Рекс Стаут - Черная гора (сборник)
– Пф! Чужак в своих родных краях!
– Нет, я проведу вас на побережье и договорюсь, чтобы вас переправили в Бари. Подождете там, пока я с вами свяжусь. Обещаю, что сам найду убийцу Марко и разделаюсь с ним.
– Нет. Я дал себе слово, и это право за мной. Это должен сделать я. Сам, лично. К тому же, если вы потерпите неудачу, мне придется возвращаться. Ну пришлете вы мне, положим, отрубленный палец. И как я узнаю, кому он принадлежал? Нет, Данило, вам меня не переубедить.
Данило встал, подошел к печке, открыл дверцу и посмотрел на огонь. Видимо, слова Вульфа о пальце напомнили ему о кремации, и он хотел проверить, как она проходит. Должно быть, что-то ему не понравилось. Данило взял из ящика несколько поленьев и подбросил в топку. Потом встал, сделал несколько шагов и остановился прямо за моим стулом.
Поскольку последние слова Вульфа прозвучали как ультиматум, а я по-прежнему не желал получить кинжал в спину, то развернулся, чтобы не выпускать его из поля зрения.
Данило стоял, заложив руки в карманы.
– Вы же едва держитесь на ногах, – сказал он Вульфу. – Как вы пойдете?
– Я дойду, – недрогнувшим голосом ответил Вульф. – А мы должны проделать пешком весь путь?
– Нет. Двадцать километров вдоль Циевны можем проехать на машине. Дальше уже придется добираться на своих двоих.
– Знаю. Я пас коз в тех местах. Выходим прямо сейчас?
– Нет. Около полуночи. Я должен еще найти машину и договориться, кто нас отвезет. Только не выходите на улицу, пока меня не будет.
И он ушел. Следует отдать ему должное: приняв решение, Данило не мешкал. Едва дверь за ним захлопнулась, я обратился к Вульфу:
– И что теперь? Он отправился за очередным пальцем?
Вульф что-то сказал Мете, та ответила, и он отодвинул стул и встал, лишь слегка поморщившись.
– Выйдем в другую комнату, – позвал он меня и грузно зашагал к двери.
Я вышел следом за ним в соседнюю комнату, оставив дверь открытой, чтобы не показаться невежей хозяйке. Вульф опустился на стул, где уже сидел, оперся ладонями о колени и тяжело вздохнул. Потом бегло обрисовал мне положение.
Когда он закончил, я еще с минуту переваривал услышанное. Да, перспективы не радовали.
Наконец я разлепил губы и спросил:
– А имеют ли здесь еще хождение металлические динары? Монетки?
– Сомневаюсь. А что?
– Да так, хотел подбросить и посмотреть, чт́о выпадет. Это единственный способ определить, чью сторону держит Данило. Жена считает, что ей это известно. Но так ли все обстоит в действительности? При нынешнем положении дел я мог бы назвать дюжину головорезов, с которыми предпочел бы прокатиться в глухой ночи вместо племянника Марко.
– Я повязан по рукам и ногам, – мрачно пробормотал Вульф. – А ты – нет.
– Пф! Я должен увидеть место, где вы появились на свет. Чтобы установить там стелу.
Вульф не ответил. Он снова вздохнул, встал со стула, улегся на диван с высокой спинкой, подложив себе под голову подушку, и вытянулся. Места явно не хватало, и он перевернулся со спины на бок. Зрелище было настолько душераздирающим, что я не выдержал и, отвернувшись к противоположной стене, принялся снова разглядывать картины.
Думаю, Вульфу удалось подремать. Во всяком случае, когда вернулся Данило, мне не пришлось подходить к дивану и тормошить Вульфа. Он сам открыл глаза, обжег меня злобным взглядом, не менее свирепо посмотрел на Данило, сел и провел рукой по волосам.
– Мы можем идти, – провозгласил Данило, который успел облачиться в кожаную куртку.
– Очень хорошо. – Вульф встал. – Рюкзаки, Арчи.
Когда я нагнулся, чтобы взять рюкзаки, из дверного проема послышался голос Меты. Данило ответил, Вульф что-то добавил, а потом обратился ко мне:
– Арчи, госпожа Вукчич спросила, не хотим ли мы на прощание взглянуть на детишек, и я ответил, что хотим.
Я с трудом удержался от колкости. В тот день, когда Вульф и вправду захочет подняться по лестнице, чтобы посмотреть на детей, я босиком вскарабкаюсь на Эверест и побратаюсь со снежным человеком.
Однако отказаться было бы невежливо. Должно быть, Вульф посчитал, что мы должны отблагодарить хозяйку за то участие, с которым она к нам отнеслась. Так что я выпрямился и лучезарно улыбнулся Мете.
Она провела нас под аркой и первая поднялась по скрипучим деревянным ступенькам, не покрытым ковровой дорожкой. Мы с Вульфом следовали за ней, а замыкал шествие Данило.
На верхней площадке Мета остановилась, что-то приглушенно сказала Вульфу, потом на минуту отлучилась и вернулась с горящей свечой в руке.
Мы осторожно вошли следом за ней в детскую. В наших тяжелых ботинках не так-то легко было не громыхать на голом полу, но бедняга Вульф, с его-то стертыми ногами, так старался не топать, медленно ступая на цыпочках, что ему и впрямь удалось произвести меньше шума, чем табуну мустангов. Диких, само собой разумеется.
Дети лежали в деревянных кроватках, без решетчатых боковин, но с высокими столбами по углам, у противоположной стены.
Зоша раскинулась на спине, а ее черные кудряшки разметались по лицу. Во сне девочка скинула одеяло, и Мета заботливо укрыла ее. Взглянув на малышку, Вульф что-то пробормотал, но что – не знаю, поскольку он решительно отказался мне это перевести.
Иван лежал на боку, свесив ручонку. На щеке у него виднелось грязное пятно. Однако следовало сделать скидку на то, что матери пришлось срочно укладывать детишек при появлении незваных гостей и она пребывала в изрядном смятении.
Когда Мета со свечой повернулась к двери, Данило задержался возле постели спящего мальчугана. И нам пришлось подождать его у подножия лестницы. Мета поднимала свечу повыше, чтобы осветить ему ступеньки.
Внизу в гостиной Данило что-то сказал Вульфу, а тот перевел его слова для меня:
– Мы выйдем первыми по дороге, которую я знаю, а Данило нас догонит. Не забудь рюкзаки.
Мы попрощались за руку с Метой и вышли в звездную ночь. Было уже з́а полночь, и окна домов на безлюдной улице темнели, как пустые глазницы. Лишь неподалеку справа сиротливо горел тусклый уличный фонарь. Мы двинулись в противоположном направлении. Отойдя от дома шагов на пятьдесят, я остановился и оглянулся.
– Это бесполезно, – проворчал Вульф.
– Будь по-вашему, – согласился я. – Просто мне спокойнее, когда этот Данило у нас на глазах, а теперь это, увы, невозможно.
– Тогда тем более нечего оглядываться. Пошли.
Я повиновался. Звезды сияли так ярко, что вскоре я уже приспособился и стал различать предметы, отстоящие от нас футов на тридцать. Пройдя второй перекресток, мы повернули влево, потом еще раз влево и вскоре вышли на проселок, испещренный выбоинами. Дома остались позади, но перед нами на фоне неба вырисовывался темный силуэт, и я спросил у Вульфа, знает ли он, что это за сооружение.
