Жорж Сименон - Исчезновение Одиль
– О вас нет, но о "Каннибале – да. Вы переспали с ней, ведь так?
– Да.
– И она первая с вами заговорила?
– Да.
– Узнаю свою сестру.
– Ей хотелось поговорить о гитаре. Она тоже на ней играет.
– Да, играла. Что еще она вам рассказала?
– Что живет в Лозанне, в старом доме, принадлежавшем еще ее прадеду, и что ей в нем до смерти скучно. Я спросил у нее, почему она не переберется в Париж, и она ответила, что у нее нет ни денег, ни профессии.
«Все, на что я была бы способна, – вздохнула она, – это стоять за прилавком магазина».
– Она оставалась до закрытия?
– Да.
– И пошла к вам домой?
Привести кого-нибудь в гостиницу «Меркатор» Одаль бы не осмелилась.
– Если это можно назвать домом. У меня плохо обставленная и малоаппетитная комнатенка в меблирашке на улице Муфтар.
– И она туда с вами пошла.
– Да. Мы с ней занимались не только любовью. Она много рассказывала. Нужно сказать, она до этого пропустила два-три стаканчика.
– О чем она рассказывала?
– О себе. Она завидовала, что у меня есть профессия, хотя я и зарабатываю мало денег. Жалела, что забросила гитару.
"И так во всем, – вздыхала она. – Я берусь за что-нибудь с увлечением, и кажется, что наконец-то я спасена, что я нашла свой путь. Потом, через месяц или через полгода, я чувствую себя так, будто сражалась с пустотой. Ничего уже не существует, я себе отвратительна... ".
– Я ее хорошо знаю, и мне она тоже часто признавалась в этом.
– Знаете, ведь заниматься любовью для нее не главное.
– Я всегда это подозревал.
– Ей хочется сделать так, чтобы ее партнер получил наслаждение, но сама она его не получает. Мне нужно возвращаться. Через полчаса будет еще один перерыв.
Боб снова сел за столик и заказал еще одну порцию виски.
– Вы ни разу здесь не были? – спросил хозяин.
– Нет. Зато некоторое время назад сюда несколько раз приходила моя сестра.
Он показал ему снимок, и человек со скандинавским акцентом узнал изображенную на нем девушку.
– Красивая девушка. Она часами просиживала в своем углу, тот, что слева, возле оркестра. Уходила, лишь когда мы закрывались. А сколько ей лет на самом деле?
– Когда вы с ней познакомились, ей не было восемнадцати. А сейчас уже есть.
– Она не приехала в Париж вместе с вами?
– Нет. Она приехала сюда одна, и я ее разыскиваю.
Хозяин непроизвольно посмотрел в сторону гитариста, и Боб поспешил сказать:
– Знаю. Я только что говорил с ним на тротуаре.
– Ему ничего не известно?
– В этот ее приезд он с ней еще не виделся. Она должна была приехать вчера вечером.
– Я тоже ее не видел. Похоже, вы беспокоитесь.
– Да. Она уехала из дома очень подавленной. В письме, которое она мне оставила, Одиль пишет, что хочет покончить с собой.
– Вы надеялись, что она придет сюда?
– Да. Вам она не делала никаких признаний?
– Нет. Я довольствовался тем, что дважды пригласил ее на танец, и оба раза она согласилась.
Спустя полчаса к нему за столик подсел гитарист.
– Виски?
– Нет. Пива. Мне жарко. Одно пиво, Люсьенна.
– И еще одну порцию виски.
– Хозяину удалось сообщить вам что-нибудь интересное?
– Нет. Он танцевал с ней, но она с ним почти не разговаривала. По-вашему, он с ней переспал?
– Нет. Это не в его стиле. И потом, Люсьенна не позволила бы. Они уже больше года живут вместе.
– Вы ничего не припоминаете, может, какое-нибудь случайно оброненное слово, которое могло бы навести меня на след сестры?
– Вы бы хотели отвезти ее назад в Лозанну?
– Совсем не обязательно. Я даже не уверен, что стал бы сообщать родителям, если бы нашел ее. Я разыскиваю сестру, чтобы помешать ей совершить непоправимую глупость.
– Она весьма неглупая девушка и, судит о себе трезво.
– Знаю.
– Она очень несчастна. Приходила сюда три вечера подряд.
– Все три вечера вы отправлялись на улицу Муфтар?
– Я не мог пойти к ней в гостиницу, у этой гостиницы такое странное название...
– "Меркатор".
– Да. Кажется, там имеет обыкновение останавливаться все семейство, и она уже бывала в ней, когда была маленькой.
– Это правда.
– Она и очень сложная, и одновременно очень простая. Вернее, простодушная. Мы с ней до этого не были знакомы, а она в первый же вечер призналась мне в таких вещах, которые поверяют только старому другу. Во вторую ночь она попросила меня захватить с собой гитару. Она разлеглась, обнаженная, на постели, хотела, чтобы я поиграл для нее одной. Это ведь говорит о романтическом характере, не так ли?
Боб не ответил. Он размышлял, пытаясь расставить по местам полученные им таким путем сведения.
– Ваше здоровье.
– Ваше здоровье.
– Она не рассказывала вам о каком-нибудь друге или подруге, которые есть у нее в Париже?
– Она рассказывала мне об одном друге, но он, скорее, ваш друг.
– Люсьен Данж?
– Его имени я не знаю. Знаю только, что он как-то связан с кино.
– Тогда это он и есть. С ним она тоже спала?
– Этого она мне не говорила. Еще она рассказывала мне об одной подружке, которая занимается историей искусств.
– Эмильенна?
– Вполне возможно, что она называла мне именно это имя.
И, несколько замявшись, музыкант добавил:
– Прошу извинить меня за то, что произошло. Клянусь, у меня и в мыслях этого не было. Я не хочу перекладывать вину на нее, но я сам первым удивился. Мне нужно снова приниматься за работу. Спасибо за пиво.
Он протянул руку.
– Меня зовут Кристиан Вермелен. Я из Рубэ. Я тоже все бросил, чтобы перебраться в Париж.
У него была искренняя, чуть робкая улыбка.
– Надеюсь, мы еще увидимся. И желаю вам найти ее. Если она придет сюда или ко мне, я вам позвоню. Вы сказали, гостиница «Меркатор»?
– Да, на улице Гей-Люссака.
Боб подозвал Люсьенну и расплатился. В дверях ему пожал руку хозяин.
– Удачи.
Никто над ним не смеялся, во всяком случае, здешние люди сохранили добрые воспоминания об Одиль.
Он вернулся в гостиницу пешком. Конечно, образ сестры в его мозгу делался все точнее. Он сознавал, что до сих пор не знал ее по-настоящему. А между тем они ведь прекрасно ладили друг с другом. Неужели узнать по-настоящему кого-нибудь из членов его семьи невозможно?
Он воображал ее обнаженной в постели на улице Муфтар, как она просит, чтобы ей играли на гитаре, и слушает, уставившись в потолок.
Для него не являлось тайной, что она уже сменила несколько любовников, и он подозревал, что она фригидна.
Чего ей хотелось, так это говорить, говорить с кем-нибудь, кого она не знала и кто слушал ее с интересом.
Она была не уверена в себе. Или, вернее, когда как: в иные моменты ее излишняя самоуверенность кружила ей голову. Ей было необходимо найти способ проявить свои чувства, самоутвердиться, показать, что она необыкновенная девушка.
