Федор Московцев - Темные изумрудные волны
– Он оборвал все клумбы на Аллее Героев, – вставил Второв.
– Он бегал за цветами после каждого… захода? – ехидно поинтересовался Трезор.
– Волшебная ночь. С ума сойти! Семь лет этот человек не даёт мне скучать. Пройденные годы не прибавили ему сходства с кротким ангелом. Прибавляется другое: дерзость, амбиции, целеустремлённость, и так далее. А пережитые трудности закалили его. Всё же хочу пожелать тебе, Андрюшка, чтобы ты, приобретая новое, не слишком увлекался, ибо сказано: сколько ни кружись, всё к тому же столбу приходишь, где привязал свои мысли!
– Спасибо, Машенька!
С этими словами Андрей запечатлел на её губах нежный, почти дружеский поцелуй. Кто-то крикнул «Горько!», и под звон бокалов Маша вернула ему поцелуй, сделав это более страстно, чем полагалось на дне рождения друга.
Оторвавшись от его губ, она прошептала ему на ухо: «Дрянь!»
Вскоре за первым тостом был произнесён второй, затем третий, четвёртый… За короткое время высыпали столько пожеланий, что, казалось, складывай их в мешки, одному не унести. А в его мыслях кружились только два – Катино формальное, послужившее поводом для звонка, и Машино откровенное, наполненное глубоким смыслом. Неужели он так нужен ей? Или это страсть хищника, от которого ускользает добыча?
И Андрей задался вопросом: кто мог рассказать Кате про Машу в то время, когда он находился в больнице, когда у них еще ничего не было? Рассказать в красках, – иначе, чем мотивирован поспешный отъезд из Петербурга, без звонка, без предупреждения, без объяснений? Неужели… сама Маша?! Она ведь знакома с Ритой, запросто могла сочинить подробности тысяча второй ночи Шахерезады, за ней не заржавеет. Дочь шайтана!
Мысли путались, он потянулся за бутылкой. Опередив его, Маша налила ему треть стопки:
– Много не пей!
Принесли горячее – шашлыки нескольких видов: из баранины, из курицы, свиной – на косточке и мякоть. Официанты принесли под второе блюдо чистые тарелки. Не увидев соус, Маша вышла из-за стола, и направилась на поиски администратора. В этот момент в зале появился Максим. Усевшись на приготовленное ему место слева от Андрея, он сообщил, что купил авиабилеты на девятое ноября: Волгоград-Москва, и Москва-Владивосток.
– Тоже мне, султан, – недовольно фыркнула Алина, – развёл себе гарем. Одна, вторая… ещё я его видела с какой-то нерусской девицей.
Вадим пожал плечами и принялся накладывать в свою тарелку мясо.
– А эта клюшка тоже хороша, – продолжила она, – едва похоронила мужа, и тут же с головой погрузилась в своего любовника.
К Второвым подошла Маша, спросила, всего ли у них достаточно, хватает ли спиртного.
– Ай, куколка! – приторно улыбаясь, воскликнула Алина. – Ты просто великолепна! Тебе так идёт это красное платье!
– Спасибо, у нас всё есть, – сказал Вадим, и, когда Маша удалилась, прошипел жене на ухо:
– Не ори так громко, дурында!
Глотая мясо, почти не прожёвывая, Гордеев распространялся по поводу того, как важно «мужику оставаться мужиком». А с бабами нужно быть особенно жёстким, – это единственный способ сделать их послушными и верными.
– … я своей Клаве сразу сказал: узнаю, что изменяешь, башку отобью! А если что-то не нравится – проваливай на х**, найду себе другую! Таких мужиков, как я, один на миллион.
К этой музыке челюстей присоединялась и другая. Заиграла свинцовой тяжести хип-хоп композиция, звучавшая как манифест и отсылающая слушателя к наркотикам, криминалу, трагедиям и безысходному ужасу обыкновенной жизни. Своеобразный голос улиц – начитывая, рэперы, настоящие четкие парни, ностальгировали, философствовали, шутили, пугали, стараясь вызвать сильные чувства и выворачивали перед слушателями душу наизнанку.
– Крутой поц, – с иронией произнёс Ренат.
– Крутой, как гора; или крутой, как яйцо? – сказала Маша в сторону.
В зале появилась Клава Гордеева, следом за ней – Трезор; они выходили покурить на улицу. Усевшись за стол, он первым делом вытер салфеткой губы, потом стал высматривать, чего бы положить себе в тарелку.
Перехватив взгляд Маши, внимательно следившей за обоими, Андрей сказал, кивая в сторону Трезора:
– Испачкал сигаретой губы.
– Все изменяют и бросают, – ответила она. – Ни на кого нельзя положиться. И люди и вещи – всё ненадёжно. Жизнь – непрерывная измена. Одна Полиночка любит и ждёт меня всё время. Моя маленькая дочурка, единственный верный человечек.
– Не награждён пока такой радостью, – произнёс Андрей, погружая кусок мяса в соус, – но люди говорят, что неблагодарность детей – хуже всякой измены.
Сложив на тарелке пирамидку из кусков мяса, Трезор, прежде чем приступить к еде, взяв в правую руку стопку водки, обратился к Андрею, поднявшись:
– Ещё раз за тебя, друг! Ты не сломался, держался, как мужчина. Да еще двух ментовских жополизов… Ну, ты понял, друг… Молодец, не побоялся! Мне и в голову не приходило, что так можно, а то б я…
Обойдя вокруг стола, приблизившись к Андрею, он обнял его, и, обращаясь ко всем, спросил:
– Знаете, за что я его уважаю?
И сам ответил:
– Потому, что Андрей – настоящий друг, это раз. И у него характер, твёрдый, как…
Тут Трезор нахмурился, подбирая нужные сравнения, на его широком лице отобразились муки слова.
– Подсказать? – тихо спросила Маша.
– Не надо, я сам…
Просияв, он закончил фразу:
– … твёрдый, как дно бездны, и холодный, как потолок высоты.
И, чокнувшись сначала с Андреем, потом с Машей, залпом осушил стопку.
Маша, поверенная сердечных тайн Рената, выслушивала историю его расставания с очередной пассией. Закончив рассказ, он заявил, что Лена внушила ему отвращение ко всем блондинкам, и была на волосок от того, чтобы внушить отвращение вообще ко всем женщинам на свете.
– Да что ты в ней нашёл, в этой крокодилице, – с готовностью поддержала его Маша, – большие буфера, хватит на десятерых, смазливая мордашка… щёки, как у хомячка. Ну, гладкий плоский животик, подумаешь. Фигуры никакой, ножки коротенькие, походка, как у орангутанга, – ух, ух, ух! И всё туда же, королевский гонор. Плебейка, кошёлка рыночная с замашками элитной гейши.
Рубанув по воздуху ладонью, как бы подводя черту, Ренат отрезал:
– Всё, не напоминай мне о ней больше! Животное, лживая сучка!
И, разливая водку по рюмкам, спросил:
– У тебя нет подружек на примете?
– Среди девушек таких не осталось, – отпив шампанского, ответила Маша.
– Это точно, – язвительно заметил Андрей.
Прихватив рюмку, Ренат поднялся с места, – его позвал Аркадий Решетников, одноклассник Андрея, работавший в международном отделе областной администрации.
– Завидую его будущей жене, – сказала Маша. – Открытый, честный парень, с правильными взглядами на жизнь.
Андрей знал всю его историю, что называется, «от и до» – всего несколько дней назад Ренат пришёл к философскому состоянию духа. До этого он месяц мучился, переживая разрыв с Леной, сравниваемую с многопользовательской системой, в которой каждый мужчина имел свой уровень доступа, каждый знал об остальных участниках игры, и каждый думал, что только ему отдаётся предпочтение. Со всеми Лена была одинаково приветлива, и по-разному доступна.
– Дура она тёмная, вопросов нет, – сказал Андрей. – Дело не в этом.
– А в чём же?
– Дело в их анатомо-физиологических особенностях. Она трахала ему мозги, но не удовлетворяла физически. Уступала нехотя, как будто ему одному это было нужно. Могла остаться на ночь, а когда он притрагивался к ней, говорила, что устала, и хочет спать. А уж если подпускала к телу, лежала, как бревно. И не было ни разу, чтобы она удовлетворила его полностью – так, чтоб на всю катушку. То немногое, что она давала, делала с великим одолжением, как будто это не девушка, а вместилище некоего клада, требующего постоянной охраны, явно преувеличивая то значение, которое придают этому мужчины. Она почитала себя каким-то ходячим святым даром. Если подумать хорошенько, в этом стремлении чересчур высоко ценить свою плоть и хранить её с излишней щепетильностью, – во всём этом есть нечто слишком уж чувственное, и даже кощунственное. Подумаешь, тушка, что с того?! Таких, и даже много лучше, очень много. И, если разобраться…
Андрей задумался. Что-то не туда его понесло, ведь рядом с ним находится женщина, а не подвыпивший приятель. Отодвинув в сторону бокал, Маша скрестила руки на груди:
– И если разобраться… Продолжай, заканчивай свою мысль.
– …она просто не любила его.
– Универсальный ответ, одинаково непонятный и бестолковый. А что, если не она, а он для неё был примитивен? Что, если она что-то искала в нём, и не нашла? Что, если она разочаровалась, и не знала, как закончить игру, и встречалась с ним, великим спортсменом, из жалости? Ты говоришь – «любовь», а что это такое? Я удовлетворяла тебя полностью – ты этого не можешь отрицать – ну и что, разве ты стал меня хоть чуточку любить?
