружно повалились в траву, а Пафнутий заорал дурным голосом. Когда машина проехала, Груня подняла голову, а потом вскочила.
— Это ж Витькин джип! — крикнула она.
Мы выбежали на дорогу, она замахала руками, я принялась звонить, а Пафнутий стрелой помчался за машиной. Джип затормозил, потом развернулся, а мы с облегчением вздохнули.
Через минуту мы сидели в кабине и рассказывали о нашем приключении. Само собой, все лавры достались коту. Груня целовала своего любимца и называла его спасителем. Витька немного подумал и погладил кота, на что тот ответил жутким воплем.
— Да ладно тебе, — проворчал Витька. — Чего старое вспоминать…
Мы уже довольно давно стояли посередине дороги, и меня это немного беспокоило, на что я и намекнула.
— Поехали, — поддержала меня Груня и тут обратила внимание на кошачью корзину, которая стояла у нее в ногах. — Это что? — спросила она с подозрением и поджала ноги.
— Корзина, — удивился Ряха.
— Вижу, что корзина. Забери. Вдруг рванет.
— Да это твоя корзина, то есть Пафнутия. Я-то думал, что моя, но она пустая, а мою, видно, эти гады прихватили.
Мы с Груней переглянулись и побледнели.
— Я ее два раза роняла, — вспомнила я и побледнела еще больше.
— Так это вы корзину взяли? — удивился Ряха. — А где она сейчас?
— В доме, в котором нас держали.
— Замечательно, — обрадовался Ряха и стал разворачиваться в направлении поселка. Витька не радовался, но и возражать не стал, а я сказала:
— Быстро вы приехали…
Тут выяснилось следующее: по нашему первому звонку парни подкатили к дому в тот момент, когда нас загружали в «девятку», и пристроились следом, но потом потеряли нашу машину из виду и метались по поселку, пытаясь вычислить нужный дом. Витька с отчаянной решимостью собирался брать его штурмом.
— Который? — спросил Ряха, когда мы выезжали на улицу.
— Пятый справа, — ответила я.
— И Кролик точно там?
— Там, там, — закивали мы.
Ряха извлек из кармана какую-то небольшую штучку и попросил с улыбкой:
— Скажи «бум».
— Бум, — сказала я.
Раздался жуткий грохот, и пятый дом по правой стороне улицы дрогнул, из окон повалил черный дым, а потом осел вместе с крышей.
— Сработало, — обрадовался Ряха, а мы с Груней слабо пискнули. Витька тронулся с места и через минуту спросил:
— Глянь, Ряха, это чья ж машина?
Шикарный «Мерседес» скромно догорал под навесом возле дома. Парни с некоторым испугом переглянулись, а я заволновалась:
— Володя какому-то Тихому звонил. Я так думаю — своему начальнику. Он приехать должен…
— Вот и приехал, — пробормотал Ряха, а Витька сполз на сиденье и выдал привычное:
— Ой, блин… — Посмотрел на друга и добавил:
— Брат, ты не прав.
— Кто ж знал, Витя? — пожал тот плечами, после чего широко улыбнулся:
— Не грусти: нет человека, нет проблем.
Но Витька на его призыв не откликнулся, он все равно грустил, а Груня шепотом поведала мне, что «Мерседес» принадлежал авторитетному человеку, в группировке которого числился Кролик, и теперь выходило… Сами понимаете, что выходило.
— Может, он это… жив, — вслух подумал Витька. Но мы не очень обольщались, памятуя о том, как выглядел коттедж после взрыва.
— Вряд ли, — тихо ответил Ряха, которому не хотелось расстраивать друга.
— В корзине вроде ничего не было, — вмешалась Груня, — я хотела сказать, может, там чего другое взорвалось? Неужто…
— Самородок, — пробормотал Витька, косясь на дружка, и отвернулся к окну.
Я его очень понимала. Не то чтоб мне было особо жалко какого-то авторитета, просто папа всегда говорит… А мы вмешались по полной программе. В милиции об авторитете тоже не заплачут, но уж и нас по головке не погладят. Тяжкие думы одолевали меня. Потом я вспомнила о Варваре, которая наверняка переживает, и попросила телефон.
Варвара необыкновенно обрадовалась мне и сообщила, что меня вызывают в милицию. Этот самый Прутков уже звонил два раза, но бабка просила его не трезвонить понапрасну, потому что я ушла и не скоро вернусь. Хитрый мент из бабки все вытянул, и теперь Варвара не знала, хорошо она поступила, рассказав ему о визите недругов и нашем бегстве, или не очень.
Я и сама не знала, решила позвонить менту, но тут Витька, взглянув на часы, напомнил:
— У нас встреча в одиннадцать.
А я решила, что не худо бы предупредить Земфиру, и на время начисто забыла о Пруткове.
В папину квартиру мы прибыли за час до назначенного времени. Земфира обрадовалась нам. Предстоящая утрата картины ее ничуть не расстроила.
— Если папа сказал денег не брать, — строго сказала она, — значит…
— Да помню я, помню, — отмахнулась я, очень переживая за Филонова, то есть не за него, а за предстоящую встречу. Как только покупатель получит картину, нас ожидает конфуз. А если Витькино начальство решит, что картину мы заныкали, то кое-что и похуже. Ко всему прочему, неясно было, как широкая общественность отнесется к скоропостижной кончине неизвестного мне Тихого. Вдруг нам и за это надают по шапке, не зря ведь Витька грустит?
А Витька грустил. Только пельмени, которые Земфира никогда не покупала в магазине, а делала собственноручно, ненадолго улучшили его настроение.
Земфира поинтересовалась папиным самочувствием и выразила надежду, что он вскоре вернется домой. Я комментировать не стала, потому что, как правило, чью-то жизнь папа изучал до полного освобождения квартиры от всех вещей, а коли сейчас он проводит изучение вне дома, так и неизвестно, когда закончит.
Ровно в одиннадцать в дверь позвонили, и Земфира пошла открывать. На пороге возник Сверчок в компании молодого человека лет двадцати семи очень свирепой наружности. Они заговорили с Витькой и подоспевшим Ряхой. По поводу их беседы я высказываться поостерегусь, потому что ничего не поняла. Груня осталась в кухне, и переводить было некому. Судя по интонации и выражениям лиц, беседа проходила в теплой дружеской атмосфере и заняла не более десяти минут, после чего Ряха сходил в гостиную и принес картину.
Сверчок внимательно посмотрел на нее и утвердительно кивнул. Его спутник тоже кивнул, потом приоткрыл входную дверь и в прихожую внедрился еще один тип. Я-то подумала, что они привезли с собой эксперта, но этот человек на картину даже не смотрел и выглядел так, как никакой эксперт, по моему мнению, выглядеть не может. Он держал в руках кейс, который положил на тумбочку, щелкнул замками, и мы увидели пачки долларов. Я в изумлении замерла, а парень захлопнул кейс, крутанул на замках колесики и порадовал нас:
— Код сто семьдесят.
Граждане обменялись парой слов с Витькой и покинули прихожую с удовлетворенным видом, я же, продолжая пребывать в изумлении, сочла нужным спросить:
— Они что, придурки?
— Почему? — насторожился Ряха.
— Кто ж так картины покупает? — удивилась я. — Ведь нужен эксперт, и вообще…
— Вообще нас не касается, — перебил Витька. — Если эти типы чего замыслили, им с Самсоном разбираться, а я бы им этого не советовал.
Однако, несмотря на Витькины слова, видно было, что я зародила в душах друзей сомнения. На кейс они взирали, хмуря мудрые лбы.
— Чего теперь? — задала я вопрос.
— Бабки Самсону отвезем, — с неохотой ответил Ряха. — Кстати, нам доля причитается.
— Не вздумайте брать деньги, — посуровела я. — Филонов липовый, вот увидите, добра от этих денег не, будет.
— А ты не каркай, — обиделся Витек, косясь на кейс. — Поехали.
В этот момент в прихожую вышла Груня и спросила:
— Куда?
— Бабки отвезем.
— Мы с вами, — заявила она и пошла за Пафнутием и корзиной.
— Ты что? — обиделся Витька. — Куда с нами? К Самсону?
— А вы к нему? Значит, и мы туда же.
— Ты спятила, что ли? Я к Самсону с бабой поеду? Ты, Груня… короче, ты не права.
— По ушам мне можешь не ездить, — повысила она голос. — Скажи прямо: мы семья или нет?
— Семья, — испуганно кивнул Вмтька.
— Вот. Ты что попу говорил, когда венчался? «И в горе, и в радости». У тебя сегодня что?
— Ну… я не знаю…
— Тем более надо вместе. И без базаров. Мы можем в машине подождать, если тебе за жену стыдно.
— Не в этом дело, — робко заговорил Ряха, но Груня гневно сверкнула глазами:
