Федор Московцев - Темные изумрудные волны
– А ты? Ты меня любила?
– Я!? Если не я, то кто тебя любил? Может, ты скажешь, кто любил тебя больше, чем я? Честное слово, вышлю корзину цветов, назови только адрес этой волшебницы!
Она смотрела на него своим глубоким, всепроникающим взглядом, – взглядом, который он слишком хорошо знал. Что бы он сейчас ни сказал, на всё нашёлся бы исчерпывающий, беспощадный ответ. Андрей счёл нужным промолчать.
– …что же ты молчишь, не знаешь сам? – презрительно спросила Маша. – Так-то. А всё туда же – любовь… Знаешь, что…
– Что?
– Ничего, налей мне водки.
Уничтожив горку мяса, Трезор наложил себе салатов, подцепил вилкой окорочок, и, поразмыслив, присовокупил к набранной снеди корейку. Тем временем Второв рассказывал анекдот.
– Старый пидор соблазняет юношу. Кое-как уговорив, присунул. Мальчик взвыл от боли. Пидор ему: терпи, ты же мужик…
– Второв! – возмутилась Алина.
– Ай, молчи, женщина! – отмахнулся он.
– Я считаю так, – разглагольствовал Гордеев, наливая себе водку в высокий винный бокал, – семья – это главное. Ради неё я готов на всё. Для меня семья – это папка, мамка, сеструха, доча, и…
Тут он повернулся к жене.
– … эта Клава. Можно предать Родину, семью – никогда. Семья – это самая главная ценность. Нет другой истины.
Гордеев, обожавший вести глубокомысленный трёп, оседлал своего любимого конька. Да, по-прежнему не оставалось такой проблемы, мимо которой Гордеев прошёл бы равнодушно. Слушая его, и наблюдая за его поступками, становилось ясно, что собой представляет человек, живущий в мыслях явно не здесь и не сейчас.
Маша скривила губы, и, подавляя усмешку, обронила:
– Ах, семья…
– Истина непостоянна, – сентенциозно заметил Аркадий. – Постоянны лишь страсти людей. И одинаков в мире хаос, где всего много, а многого слишком мало.
И, отпив вина, продолжил с Ренатом прерванное обсуждение мест, где можно познакомиться с девушками. Алина, подсев к Маше, защебетала:
– Второв сделал из меня цех по разведению детей, он, видите ли, хочет второго ребёнка. А я бы хотела… я бы хотела куда-нибудь устроиться. Хочу поглотиться в работу. Я так устала сидеть дома! Знаешь, сейчас развелось столько представительств иностранных фармацевтических фирм, с ума сойти. Туда берут всех подряд, было бы медицинское образование. Вот Гордеев, что он сделал такого, чтобы устроиться на «Яманучи»?
– Он – ничего. Зато его жена – всё, – небрежно ответила Маша и выпила залпом рюмку водки.
Второв рассказывал Трезору, как продулся в казино.
– У меня собирается карэ. Офигительно! Я сгребаю все, ставлю на кон все фишки. Тут, мазафака, вылез какой-то рябоконь, и уделал всех, как мальчишек.
– И адвокат?
– Адвокат, и даже Першин – все в глубокой заднице!
– Ебучий случай. И что, этот фильдеперсовый игрок, так просто скрылся в пампасах с выигрышем?
– Забрал все фишки и ушёл.
– А что за казино?
– «Фараон».
– Странно. Надо разузнать.
Отодвинув пустую тарелку, Трезор вытер рот салфеткой, и, поглаживая живот, умиротворённо произнёс:
– Ну, всё, теперь могу терпеть наравне с голодными. Пойдём на улицу, подышим свежим воздухом.
Андрей присоединился к Трезору и Второву.
Ночь сомкнула свои чёрные крылья над городом. Холодно мерцали звёзды. Поздняя луна холодными бликами расплескалась по Волге, качалась по каменным стенам. В сгустившейся мгле утонуло всё вокруг – огромное цилиндрическое здание музея-панорамы Сталинградской битвы, разрушенная немцами мельница, – здание-памятник времён Великой Отечественной войны, другие памятники – советские самолёты, гаубицы, танки, выстроившиеся вокруг комплекса. Глухой рокот города доносился со стороны проспекта Ленина.
Возле входа стояла машина с милицейскими номерами, из-за приоткрытой двери доносился треск рации. Мимо прошмыгнул неприметный гражданин с казённой физиономией уставшего оперативника.
– Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать, – сказал Второв, поёживаясь.
– Завтра похолодание, – сообщил Андрей.
Трезор, закуривая, вальяжно произнёс:
– Синоптик, всегда всё знает.
– Двадцать четыре года это знаю. Шестого ноября ещё тепло, а седьмого – уже заморозки.
Неслышно подобралась Маша, обняла Андрея сзади.
– Ты не простудишься, малыш?
– Как там, Вадик, твои взаимозачёты? – спросил Андрей.
– Работаем, дружище. Парилка жуткая, летом планируется выкуп госпакета акций, будем рубить капусту на аренде. А ты как с этим гуманоидом?
– А что гуманоид – парадоксально удачлив и эффективен. Подогнал реальную тему, сто процентов чистыми.
– Что… Сто процентов…
– Это в среднем, бывает и больше.
– Сто процентов, Вадим, – вмешался Трезор. – Они объезжают гинекологические базы и триппер-холлы, развозят таблетки, и получают прибыль. Нате из-под кровати сто процентов грёбаной прибыли на чужих жидомасонских деньгах. Это тебе не мелочь по карманам тырить.
– Кстати, ты в курсе, что Брук, сын Иуды, заказал своего лепшего кореша Фиму? – обратился он к Андрею.
– Ефима, компаньона? Что за братоубийственный сионизм. Метнув окурок в милицейскую машину, Трезор повёл своими могучими плечами.
– Компаньона-Фиму заказал, Андрей. Иудейского брата по разуму.
– Средоточие коварства. Дальше-то что?
– Фима не знает про наш договор. Брук попросил меня в счёт ежемесячной оплаты нахлобучить Фиму… типа не до смерти, а чтоб утратил работоспособность…
– …и не появлялся на фирме, – продолжил Андрей, сразу уловивший смысл иудейской проделки. – Брук не знал, куда списать три тысячи долларов, которые он нам платит, и решил избавиться от Фимы, а заодно прибрать к рукам контору. Так всё было?
– Да, завладеть всей этой фармацевтией, долбанной аптечной кормушкой.
– Ну, и как ты поступил?
И Трезор рассказал, как. Видя, что перед ним лох, он и прокатил его, как лоха пробитого. Согласившись отметелить Фиму «до потери трудоспособности», Трезор сказал Бруку, что в назначенный день выйдет на дело со своим напарником. После этого наутро он приехал к Бруку домой, изобразил панику, и сообщил, что минувшим вечером они подкараулили Фиму у подъезда, избили до полусмерти, тут, откуда ни возьмись, появилась милиция, Трезору удалось скрыться, напарника повязали, и теперь требуется полторы тысячи американских рублей, чтобы его вызволить. Самое интересное – Трезор сообщил Бруку, что ошиблись, избили не того, и сказал это так неубедительно, что самому стало неловко. Илья Брук, не поморщившись, выдал деньги, и эти средства пойдут на карман помимо ежемесячной оплаты, как чистая прибыль.
– Где вы находите таких лохов, ребята? – поинтересовался Второв.
– Это ты лохов разводишь, – оскорбился Трезор. – А мы работаем с потными лицами, это тебе не пульки из говна лепить.
И рассказал, что было дальше. Бруку нужен результат, поэтому придумана следующая история. В город якобы специально для выполнения заказа приехали «коллеги из Москвы», солнцевские, и Брука зарядили ещё на две тысячи долларов.
– А если он и это схавает? – спросил Андрей.
– Ну, не знаю… Придётся поработать. Приятно ежели, клиенты вежливы. Заряжу пять штук.
– А что пять штук… Дальше-то что?
– Придётся поработать, друг.
– Сам, что ли?
– Э-э, Разгон, какой непонятливый сегодня. Зачем сам, есть одни демоны. Сработаем не за пять… а за шесть. Штуку положим себе на карман.
– Поставим Фиму на мёртвый якорь?
– Желание клиента – закон.
Андрей почувствовал, как Машины пальцы заскользили ниже пояса. Он зажмурился от приятного возбуждения.
– Знаете, мальчики…
Она высвободила руки.
– Доиграетесь, Брук вас всех закажет.
Открыв глаза, Андрей обернулся. Второв и Трезор вопросительно уставились на Машу.
– Возьмите с него воздух, шлепните их обоих, и заберите фирму, если это реальная тема, а не фуфлогон. И все дела.
Сказав это, она развернулась и направилась в кафе. Андрей залюбовался её талией, изгибом бёдер.
– Андрюха – шустрый чувак, – сказал Второв, проследив взглядом за Машей, спускавшейся по лестнице. – Шпилит обеих, а женится в итоге на Мариам, восточной красавице, райской мечте воина Аллаха.
– Не только их обеих, – глубокомысленно изрёк Трезор. – Оно и правильно, – нет такой бабы, которая одна достойна быть. Холодно, едрён батон, пойдём вовнутрь. Show must go on.
Все уже танцевали. Горячие, как электроплитка, треки, разрывали танцпол на куски.
В бетонном бункере разлились бесконечные сплетения электрогитары, космическая ритм-секция, в сопровождении монстроидального вокала, синтезатора и альт-саксофона, как ветер, стремительно набирающие скорость, неумолимо предвещающие мощнейший ураган стихийной импровизации. Этого энергетического коктейля хватило бы не только горстке танцующих, но и целому стадиону, набитому под завязку. Отличная фоновая музыка для энергозатратных занятий подвыпивших людей, умеющих прыгать. Гордеев скакал козлом, время от времени хватая свою Клаву и кружа её. Между делом она продемонстрировала всем, что умеет многое, в том числе засовывать в рот кулак.
