Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане
В ту субботу после обеда, когда гости наконец уехали, он сказал Эстеву:
— Раймон, прежде чем пойти спать, я хотел бы поговорить с тобой минутку в твоем кабинете.
Еще не было полуночи, и Эстев был в прекрасном настроении. Слегка заинтригованный, он кивнул головой и пригласил Пьера в свой кабинет.
— Виски? — спросил дядя, усаживаясь в кресло.
— С удовольствием, — ответил Сен-Жюст, доставая из бара бутылку и стаканы.
Эстев был гигантом, спокойным, неразговорчивым и медлительным. Его походка и жесты были тяжеловесны в противовес его поразительно живому уму. Пьер, который хорошо знал дядю, опасался этой живости и в то же время восхищался ею.
Эстев взял стакан с виски, который подал ему племянник, выпил глоток, вздохнул и заметил:
— Чудесный.
— Чудесный, — подтвердил Сен-Жюст, которого немного смущало спокойствие дяди.
Эстев молчал, словно весь поглощенный дегустацией своего виски. Молчание становилось тягостным. Нарушил его Эстев:
— Ты хотел поговорить со мной?
— Да, я хотел предложить тебе мою отставку.
Пустив этот пробный шар, Пьер стал ждать результатов, но они не последовали.
— Правда?—только и сказал Эстев.
Его лицо не изменило выражения, и Пьер вспомнил, что он был очень силен в покере. Он решил, что дядя старается выиграть время, чтобы найти возражение, и окончательно укрепился в этом мнении, когда Эстев спросил его, не повышая голоса:
— Можно узнать причину?
Не желая того, Сен-Жюст попался в западню. Вопрос уколол его, словно бандерилья, и он пустился в один из своих монологов, которые его дядя знал наизусть. Эстев не мешал ему говорить, продолжая размышлять. Когда Пьер перевел дыхание, дядя спросил с вежливым любопытством:
— Ну и что ты намерен делать?
— У меня есть друзья, которые купили парусник. Как и мне, им надоела дурацкая жизнь в странах, которые называют себя цивилизованными. Они отправляются в кругосветное путешествие, а я буду летописцем этого путешествия. Вернувшись, напишу настоящую книгу.
Сен-Жюст прочел во взгляде Эстева иронию. Он подумал, что плохо защищал свою точку зрения, но теперь, когда он все сказал, оставалось только ждать ответа.
По-прежнему, не повышая голоса, неторопливо допив стакан, его дядя сказал:
— Ты останешься в газете, и я даже объясню тебе почему.
Слегка удивленный, Пьер посчитал нужным иронически улыбнуться и ответить Эстеву:
— Да, мне было бы интересно это знать?
— Вот уже некоторое время, как я понял, что в газете плохо используются твои достоинства и твои недостатки. Как выражаются боксеры, ты «драчун», и мне не нравится, что твой динамизм сникает. У меня возникла мысль, которой я хотел поделиться с тобой завтра утром на прогулке. Но ты поторопил события, и я изложу тебе мои планы сейчас.
V
— По примеру правительства, которое создало пост «посредника», чтобы смягчить отношения между Администрацией с большой буквы и всеми теми, кто на нее жалуется, я решил, припоминая твои обличающие речи, что «Суар» может поступить так же и что в качестве «посредника» ты самое подходящее лицо.
Это предложение и удивило и обрадовало Пьера: он вспомнил, что даже голос его слегка дрожал, когда он спросил:
— И как ты представляешь себе мои функции?
— Ты мне часто говорил, что большая популярная газета должна, в частности, защищать своих читателей против несправедливости, должна быть эдаким рупором народного гласа, чтоб его слышали те, кто правит нами, и чтоб это влияло на их решения. Если хочешь ты мог бы стать рупором всех жертв несправедливости или нападок, которые слишком слабы или бедны, чтобы к ним прислушивались. Это новая рубрика. Я даже нашел ей название, используя твое имя, которое так удачно звучит. Она могла бы называться «Сен-Жюст требует справедливости» [1].
Ты сможешь использовать Риотта, твоего лучшего друга, и Лоретту Паскье, которая, не сомневаюсь, будет в восторге работать с тобой. Что ты на это скажешь? — И, уверенный, что выиграл, Эстев добавил: — Таким образом, ты имеешь все козыри, чтобы меньше чем через год стать знаменитым журналистом.
Пьер припомнил, что эта последняя фраза дала ему возможность ответить так, чтобы не создавалось впечатления, будто он уступил первому же натиску.
Он согласился, что предложение весьма интересное, подчеркнув, однако, что ему совершенно безразлично, быть знаменитым или нет.
Далее спокойным голосом, чтобы показать своему дяде, что он тоже может хладнокровно говорить о делах, он добавил:
— Хорошо, я беру обратно свою отставку, но временно. В ожидании того, как все это будет выглядеть на практике. В то же время я не отказываюсь ни от чего, что я говорил всегда о том, как делается твоя газета. Я не осел, которого можно заставить идти, показывая ему морковку. Создание этой рубрики я рассматриваю как уступку, которую ты делаешь моим принципам. Деньги и слава меня не интересуют. Единственное, что мне важно, — это чувствовать, что я приношу пользу.
— Браво, — сказал Эстев, поднимаясь и давая этим понять, что пора идти спать.
... Ворота Сен-Клу приближались, и Пьер отвлекся от своих воспоминаний. Он остановился, чтобы заполнить бензобак машины. Но стоило ему продолжить путь, как ночной разговор в Менкуре снова занял его мысли. Он опять видел себя останавливающим дядю в дверях кабинета вопросом:
— А Гонин? Ты подумал о нем? Как он отнесется к этому?
Эстев улыбнулся:
— Представь себе, подумал. И, как ты подразумеваешь своим вопросом, он вряд ли будет в восторге. Безусловно, между моим заведующим отделом информации и тобой мало контакта. Я хочу сохранить тебя, но не хочу терять и его. Он, быть может, большой хитрец и льстец, но зато работяга. Он всегда на месте, когда нужен. Внимательно следит за всеми делами, и его нюх помогает ему безошибочно определять липовые сенсации, которые могут так легко скомпрометировать газету. Я знаю, и ты тоже это знаешь, что он называет тебя папенькиным сынком и считает тебя донкихотом; я знаю также, что он неравнодушен к Лоретте, что является дополнительной причиной для него, быть может самой сильной, не любить тебя. Но какой бы он ни был, я ценю его. Поскольку твоя рубрика неизбежно в какой-то момент залезет в его огород, я решил добавить примечание в приказ о твоих новых обязанностях. Там будет сказано, что Поль Гонин назначается главным редактором, директором отдела информации газеты. С моей точки зрения, это лучший способ нейтрализовать его и избежать между вами стычек, которые повредили бы общим интересам.
