Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун
19
Я почти не ошибся.
– Здравствуйте, – сказала Настя.
Демин, ценитель женской красоты, замер и смотрел на гостью не мигая.
– Здравствуйте, – ответил я ей. – Я Колодин.
– Я и не сомневалась.
Легкая улыбка, чуть печальная, и взмах пушистых ресниц. Демин заерзал на стуле. Я сделал вид, что не замечаю его терзаний.
– Вы вот здесь садитесь, – предложил я. – Кофе хотите? Или чаю?
– Нет, спасибо.
Присела на самый краешек стула, одернула платьице, сцепила на коленях длинные красивые пальцы.
– Вы студентка? – спросил я.
– Да. Третий курс университета.
– Какого? Их сейчас много.
– Университет в Москве один.
– Вы третий курс закончили? Или перешли на третий? Сейчас ведь каникулы, насколько я знаю.
– Перешла на третий.
– Понятно. Так что там у вас стряслось?
Настя посмотрела на меня, потом на Илью, потом на Гончарова.
– Это члены нашей съемочной группы, – сообщил я. – Они нам не помешают.
Настя замялась. Я выразительно посмотрел на Демина. Он ответил мне полным безумной ревности взглядом.
– Извините, – с деланной кротостью сказал я своим товарищам. – Не могли бы вы оставить нас одних?
Гончаров поднялся сразу и с готовностью, а Демин замешкался. Я всучил ему кассету с наказом передать ее Огольдову. Недовольный таким оборотом дела Илья, у которого даже усы обвисли, вышел за дверь.
– Извините, – сказала ему вслед Настя.
Когда мы остались одни, она провела по лицу тыльной стороной ладони, снимая несуществующую паутинку.
– Все дело в моей матери, – сообщила она. – У нее собственные представления о жизни, и это ужасно.
В данном вопросе я не был с ней согласен, но промолчал, ожидая продолжения.
– Она все всегда и обо всем знает лучше всех, – сказала Настя голосом, в котором без труда прочитывалась стойкая и застарелая обида на мать. – Где учиться, что носить, как питаться, за кого замуж выходить…
Кажется, мы подходили к главному. Я изобразил интерес.
– Она хочет выдать меня замуж.
Настя выразительно посмотрела на меня, предлагая оценить весь ужас сего кошмарного намерения.
– А вы против, – догадался я.
– Да… То есть нет… В общем, да, конечно, но не совсем… Словом, вы меня неправильно поняли…
– Я тоже так думаю, – подтвердил я. – У меня с понятливостью всегда были проблемы.
– Я серьезно!
– И я, – утешил я ее.
– В общем, у меня есть парень. Костик. Константин. Мы с ним дружим. Он очень хороший.
Я кивнул, подтверждая, что и не думал иначе.
– Он по компьютерам большой специалист.
Я опять кивнул.
– И я его люблю.
Настя нервно хрустнула пальцами. Что-то там у них с Костиком, похоже, не клеилось.
– И он меня, кстати, тоже. Но мать – против!
– Чья мать?
– Моя, чья же еще! Костика – та хоть прямо сейчас, а моя – ни в какую.
– Не любит Костю, да?
– Да он ей безразличен!
– Так в чем же дело?
– Он мне не пара!
Вот теперь ситуация стала проясняться.
– Это мама ваша так говорит – что не пара?
– Да!
И опять Анастасия хрустнула пальцами. Я понял, какая буря бушевала в ее груди.
– А у вашей мамы кто-то есть на примете?
– Нет.
– Значит, ей просто Костя ваш не нравится? – вернулся я на прежние позиции.
– Да нет же! Говорю вам, он ей просто безразличен. Ну, не так что уж совсем, она признает, что он и смышленый, и добрый, и все такое прочее, но вот в принцы совсем не годится.
– А вас она согласна выдать замуж только за принца, – догадался я.
– Только за принца.
– Эти ребята на дороге не валяются, – признал я. – Немало надо побегать, чтобы принца отыскать.
– Вот она и ищет, – поджала губы Настя.
– А вы разве против?
– Против!
Я пожал плечами.
– Но мама вам, я думаю, одного только добра желает.
Настя подозрительно взглянула на меня.
– Я не всегда вас понимаю, – призналась она. – Когда вы говорите серьезно, а когда шутите.
– Сейчас я говорю серьезно.
И опять Настя смахнула с лица паутинку.
– Я выйду замуж только за Костю.
– Назло матери?
– Дело не в том.
– А в чем?
– Я люблю его.
– Это не причина.
– Вы опять шутите?
– Нет, говорю серьезно. Любовь – такая штука, которая непременно проходит. Это как болезнь, понимаете? И от нее можно вылечиться. Поэтому любовь – не причина для выхода замуж. Замуж можно выходить только по расчету, потому что ничто так не цементирует семью, как деньги, достаток.
Настя смотрела на меня во все глаза, и в ее взгляде угадывалось потрясение.
– Вы говорите как моя мать, – пробормотала она. – Я никогда не думала…
Запнулась.
– Не думали – чего?
– Что вы – такой.
– Какой?
– Циничный.
– Хорошо, – сказал я. – Давайте проясним позиции. А как вам видится все это?
Она долго думала, потом сказала:
– Я не хочу ничего говорить. Извините.
И поднялась со стула.
– Привет Костику! – сказал я. – Будет время – заходите.
И тогда она разрыдалась – по-настоящему, в голос.
Она была унижена и раздавлена. Бросилась к двери, а выйти можно было, только повернув ручку, но она была в таком состоянии, что даже не догадалась об этом, и билась о дверь, как птица. Мое сердце дрогнуло.
– Простите меня, Настя, – сказал я. – Я шутил, конечно.
Мне удалось довести ее до дивана, хотя она упиралась и все пыталась вернуться к двери. Я налил ей воды, и она выпила целый стакан минералки, по-детски всхлипывая и не глядя на меня.
– Зачем вы так? – спросила она едва слышно.
– Я решил, что вы упрямствуете наперекор матери.
Настя покачала головой.
– Мы всего добьемся сами, – прошептала она. – Будем работать, сколько надо, будем стараться. Пусть не все будет сразу, но зато – вместе. Как можно жить без любви? Это же вечное несчастье – без любви, это серые дни, даже если на небе солнце. Я видела их. Это так ужасно! Я не представляю, как бы я жила с кем-то из них, как бы я…
– О ком вы говорите?
– Об этих «принцах».
– Которых для вас подыскивала мать?
– Да. У них есть деньги, есть положение, но они такие… они ужасные… грубые, наглые… да старые, в конце концов!
– Мать сватает вам кого-то из «новых русских»?
– Ну конечно! Чтоб «Мерседес», чтоб руки в перстнях, чтоб сотовый телефон и особняк на Рублевке! А у Костика с деньгами, видимо, совсем никак.
– Костя тоже студент?
– Да.
– Он любит вас?
– Очень!
– Так почему бы вам не настоять на своем?
– Я же говорю – моя мать…
– Ну так уезжайте! – сказал я. – Бросьте все – и вперед! Страна большая.
Настя покачала головой.
– Костя не хочет, – всхлипнула она.
– Почему?
– Он такой…
Замялась, подыскивая определение.
– Нерешительный, – подсказал я.
– Да.
– И такого человека вы полюбили? – шутливо попенял я ей, но она ответила мне взглядом, полным негодующего протеста, и я сразу осознал границы дозволенного.
– Он говорит, что не пойдет против воли моих родителей. Еще говорит, что моя мать права – миллионером он никогда не будет, характер не тот, а я заслуживаю большего, и поэтому он, желая мне счастья…
– Да что же он за тряпка такая! – не выдержал я.
– Вы не можете так говорить!
– Ну хорошо, – дал я задний ход. – Итак, вы сражаетесь за собственное счастье, Костик вам помогает, но не очень активно, и при таком раскладе вам с матушкой не совладать. Так?
Настя горестно кивнула.
– Моя-то роль в чем заключается?
Она, кажется, была так расстроена, что не поняла, о чем я спрашиваю.
– Лично я чем могу вам помочь?
– Не знаю, – прошептала она, а в глазах была такая мука, что сжималось сердце. – Вот если бы вы что-то такое подстроили… Я даже не знаю что…
– Миллионером Костика я сделать не могу.
– Дело не в том. Я смотрела ваши передачи, вы иногда так здорово все устраиваете, ну что вам стоит сделать так, чтобы моя мать поняла свою неправоту.
– Я не гипнотизер, Настя. И не волшебник.
– Я знаю! – с готовностью подтвердила она.
Но взгляд был все тот же, умоляющий.
– Приезжайте с Костиком, – предложил я, чтобы только не расстраивать ее отказом прямо сейчас, в эту самую минуту.
Она закивала, и даже взгляд ее просветлел. Лично я на ее месте так бы не радовался. Потому что сам пока не представлял, что должен сделать.
Я проводил Настю до двери. В коридоре обнаружился Демин. Он нервничал и покусывал ус.
– Переговоры прошли успешно, – сообщил я ему, когда Настя ушла. – Достигнуто полное взаимопонимание.
– Как хорошо быть популярным! – оценил Илья.
– То, что ты имеешь в виду, называется злоупотреблением служебным положением.
– Пусть! – с готовностью согласился Илья. – Пусть злоупотребление! Пусть даже что-то более серьезное, расстрельное! Измена Родине, например! Но только чтобы эту крошку…
– Давай без пошлостей.
– Чтоб ее… Чтоб с ней… Хотя бы ночку!
Я оценивающе смерил Илью с головы до ног.
