Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун
– А хочешь побыть ее женихом?
– Ты шутишь? – насторожился Илья.
– Нисколько. Я тебя познакомлю с ее мамой.
– Да!
– И ты будешь ее женихом.
– Да!
– И Настя будет ворковать с тобой и улыбаться.
– Да!
– И даже, возможно, разок чмокнет тебя в щечку.
– Да! Да! Да!
Проходившая мимо нас девушка шарахнулась от Ильи.
– Не бойтесь, – успокоил я ее. – Это всего лишь брачный крик глухаря на токовище.
20
Костик оказался высоким и симпатичным парнем. Так что все проблемы с Настиной мамой, судя по всему, возникали исключительно по причине хронического Костиного безденежья. Ему бы «Мерседес» и миллионный особняк – и все проблемы решились бы в одночасье. У меня, к сожалению, не было ни того, ни другого, так что помочь вот так, сразу, я был не в состоянии.
Они приехали вдвоем с Настей, но Настя сейчас мешала, и я спросил у нее, не хочет ли она взглянуть, как снимаются телепередачи.
– Хочу, – сказала Настя и с некоторым беспокойством посмотрела на своего спутника – поняла, что тот останется со мной наедине и я ее отправляю сознательно.
В провожатые ей досталась Светлана. Настя, прежде чем переступить порог, обернулась. Я ободряюще ей улыбнулся.
Костя выглядел несколько утомленным.
– Бессонная ночь? – осведомился я. – Магнитные бури бушуют над планетой?
– Я работаю.
– По ночам?
– Да.
– Хотите заработать?
– Нужны деньги.
– Понимаю. А днем учитесь?
– Да.
– Настя говорила, что вы – большой спец по компьютерам.
– Насчет того, что большой, – не уверен, есть люди и поумнее.
– Настя сказала вам, для чего вас сюда привела?
– Да.
– И как вы к этому относитесь?
– Никак.
– Похвально, – оценил я.
Он понемногу переставал мне нравиться. Человек, который не только сам не предпринимает решительных шагов, но и с телячьей покорностью делает то, к чему относится «никак», не вызывал у меня положительных эмоций.
– Лично для вас эта ситуация не унизительна?
– Нет, – ответил он и даже пожал плечами: что же здесь, мол, такого. – Настя попросила меня прийти, и я пришел.
– С ее мамой вы знакомы?
– Да.
– И как вам она?
И опять Костя неопределенно пожал плечами. У него был такой вид, будто ему смертельно все надоело – и разговор этот, и я, и сама жизнь тоже и единственное его желание – уйти от всех и отоспаться.
– Что за работа у вас такая?
– На фирме.
– Ночным сторожем?
– Нет. У них машины только по ночам свободны…
– Машины – это персоналки?
– Да. И получается ночная смена. Днем там другая работа идет, а ночью мы загоняем данные и отлаживаем программы.
– Платят хорошо?
– Плохо.
– Почему же вы не уйдете?
– За ночную работу нигде больше не заплатят. А днем я учусь.
– То, что у вас с Настей, – это из-за денег? – осторожно поинтересовался я.
– А что у нас с Настей?
– Она говорила, что собирается за вас замуж, но ее мама…
– Ее мама права.
– Вы так считаете?
– Да.
С ним было очень трудно разговаривать. У него был свой мир, основные координаты в котором не совпадали с координатами других, окружающих его миров.
– Я думал, что вы и Настя…
Он смотрел вопросительно.
– Что вы любите друг друга.
– Я не хочу это обсуждать.
– Тут вот какая штука, – сказал я. – Мне ваши отношения, честно говоря, совершенно безразличны. Настя сама разыскала меня и попросила о встрече. Я бы и не откликнулся, но мне показалось, что ей по-настоящему плохо. Она сказала, что не хочет жить. Только потому я и встретился – с ней и с вами. А вам, оказывается, все до лампочки. И дело не в Настиной маме, а в вас.
– Во мне, – легко согласился Костя. – Я не соответствую, вот и все.
– Не соответствуете – чему?
– Всему.
Он совершенно не был расположен разговаривать со мной.
– Ее-то вы зачем мучаете?
– Вы о Насте говорите?
– Конечно.
– Я пытался ей объяснить.
– Что именно?
– Что мы не пара.
– Потому что вы не соответствуете, да?
– Да.
– А соответствовать не пробовали?
– Это невозможно. Я не могу в одночасье стать богачом.
– Хотя бы попробуйте. Уйдите с этой своей работы, где вам платят крохи, найдите что-нибудь более приличное…
– Мне нужны деньги.
Я развел руками:
– Вы думаете, я вам их дам?
– Нет, не думаю.
Он просто подчинился воле Насти. Она сказала, что надо прийти, он и пришел. Но на большее его не хватит.
– А ваши родители как относятся к Насте?
– Мама относится к ней хорошо.
– А отец?
– Папы нет. Он умер. Десять лет назад.
– Извините.
– Ничего.
После смерти отца мать воспитывала его сама и воспитала не мужчину, а безропотного теленка. Похоже, Настя пока не представляет, во что ввязывается. Когда первое ощущение новизны и необычности семейной жизни пройдет и у нее раскроются глаза – наступит крах.
– Все понятно, – сказал я. – Я не буду вмешиваться в ваши отношения.
Не хотелось потакать чужой глупости. Даже если глупость проявляет такая симпатичная девушка, как Настя.
Настя и Светлана вернулись довольно скоро. Когда они пришли, мы с Костиком пили чай, болтали ни о чем, просто тянули время. У Насти был вопросительный, полный ожидания взгляд. Я на всякий случай ей улыбнулся, но улыбка получилась так себе, я и сам это почувствовал.
– Как экскурсия? – поинтересовался я.
Настя дернула плечом. Не для того она сюда пришла – так следовало понимать. Костя потер красные, воспаленные глаза. Он был явно не в восторге от сегодняшнего мероприятия.
– Мы что-нибудь придумаем, – сказал я, обращаясь к Насте.
Очень не хотелось ее расстраивать, и я не знал, как сказать ей правду. Но она что-то почувствовала, наверное, поэтому, когда Костя засобирался, она проводила его до дверей, а потом вернулась – одна.
– Что он вам сказал?
– Ничего, – честно признался я.
– Совсем ничего? – не поверила она.
– Почти.
Ее взгляд трудно было выдержать, хотелось отвести глаза. Но я держался.
– Вы давно его знаете, Настя?
– Десять лет. Мы учились вместе, с третьего класса.
– Дружили?
– Да. Он меня всегда защищал.
– Вот как? – удивился я.
Мне трудно было представить Костю в роли защитника.
– Он очень своеобразный парень, – решил я зайти издали.
– Он очень хороший.
– Не сомневаюсь.
– И добрый.
– Ну конечно.
– Он лучше всех!
– Вы, как никогда, правы.
– У вас какая-то такая интонация…
Все-таки придется ей сказать.
– Понимаете, Настя, мне показалось, что Костя не просто нерешительный, а фантастически нерешительный. Вам будет с ним трудно.
Она протестующе взмахнула ресницами, но я не дал ей возможности говорить.
– Мужчина не должен быть размазней. Особенно рядом с такой очаровательной девушкой. Он еще совсем ребенок. И вряд ли когда-нибудь вырастет. Он не хочет ничего. И вас, кстати, он тоже не хочет. То есть если вас ему отдадут просто так, как подарок ко дню рождения, тогда, конечно, да, но если для этого ему потребуется сделать хоть что-то, хотя бы пальцем пошевелить – тут уж увольте, он не согласен.
Ее щеки стали пунцовыми. Светлана с беспокойством смотрела то на нее, то на меня, но пока не вмешивалась.
– И придет время, – бессердечно пророчествовал я, – когда вы вдруг поймете, что не хотите видеть рядом с собой размазню, что вам нужен настоящий защитник, добытчик и герой. А рядом с вами будет Костик.
– Не смейте!
– Вы начнете тихо его ненавидеть, и это будет отравлять жизнь не только вам…
– Я не хочу вас слушать!
– … но и ему. Он поймет, что все рухнуло, и для него, для человека, не приспособленного ни к чему, это станет таким потрясением…
– Замолчите!
– Замолчи! – вмешалась Светлана.
– Ну уж нет! Лучше я скажу это сейчас, чем вы сами до этого дойдете потом. Вы-то сражаетесь, а что делает Костик? Он работает, да? На ночной работе? Зарабатывает крохи, успокаивая себя и вас, что работает на ваше общее будущее…
– Он не для того работает!
– Он надеется таким образом понравиться вашей маме?
– Он не из-за моей мамы!
Светлана взяла меня за руку.
– Он для своей мамы старается! – выпалила Настя. – Для своей! Для своей! Для своей!
– К Восьмому марта деньги копит? – уточнил я.
– На лекарства! Ей – на лекарства! Она у него лежачая!
Я все про них понял, как мне казалось. И даже будущее прозревал. До этой вот самой секунды у меня была такая уверенность. И все в мгновение рассыпалось в прах.
– У нее два инсульта, – сказала Настя. – Еле-еле говорит. И почти не двигается. Костя пошел работать, потому что нужны деньги на лекарства.
Я смотрел на нее так, будто она рассказывала удивительные, совершенно невероятные веши.
– А кроме Кости, у нее никого больше нет. Отец давно умер.
– Я знаю.
– И все теперь на нем одном. Он и зарабатывает, и по магазинам бегает, и еду готовит. Я помогаю, конечно, но это все несерьезно, ему самое тяжелое достается.
