Агата Кристи - Кривой домишко
— На волшебную сказку совершенно определенного типа, — сухо ответил я.
— Мы обвенчались в маленькой церквушке в Сити… а потом поехали за границу.
— А ребенок?
Она посмотрела на меня так, как будто возвратилась из сказки в действительность.
— Оказалось, что никакого ребенка не было. Я ошиблась. — Она улыбнулась своей странной улыбкой, подняв уголки губ. — Я поклялась себе, что буду ему действительно хорошей женой, и была ею. Я заказывала разные блюда, которые ему нравились, носила цвета, которые он любил, и делала все, что было в моих силах, чтобы только угодить ему. И он был счастлив. Но нам так и не удалось отделаться от его семьи. Все время они возникали, клянчили у него деньги и всегда жили за его счет. Старая мисс де Хэвиленд, например… Мне казалось, что она была просто обязана уехать отсюда, когда он женился. Я так и сказала. Но Аристид ответил, что она прожила здесь так долго, что теперь это ее дом. По правде говоря, ему нравилось, чтобы они все были у него на глазах и не выходили из-под его контроля. Все они отвратительно относились ко мне, но он, казалось, не замечал этого или не придавал этому значения. Роджер ненавидит меня… вы уже познакомились с Роджером? Он меня всегда ненавидел. Он ревновал. А Филип такой высокомерный, что никогда и не разговаривает со мной. И теперь все они пытаются свалить на меня убийство… А я его не убивала… не убивала! — Она наклонилась ко мне. — Прошу вас, поверьте, что я его не убивала!
Мне она показалась такой несчастной! Презрительное отношение к ней семьи Леонидисов, их готовность верить в то, что она совершила преступление, показались мне в тот момент самым бесчеловечным поведением. Она была такой одинокой, беззащитной, затравленной…
— А еще они думают, что если это сделала не я, то Лоренс, — добавила она.
— А что вы скажете о Лоренсе? — спросил я.
— Лоренса мне ужасно жалко. Он человек такого тонкого душевного склада, что даже не мог идти воевать. Не потому, что трус. Просто очень чувствительный. Я пыталась подбодрить его, чтобы он не чувствовал себя таким несчастным. Ему приходится обучать этих гадких детей. Юстас вечно насмехается над ним, а Джозефина… ну, вы видели Джозефину. Вы понимаете, что это за ребенок.
Я сказал, что пока еще не имел случая познакомиться с Джозефиной.
— Иногда мне кажется, что у этого ребенка с головой не все в порядке, — сказала Бренда. — У нее отвратительная манера делать все исподтишка. И смотрит она как-то странно… Иногда при взгляде на нее у меня мороз по коже пробирает.
Я не хотел обсуждать Джозефину и снова повернул разговор на Лоренса Брауна.
— Кто он? — спросил я. — Откуда он появился?
Я неудачно сформулировал вопрос. Бренда вспыхнула.
— Он никто. Вроде меня… Разве есть у нас хоть какой-нибудь шанс защититься, когда все они ополчились против нас?
— Вам не кажется, что вы просто впадаете в истерику?
— Нет, не кажется. Им желательно обвинить в убийстве Лоренса… или меня. И этот полицейский на их стороне. У меня нет никаких шансов оправдаться.
— Не следует взвинчивать себя, — сказал я.
— Разве не могло случиться, что его убил один из них? Или кто-то посторонний? Или один из слуг?
— У них отсутствует основание для убийства.
— Ах, основание! А какое основание у меня? Или у Лоренса?
Я почувствовал некоторую неловкость, но сказал:
— Мне кажется, что вполне можно было бы предположить, что вы и Лоренс… любите друг друга и хотите пожениться.
Она резко отодвинулась от спинки дивана и выпрямилась.
— Как жестоко предполагать такое! Все это неправда! Мы никогда ничего подобного не говорили друг другу. Я просто испытывала к нему жалость и старалась его подбодрить. Мы были только друзьями и все. Ведь вы верите этому?
Я ей верил. То есть я верил тому, что они с Лоренсом были, как она выразилась, только друзьями. Но в глубине души был уверен также, что она любит этого молодого человека.
Размышляя над этим, я спустился по лестнице в поисках Софии.
Когда я собирался войти в гостиную, в глубине коридора открылась какая-то дверь и выглянула София.
— Хэлло, — сказала она. — Я помогаю нянюшке готовить обед.
Я хотел было пойти к ней на кухню, но она вышла в коридор и затворила за собой дверь, а потом, взяв меня за руку, повела в гостиную, где не было ни души.
— Ну, — сказала она, — ты видел Бренду? Какое она произвела впечатление?
— Откровенно говоря, мне стало жаль ее, — признался я.
Софию это, казалось, позабавило.
— Понимаю, — сказала она. — Бренда все-таки тебя достала.
Я почувствовал некоторое раздражение.
— Дело в том, — сказал я, — что я способен посмотреть на ситуацию с ее позиции. А ты, очевидно, не способна.
— И что же это за позиция?
— Откровенно говоря, София, разве кто-нибудь из членов семьи относился к ней хорошо или просто справедливо с тех пор, как она пришла в этот дом?
— Нет, хорошо мы к ней не относились. А с чего бы нам к ней хорошо относиться?
— Хотя бы из обычного христианского милосердия.
— С какой высоконравственной позиции ты выступаешь, Чарльз! Как видно, Бренда потрудилась не даром.
— Ну уж это ты слишком, София… Что это на тебя нашло?
— Просто говорю откровенно и не притворяюсь. Ты сказал мне, что взглянул на ситуацию с позиции Бренды. Теперь посмотри на нее с моей позиции. Терпеть не могу, когда молодые женщины выдумывают жалобные истории о своей несчастной судьбе и выходят замуж за очень богатых стариков. Я имею полное право не любить подобных женщин, и у меня нет ни малейшего желания скрывать это. И если бы факты были объективно изложены на бумаге, тебе такая молодая женщина тоже пришлась бы не по душе.
— Она выдумала эту историю? — спросил я.
— О ребенке? Не знаю. Но лично я думаю, что она выдумала все с начала до конца.
— И тебя возмущает тот факт, что она обманула деда?
— О, дед ей не поверил. — София рассмеялась. — Деда никогда никому не удавалось обвести вокруг пальца. Он сам хотел заполучить Бренду. Ему захотелось сыграть роль благодетеля, осчастливившего нищую служанку. Он прекрасно знал, на что шел, и все было разыграно им как по нотам. С точки зрения деда, этот брак был удачен во всех отношениях… как и все прочие его операции.
— А то, что он нанял в качестве учителя Лоренса Брауна, тоже было еще одной успешной операцией деда? — не скрывая иронии, спросил я.
София нахмурила лоб, размышляя.
— Знаешь, вполне возможно, что так оно и было. Ему хотелось, чтобы Бренда была счастлива и не скучала. Возможно, он считал, что драгоценностей и туалетов для этого недостаточно. Может быть, решил, что для полноты счастья ей недостает легкого романа. Возможно, вычислил, что самым подходящим для этой цели будет кто-нибудь вроде Лоренса Брауна, такой вот бесхребетный, безответственный, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сентиментальная задушевная дружба с налетом меланхолии удержала бы Бренду от вступления в настоящую любовную связь с каким-нибудь незнакомцем на стороне. Я ничуть не удивилась бы, если бы у деда был разработан какой-нибудь план вроде этого. Знаешь ли, он был хитер, как дьявол.
