Кирилл Казанцев - Твоя очередь умереть
— В перспективе пуля в затылок, дружище, — зловеще возвестил Максим. — Но если отвечаешь на вопросы, то все в порядке, пуля ожидает следующего. Ты кто?
— Я здесь работаю… — замямлил толстяк. — Вернее, не здесь, а у Виктора Александровича… Помогаю вести бухгалтерию и консультирую по юридическим вопросам… Я всего лишь бухгалтер…
— Ты разделяешь с ним его ложе?
— Что вы, как вы могли подумать… У Виктора Александровича жена, мы абсолютно нормальные… Он приказал составить отчет по одному делу, угрожал, что никуда не уеду, пока не сделаю, выделил каморку с компьютером под лестницей… Я и сейчас не спал… Меня зовут…
— Нам плевать, как тебя зовут, — перебил Максим. — Кто и где в доме? Подробно и правдиво, от этого зависит твоя жизнь. Ну, и будущее отчета, конечно.
— Господи, только не убивайте… — взмолился «маленький» человек. — Здесь четверо помощников — они охраняют дом, а двое из них сопровождают Виктора Александровича, когда он отлучается по работе или другим делам… Один на лестнице, другой у крыльца, двое спят — у них помещение справа по холлу… Здесь еще кухарка, она осталась на ночь, чтобы успеть завтра подготовить меню — у Виктора Александровича послезавтра, в субботу, день рождения… Еще жена Мария Антоновна — у них спальня на втором этаже… Больше в доме никого…
— Дети, собаки?
— Нет… Виктор Александрович терпеть не может собак в доме…
— И детей, — ухмыльнулся Фаткин. — Они такие мерзкие, сопливые, гадят везде…
— Ладно, милый мой бухгалтер, поспи немного, — сказал Максим и треснул толстяка рукояткой пистолета. Помог ему поудобнее прилечь, метнулся к лестнице на верхнюю палубу, зашипел в полумрак: — Эй, вы трое, хорош веселиться, все вниз… Выходим без масок, все поняли?
С момента исчезновения толстяка прошло не больше трех минут. Публика на берегу начинала нервничать. И вдруг распахнулась дверь в борту яхты, и начался массовый исход! На причал повалили люди! Они смеялись, громко разговаривали, галантный мужчина в рубашке и брюках помог перепрыгнуть на причал длинноногой девице в коротком нарядном платье. Ильича загородили — в принципе, если не всматриваться, он мог сойти за Гарбуса. Трое с женщиной, за ними трое в парусиновых костюмах — вереница людей протопала по причалу. Он в этот час не освещался. Прыгая через ступени, фальшиво хохоча, люди взбирались вверх. На террасе царило угрюмое молчание. Владелец особняка всматривался в полутьму. Первым почуял беду наблюдатель на лестнице. Но конспирация уже теряла актуальность! Небольшая заминка, вскричал человек, у которого отняли автомат, а самого швырнули через перила. Высоты падения было недостаточно для летального исхода, но хватило, чтобы не встать. Толпа взревела — и покатилась человеческая гусеница! На бегу надевали маски, орали, как полоумные, — хотя могли бы и помолчать. Все боялись — боялись страшно. Но что-то гнало их на штурм. Максим первым вывалился на площадку. Перепуганный охранник — квадратный тип в футболке и жилетке — сбрасывал с плеча короткий пистолет-пулемет (похоже, АЕК-919, небезызвестный «Каштан»), другой рукой заталкивал в дом остолбеневшего хозяина. Тот запутался в дверях, едва не остался без халата. Выразительный треск — пуля пролетела, и ага…
— О, мой бог, это пуля? — ахнула Бобышка, наступая ему на пятки.
— Нет, стволовая клетка, — проворчал Максим, вскидывая «Глок». Сделать первый выстрел оказалось непросто, но справился, ведь в них стреляли! Он выпустил на бегу несколько пуль. Охранник подломился, словно бейсбольной битой огрели по колену. Упал, схватившись за рану. Угрюмый вырвался в лидеры, подхватил его оружие, пнул по здоровой ноге и с воплем:
— А вот и мы, сукины дети! — ввалился в дом. Начиналось что-то несусветное! В просторном холле горела люстра. Лестница слева — по ней спешил наверх, спотыкаясь и теряя тапочки, взъерошенный хозяин особняка. Погоня замешкалась — из примыкающего помещения вывалились двое, полуодетые, хлопающие совиными глазами. На них набросились дружным коллективом, повалили — те и не вспомнили, где у них оружие. Даже Фаткин раздухарился, пнул кого-то по бедру. Удары казенником — и сонные охранники были отправлены спать дальше. Толпа растекалась по особняку. Наперерез Максиму метнулась полная женщина с мучнистым лицом — ее трясло от страха. Вероятно, кухарка, о наличии которой говорил толстяк. Максим схватил ее за плечи — женщина в исступлении завизжала: маска бандита меньше всего ассоциировалась с маской зайчика.
— Мадам, у вас есть пять минут! — проорал Максим ей в лицо и, устыдившись, убавил громкость: — Вам ничего не сделают, но вы должны уйти. Соберите вещи, уходите и больше никогда сюда не возвращайтесь. Я внятно объясняю? И учтите, если попытаетесь кому-нибудь позвонить, то мы пересмотрим наше отношение… Торопитесь же… И простите, что оставляем вас без работы!
Она кивала, пятилась, хваталась за сердце. А разбойники в азарте неслись по второму этажу, учиняя немыслимый переполох! Врывались в комнаты, возбужденно перекликались, делились впечатлениями. «Выпустили джина из бутылки», — мрачно подумал Максим, устремляясь наверх. В изысканно отделанной гостиной уже хлопали дверцы шкафов, бара, билась мебель и посуда.
— Щас мы это дело перематрасим! — радостно ржал Угрюмый. Только Ильич не участвовал в беспределе — он был выше этого. Бывший коп стоял на галерее второго этажа, покачивал головой и укоризненно смотрел на Максима — как будто Максим все это придумал! Из спальни выбежала женщина в ночной сорочке с выпученными глазами — бледная, как моль, рано постаревшая, хотя и сохранившая немного шарма. Завизжала, узрев чужих в доме. Бобышка заступила ей дорогу:
— Мадам, вы не могли бы вести себя скромнее?
— Полиция, насилуют, убивают!!! Виктор, немедленно это прекрати!!! Где твои дармоеды, что тут происходит?! — Она набросилась на Бобышку, стала царапать ногтями ее маску, пытаясь ее стащить. Разозлить Бобышку — дело нехитрое, она испустила продирающий индейский вопль, завелась, взбесилась, отвесила тугую пощечину, затем еще одну. Поволокла даму в спальню, где бросила на кровать и стала делать из нее мумию посредством простыней и пододеяльников. Грохнул выстрел в соседней комнате. Похолодев, Максим помчался туда. Нет, все в порядке, эти балбесы окончательно белены объелись! Коля Селин, рыскающий по чужим шкафам, испугался чьей-то тени, машинально пальнул. И теперь стоял с отвешенной челюстью. В паре метров трясся Фаткин, с него ручьями лился пот.
— К-коляша, з-запомни на б-будущее… в с-следующий раз, к-когда с-соберешься стрелять, у-убедись, что это не я…
— Чё, Григорий, очко не железное? — хихикнул пробегавший мимо Угрюмый.
Стоило поспешить — жилище фигуранта стояло особняком от коттеджного поселка, но оттуда могли услышать пальбу и сообщить в соответствующие службы. Издыхающего от страха хозяина Максим обнаружил в туалете главной спальни. Ни ума, ни фантазии у человека, даже спрятаться не мог в таком доме… Вооружиться тот не успел — когда Максим начал биться в запертую дверь, изнутри посыпались не выстрелы, а причитания. Он пинком вынес дверь, схватил за шиворот чиновника, встряхнул его, сунул мордой в унитаз, что-то повредив в челюстно-мышечном устройстве. И у него с фантазией небогато — ну да ладно. Максим выбросил из санузла обтекающее, съедаемое страхом существо.
— Возьмите деньги, пожалуйста… — лепетал Виктор Андреевич Бахметьев, председатель комитета мэрии по имущественным и земельным вопросам. — Я вас умоляю, возьмите, но меня не трогайте… В спальне у жены есть драгоценности, в сейфе в кабинете — деньги…
Идея, в сущности, была неплохая. Придя к выводу, что все равно добру пропадать, Максим схватил ненавистного субъекта за шиворот и потащил на галерею, оттуда — в соседний кабинет, уставленный самой настоящей (во всяком случае, очень похожей) чиппендейловской мебелью! На пороге, привалившись к косяку, стоял Макар и тонко ухмылялся. Из кабинета доносился звучный треск. Он покосился на Максима, на икающее существо, которое тот держал, как нашкодившего котенка, скабрезно оскалился:
— Физкульт-привет.
— Вы чего тут делаете? — проворчал Максим.
— Угрюмый сейф из стены выворачивает.
— Обалдели? — изумился Максим.
— Точно, — кивнул Макар. — И самое смешное, что у него получается.
Максим втолкнул Бахметьева в кабинет. А там полным ходом протекали «демонтажные» работы. Все свое Угрюмый носил с собой — он мастерски орудовал гвоздодером, совмещенным с ломиком. Сыпалась штукатурка, ломались и вываливались кирпичи. Сейф, вмурованный в стену, смотрелся миниатюрно, потому Угрюмого и посетила идея унести его на горбушке. О существовании иных способов решения проблемы он как-то не задумывался.
— Ща, командир, я его отпупырю… — покосился он на Максима. — Айн момент, как говорится…
