Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун
– Чье?
– Того, кто этими акциями обладает. Если мы с вами разделим акции поровну, пятьдесят на пятьдесят, то при решении вопросов, связанных с работой нашей фирмы, мы с вами будем иметь равные по значимости голоса. Мы будем равноправны. Но если у вас хотя бы на одну акцию больше, чем у меня, ваш голос будет более весомым, чем мой.
– Более – на сколько?
– Абсолютно! То есть во всех спорных вопросах приоритет всегда будет за вами.
– И хотя хозяев двое – я и вы, я получаюсь более хозяин, чем вы?
– Да, именно так.
– Сколько раз вы говорили на эту тему с Боголюбовым?
– Лишь однажды. В тот самый день, когда я приезжал к нему в офис. Да и разговора как такового не было. Я сразу сказал, что это невозможно, и более мы к этому не возвращались.
– Как он отнесся к вашему отказу?
– Никак.
– Разве так бывает – никак?
– Ну уж ногами он топать, во всяком случае, не стал. И слезы лить – тоже. Бизнес есть бизнес, что-то из задуманного получается, что-то нет, к этому быстро привыкаешь и уже не реагируешь остро.
– О чем вы еще говорили в тот день?
– Больше ни о чем. Я понял, что договориться не удастся, и уехал.
– После той встречи вы еще виделись с ним?
– Мельком.
– Где и когда?
– На «Телетриумфе». Знаете о такой церемонии?
– Видел, по телевизору показывали, – кивнул Ряжский. – Вы ведь тоже, кажется, участвовали?
Я быстро взглянул на него, но он, кажется, спросил меня о «Телетриумфе» без всякого подтекста.
– Да, участвовал, – подтвердил я, не вдаваясь в подробности.
Ряжский, похоже, слыхом не слыхивал об интригах, разгоревшихся вокруг церемонии награждения победителей «Телетриумфа», потому что не спрашивал меня об этом.
– Сейчас я с вашего позволения заполню протокол, – сказал Ряжский. – Это займет совсем немного времени. Вы не торопитесь?
Я уверил его, что нисколько. Он действительно справился очень быстро, я и не ожидал. А протокол, когда я с ним ознакомился, оказался совсем кратким. Кроме моего рассказа о нашей с Боголюбовым встрече и его предложении о переуступке акций, там ничего больше и не было. И опять мне показалось, что я угадываю логику следствия. Боголюбов решил подмять нас под себя, я воспротивился, итогом чему стали стрельба и два трупа. Эти ребята из прокуратуры свое дело знали, в цепочке их умозаключений звенья ложились четко, одно за другим.
– Вы все-таки считаете, что это – он?
Я все никак не мог поверить.
Ряжский принял из моих рук подписанный протокол допроса, спрятал его в папку и только после этого ответил:
– Я ведь вас не просто так насчет акций спросил. Все, кого Боголюбов принял под свое крыло, как раз акциями и поступились. Кто больше отдал, кто меньше, но исключений не было, кроме одного.
Он выразительно посмотрел на меня. Это исключение – мы. И именно с нами случилось то, что случилось. Так вот откуда у Ряжского эта уверенность в правильности собственной версии!
29
Настя с Костей пришли вместе. Они выглядели торжественно. Настя смущалась и прятала глаза, но была, безусловно, счастлива. Костик по обыкновению смотрелся невозмутимым.
– Мы пригласить вас хотим, – сказала Настя. – На свадьбу. Все уже решено.
Изольда Ромуальдовна сдалась и выбросила белый флаг. Слишком сильным, наверное, оказалось потрясение.
– Вы будете самыми дорогими нашими гостями, – сказала Настя.
Демин бесстыдно ласкал ее тело взглядом. Я осторожно погрозил ему кулаком. Он отвел взгляд, чтобы через мгновение вновь воззриться на предмет своего обожания.
– Это исключено, – сказал я.
Демин забыл о Насте и изумленно посмотрел на меня. Жених и невеста, впрочем, были обескуражены не меньше.
– Ваши родители что-нибудь знают о нас? – спросил я.
– Мы им пока не говорили.
– И не надо. Пусть для них все останется тайной. А не то как бы Изольда Ромуальдовна не передумала.
– Она не передумает, – сказала Настя, но по ее глазам я видел, что в этом она нисколько не уверена.
– Все равно узнает, – подсказал Костя. – Увидит по телевизору программу, и все раскроется.
– Мы это показывать не будем.
И опять они втроем воззрились на меня. У Демина встопорщились усы.
– Не будем, – повторил я. – Ради вас и вашего счастья.
Деминские усы топорщились все больше и больше.
– Но хотя бы просто придите, – попросила Настя.
– Изольда Ромуальдовна все поймет. Увидит вот его, – я кивнул на Демина, – и пиши пропало.
Илья сердито взглянул на меня.
– Жалко, – вздохнула Настя. – А мы так хотели!
– Что такое, Женя? – ожил Илья. – Почему не показываем? Что за фокусы?
– Я тебе потом объясню.
– Не надо мне ничего объяснять! Материал отснят. Материал отличный…
– В эфир он не пойдет!
Демин отвернулся. Обиделся. Настя мяла в руках ремешок своей сумочки.
– У вас неприятности? – участливо спросил Костик. – Мы по телевизору слышали.
– Да, – подтвердил я. – Жуткая история.
– Это действительно кто-то из ваших… подстроил?
Я поморщился.
– Не из наших, конечно.
– Я имел в виду – из телевизионщиков.
– Есть такая версия. Но пока ничего конкретного.
Они смотрели на меня с сочувствием. Хотели бы помочь, но не знали как.
– Все наладится, – сказал я. – За нас не переживайте.
Я проводил гостей до двери. Демин злился и старательно не смотрел в мою сторону.
– Зря обижаешься, – сказал я ему.
– Нет, ты мне объясни! – вскипел Демин. – К чему эти выкрутасы?
– Я хочу, чтобы эти двое были счастливы. Узнай Изольда Ромуальдовна о розыгрыше – и брак расстроится. Ты это понимаешь?
– Да мне наплевать! Мы деньги в постановку вбухали! Немалые деньги! И теперь все пойдет прахом?
– Разве счастье этих двоих не стоит того?
– Подарок к свадьбе? – дернул плечом Илья. – Уж больно дорогой. Прямо королевский, честное слово. Нет, ты, конечно, король, король эфира, но чтоб вот так, шутя, нисколько не печалясь…
Он покачал головой.
– А график? – вспомнил Илья и еще больше разозлился. – Чем ты займешь эфир? У нас же все выпуски расписаны наперед, и если хоть один выпадет, как в этом вот случае…
– Снимем другой сюжет, – беззаботно сказал я. – Тот же самый самолет, к примеру. У нас все готово, можем снимать хоть завтра.
Демин не ответил. И не понять было, о чем он больше переживает: о том, что наш сюжет не пойдет в эфир, или что не удастся поприсутствовать на Настиной свадьбе.
Вечером, возвращаясь с работы, я намеренно сделал крюк, чтобы заехать к Гончаровой. Поднялся на лифте, позвонил. Долго ждал, и опять никто мне не открыл. Я стоял на пустынной лестничной площадке, вокруг царило безмолвие, ни единого звука, будто весь подъезд вымер, и только с улицы доносился неясный шум. Мне вдруг стало тревожно, как бывает в незнакомых и таящих неведомые опасности местах. Я позвонил в соседнюю квартиру, но и там никто не отозвался. Тогда я спустился вниз, к машине, и поехал домой. Но с удалением от гончаровского дома моя тревога не уменьшалась. Сумерки выползали из узких переулков, и оттого город казался таинственным и мрачным. В таком мрачном городе могло произойти все, что угодно. Прямо из машины я позвонил Ряжскому. Он был на месте, к счастью, несмотря на поздний час.
– Это Колодин, – представился я. – У меня дурные предчувствия.
– Я вас слушаю.
У Ряжского был голос смертельно уставшего человека.
– Вдова Гончарова, того самого, которого убили… – Светофор передо мной перемигнулся на красный, но я проскочил перекресток, даже не среагировав. – Она исчезла! Вы понимаете?
– Как это – исчезла? – насторожился Ряжский.
– С момента убийства Гончарова…
– Да я же ее видел.
– После убийства? – уточнил я.
Глупый вопрос. Конечно, после убийства. Потому что до того Ряжский и не знал о существовании человека по имени Гончаров.
– Да, – подтвердил Ряжский. – Вчера это было. Она приходила ко мне на допрос.
– Вот оно что! – пробормотал я.
А я-то вообразил неизвестно что.
– Извините, – сказал я. – Всего хорошего.
30
К съемкам истории с самолетом мы готовились долго. Началось все, как обычно, с письма. Нам написала женщина, домохозяйка, которая предложила в герои программы своего супруга. Без его, разумеется, ведома. Письмо как письмо, даже фотографии не оказалось, таких в наш адрес приходило в день по сотне, поэтому его поместили в общую картотеку заявок и забыли о нем, но не тут-то было. Женщина позвонила через неделю, справилась, получили ли мы ее письмо. Проверили по картотеке, ответили – получили. Ну так что, спросила женщина, когда же вызовут на съемку? Ждите, ответили ей, мы сообщим. По большинству писем сюжеты вообще никогда не снимались, и с этим могло произойти то же самое, но случилось иначе. Женщина вдруг впала в истерику, обвинила нас в бессердечности и предупредила, что, если с ее мужем что-то все-таки случится, виноваты будем мы, потому что не помогли, а ведь она так надеялась… Не то чтобы мы так уж испугались, но история вышла не из приятных, я такого не любил, и для душевного спокойствия нашей собеседницы мы предложили ей встретиться…
