Сергей Сидорский - Осознание ненависти
— Доброе утро, господин Холмов. На конец-то и с вами мне удалось познакомиться. Прогуливались по лесу?
— Да, немного, — холодно ответил Холмов. — Сегодня прекрасный день.
— Вы правы, погода совсем не осенняя. Кстати, я наблюдал за вами…
— Так это были вы?!
— Простите, что вы хотите этим сказать?
— Мне показалось, что в лесу за мной кто-то следил.
— Уверяю вас, только не я. Но, если учесть обстоятельства убийства Можаева, этот факт чрезвычайно интересен. — Шердаков буквально сверлил Холмова глазами. — Однако, если я вас правильно понял, вы никого не видели?
— К сожалению, нет, — Холмов даже не пытался скрыть своего разочарования. — Я побежал за ним, но тщетно — никаких следов.
— Да, судя по вашей мокрой одежде, вы на самом деле за кем-то гнались.
— Казалось, я преследую призрак! Человек не может передвигаться, не производя никакого шума!
— Я не очень-то верю во все эти басни. — Шердаков посмотрел на кончик сигареты и небрежным движением стряхнул пепел. — Почему не предположить, что кто-то знает лес лучше вас и просто успел уйти?
Холмов удивленно поднял глаза — столь естественное объяснение не приходило ему в голову.
— Вопрос в другом, — продолжал Шердаков. — Зачем вообще понадобилось следить за вами? Правда, на этот счет одна версия у меня уже есть, — он сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым. — Не догадываетесь, какая?
— Нет, — резко ответил Холмов, но капитана это нисколько не смутило.
— Опасно оставлять без присмотра известного частного сыщика, очень опасно. Кто знает, что у того на уме?
— Частного сыщика? — недоуменно переспросил Холмов.
— Доктор Энский заставил меня поднапрячь свои мозговые извилины. В беседе со мной он заявил, что вместе с вами пытался порассуждать об убийстве. Высказанные им соображения прозвучали вполне разумно. Это меня и удивило. Обычно люди не любят слишком глубоко над чем-то задумываться. А тут еще в доме произошло убийство. В подобных случаях эмоции преобладают над разумом, а не наоборот. Тогда я спросил себя: в чем же здесь дело?
Энский — врач. С ним как будто все ясно. А что представляет собой Холмов? Где-то я уже слышал эту фамилию. Но где? Признаюсь, у меня неважная память, и поэтому я решил обратиться к вашей жене.
— К Жене? Как я сразу не догадался!
— Она очаровательна. Поверьте мне, это не пустой комплимент. В ней есть что-то волнующее. Вам следует присматривать за ней. Я — убежденный холостяк — и то положил на нее глаз. А в доме есть более молодые и энергичные мужчины. Ни в коем случае нельзя оставлять ее одну. Особенно сейчас, когда она очень остро переживет ссору с вами.
— Почему вы решили, что мы с ней поссорились?
Шердаков долгим испытующим взглядом посмотрел на Холмова.
— Ну что ж, я очень рад, что ошибся. В таком случае, почему бы нам не поговорить на интересующую нас тему?
Хотя Холмов и старался сохранять хладнокровие, в глубине души был разъярен.
— Я действительно работаю частным сыщиком. И вы считаете, что мое имя может быть здесь кому-то известно?
— Вполне возможно. Но в данном случае это не главное. Преследовать вас в лесу мог кто угодно. По разным причинам. Не стоит ломать над ними голову — со временем все разъяснится.
— Чего же вы тогда от меня хотите?
— Для вас, конечно, не секрет, что в убийстве Можаева мы подозреваем прежде всего тех, кто живет в этом доме?
Холмов не ответил.
— К сожалению, мы не знаем мотива преступления. А без этого, как вы понимаете, выяснить, кто убийца, очень сложно.
— Разумеется. Но чем же я могу вам помочь?
— Проблема в том, что мне не удастся задержаться здесь надолго. Вечером я должен вернуться в город.
— И вы хотите, чтобы вместо вас расследованием убийства занимался я?
— Ну да, — Шердаков отшвырнул окурок и вытер шею носовым платком. — Я рассчитываю на вашу помощь. Вас это удивляет? В городе мне будет проще покопаться в прошлом Можаева. Может быть, удастся выяснить мотив преступления.
— А если вдруг окажется, что я и есть убийца? — мрачно возразил Холмов.
— Маловероятно. С Можаевым вы были едва знакомы.
— Как, впрочем, и все остальные!
— В отличие от других вы провели здесь неполных два дня.
— Из вас получился бы неплохой адвокат, капитан!
— Господин Холмов, давайте говорить серьезно. Мне нужно на некоторое время отлучиться. И я был бы весьма признателен, если бы вы приняли мое предложение. Я не требую невозможного. Более того, просто уверен, что вы сами не захотите сидеть сложа руки.
— Вы не поняли, капитан. У нас с женой свадебное путешествие. Оно уже и так безнадежно испорчено, но, если мы немедленно уедем отсюда, нам, надеюсь, удастся кое-что исправить.
Взгляд Шердакова внезапно стал жестким.
— Я запрещаю вам покидать этот дом! Вы меня поняли?
Холмов, как того и следовало ожидать, тут же взорвался.
— Плевать я хотел на ваши приказы! Я поступлю так, как сочту нужным.
— Вы не смеете разговаривать со мной подобным тоном!
— Я разговариваю с вами так, как вы того заслуживаете!
Они смотрели друг на друга, стараясь не обнаруживать своих истинных чувств. Холмов кипел от гнева, но изо всех сил сдерживал себя. Шердаков же, напротив, был спокоен, но, изображая крайнюю степень раздражения, нервно дергал щекой.
Пауза затягивалась, и тогда капитан сделал свой следующий ход, заранее зная, что сумеет добиться нужного результата.
— Ладно-ладно, господин Холмов, признаю, что был не прав. — Всем своим видом он демонстрировал, как нелегко ему даются эти слова. — Вы можете уехать в любое время. Я не стану чинить вам препятствий.
Холмов недоуменно уставился на своего собеседника.
— Да, я погорячился, — продолжал Шердаков. — Но только потому, что постоянно думаю об этом страшном убийстве. Кому может быть выгодна смерть Можаева? Я допросил практически всех жильцов этого дома, но к определенному выводу так и не пришел.
— И неудивительно, — поддержал разговор Холмов, не заметив, как по губам Шердакова скользнула лукавая усмешка. — Можаев провел здесь всего неделю и никогда прежде ни с кем из этих людей не встречался.
— Вы в этом уверены?
— Мы разговаривали с ним пару раз. Мне показалось, он был со мной достаточно откровенен. Полковник размышлял о доме и его обитателях, но очень поверхностно. Так говорят о тех, с кем едва знакомы.
— Утверждают, что он был чрезвычайно любопытен?
— Да, это так. Все загадочное привлекало его.
— И привидение?
