Владимир Гриньков - Король и Злой Горбун
Ведущий взял в руки конверт.
– Если он скажет что-то не то, – пробормотал Илья, – я за себя не отвечаю.
У него был такой вид, будто и вправду готов к драке. Обнаружив это, назойливый телеоператор отдалился от нас еще на несколько ступенек.
– Лучшая программа года! – провозгласил ведущий.
Листок с названием программы-победителя уже был у него в руках.
– «Вот так история!» – как заклинание прошептала Светлана.
– Программа «Панорама»! – торжествующе выкрикнул ведущий.
В зале возникла какая-то пауза. Это было замешательство. Если не все, то большинство из присутствующих смотрели только на нас. Это была катастрофа. Крах. Конец Вселенной. Еще секунду назад я думал, что все поправимо. Но мир рухнул. Дело было не в неполученной премии. Дело было в количестве этих неполученных премий. Идти по семи номинациям и не выиграть ни в одной – это больше, чем просто поражение. Это унижение, которое просто невозможно пережить. На нас смотрели, и взгляды были либо сочувствующие, либо злорадные. Первых, впрочем, больше, но дела это не меняло. В зале уже аплодировали – победитель-то все-таки был, но я ничего не слышал, как будто звук кто-то отключил.
Я повел взглядом вокруг, мелькали лица, они сливались в сплошное светлое пятно. Но одного человека я запомнил очень отчетливо. Он смотрел на меня – именно на меня, я точно видел! – и в его взгляде не было ни сострадания, ни злорадства, один только холод, который пробирал до самого сердца. Это был Боголюбов, президент телекомпании «Стар ТВ». Если бы я этот взгляд увидел раньше… Еще до того, как началась церемония… Или хотя бы в ходе ее… Я бы еще тогда понял то, что понял только сейчас. Что ни одной премии нам не видать.
Это открытие оказалось столь неожиданным и столь потрясающим, что я не сдержался и нечленораздельно пробормотал нечто очень злое.
– Что такое? – обернулась ко мне бледная от переживаний Светлана.
– Нас умыли, – сказал я. – Нас просто умыли. Классически, очень профессионально и совершенно безжалостно.
– Я же говорил! – поддакнул Гончаров. – У них туг все куплено! Несправедливо!
16
– Боголюбов! – сказал я. – Я видел его взгляд!
Я вел машину и почти не видел дороги – передо мной маячила боголюбовская физиономия.
– Ты думаешь – мстит? – подал голос Демин.
– Ну конечно!
– За что? – вмешался в разговор далекий от наших проблем Гончаров. Ему никто не ответил, но он проявил настойчивость: – Мстит за что?
– За неуступчивость, – нехотя ответила ему Светлана.
– Чью?
– Нашу.
– Я все равно не понимаю.
Мы уже слишком хорошо изучили этого Гончарова. Если ему что-то втемяшилось в голову, его ничто не остановит. И если уж он решил узнать, в чем дело, – не отстанет, пока ему все не разложат по полочкам.
– Боголюбов подмял под себя всех, – сказал я. – Создал целую империю. Он контролирует почти всех мало-мальски серьезных телепроизводителей. Хотел подмять и нас, но не получилось. И теперь он, кажется, решил нас раздавить. Чтоб другим неповадно было.
– Во гад! – ожесточился Гончаров. – Буржуй чертов! Может, ему по мозгам надавать?
– Наши проблемы так просто не решаются, – вздохнул Демин и добавил после паузы: – К сожалению.
– А может, это просто совпадение? – сказала Светлана.
– Ты о чем?
– Наши трения с Боголюбовым и сегодняшний провал в «Телетриумфе». Ведь может быть, что это все – случайно?
– Не может! – мрачно отрезал Демин.
Я был с ним согласен. Просто так такие оплеухи не получают. Значит, это кому-то было нужно.
– Но ведь несправедливо! – подал голос Гончаров.
Конечно, несправедливо. Но это как раз тот случай, когда бессмысленно кричать и размахивать руками. Надо сцепить зубы и жить дальше. Чем хороша жизнь – за черной полосой всегда приходит белая, непременно. Надо только набраться терпения и дождаться ее.
– Что будем делать? – спросила Светлана.
– Ничего, – ответил я. – Жить.
– Ты не прав, – оценил Илья. – Надо скандалить.
– Пока что все, о чем мы здесь говорим, – всего лишь наши предположения, – напомнил я. – И попытка раздуть скандал при отсутствии доказательств будет выглядеть как обида склочных мелких людишек, которые не хотят достойно принять поражение.
– Женя прав, – согласилась Светлана.
– Да ведь дело не в проигрыше! – взъярился Демин. – Это же расправа! Неужели непонятно?
И тут в разговор опять вмешался Гончаров.
– Расправиться могут запросто, – подтвердил он. – Когда я отбывал срок…
Мы обернулись к нему – все одновременно. Слишком неожиданным для нас было известие о том, что Гончаров побывал в тюрьме.
– А вы разве… были… там? – осторожно поинтересовалась Светлана.
– Ага, – беспечно подтвердил Гончаров. – Но я не из уголовных, я по политической статье.
– По политической? – совсем уж изумилась Светлана.
– Ну! За инакомыслие, в общем. Слыхали такое слово?
– М-да, – недоверчиво промычал в ответ Илья.
– За то, что с режимом боролся. Не вооруженным, конечно, путем, я этому противник, а как раз именно за инакомыслие. Мыслил я не так, как все.
– А как же вы мыслили?
– Иначе. Я против был.
– Против чего?
– Против всего. Мне застой не нравился.
– Ну, про застой-то мы узнали в восемьдесят пятом, – вспомнил Илья. – До этого вроде это слово совсем другое означало.
– А мне застой и раньше не нравился. Никто не знал о застое, а я знал. Вот меня и упрятали, чтоб не агитировал.
– Понятно. И сколько вы отсидели?
– Десять лет. Вот это я как раз и хотел рассказать, про расправу-то. Отсидел я, значит, свой срок, завтра уже выходить, а тут мне начальник тюрьмы и говорит…
– Так вы в тюрьме были? – уточнил Демин. – Не в колонии?
– Я же особо опасный! – пояснил Гончаров. – По политической статье! Какая колония? В тюрьме, в одиночной камере!
Светлана смотрела на него почти с восхищением.
– И вот начальник тюрьмы говорит: «Завтра, Гончаров, выходишь. Хочу я поэтому проверить, научили мы тут тебя чему или вся наука прахом пошла? Скажи вот мне, Гончаров, уважаешь ты теперь советскую власть или нет?» Выбор для меня, в общем, или от убеждений отречься, или новый срок мотать.
Глаза у Светланы совсем расширились.
– А я ему отвечаю: нет, мол, не нравится мне все равно.
– И что же тогда? – спросила потрясенная Светлана.
– И со следующего дня мне новый срок, – заключил Гончаров со спокойствием уверенного в собственной правоте человека. – Еще на десять лет.
– Сколько же вы еще отбыли в тюрьме? Или уже перестройка начиналась и вас выпустили?
– Нет, от звонка до звонка, еще одну десяточку разменял.
В салоне нашего автомобиля повисла тишина.
– Что-то я не пойму, – признался я. – Если вы двадцать лет отсидели, да двадцать лет на заводе отслесарили, да после завода десять лет по разным работам пробыли, а вам сейчас под пятьдесят, то где же тогда ваше детство, школа и комсомол?
Светлана стремительно менялась в лице. У Демина изогнулись дугой брови. Один только Гончаров сохранял невозмутимость.
– Да, – сказал он. – Что-то я не так посчитал. Может, я не двадцать лет вовсе сидел?
– Или вовсе не сидел, – подсказал уже все понявший Демин.
– Или так, – не стал упираться Гончаров.
Просто очередная его история, оказывается. Одна из многих. Он жить без них не может, вот в чем весь секрет.
17
Я завез домой Гончарова, потом Илью, оставалась одна Светлана. Мы ехали с ней по улицам погружающегося в ночь города.
– Я его поняла, – сказала Светлана.
– Кого?
– Гончарова. Это человек, который в юности о многом мечтал, но ничего не добился в жизни.
– Ты уверена?
– Да. Все его задумки – оттуда. Потому-то он к нам и прилепился. Он видит в нас людей, которые способны помочь ему хотя бы на короткое время стать тем, кем он так и не стал, к своему великому сожалению. Мы можем помочь ему оказаться в той, придуманной им самим жизни – в которой он не грузчик в магазине, а кто-то, по его разумению, очень значительный.
Я ее понял. Мы могли сделать Гончарова кем угодно: хоть крутым боссом, хоть великим ученым, и то, о чем ему самому мечталось все эти годы, могло воплотиться, пусть ненадолго, всего лишь на время съемок, на эти встречи с бывшими друзьями детства и одноклассниками, где Гончаров будет заведомо выше и значительнее. «Каков я! Вы только посмотрите! У каждого из нас, ребята, своя тропинка в жизни, и право же, не стоит отчаиваться, если ваша тропинка вывела вас не туда, куда мечталось! Не всем везет, это надо понимать, просто мне улыбнулась удача!»
– Он хочет то, что бывает только в кино, перенести в жизнь, – сказала Светлана.
– И я с удовольствием ему в этом помогу.
– Есть задумки?
– Про одну ты знаешь – Гончаров встретится со своим другом детства, и будет он при этом жутко засекреченным товарищем. И еще одна задумка есть, мне ее сам Гончаров и подсказал.
