Агата Кристи - Кривой домишко
— О ребенке? Не знаю. Но лично я думаю, что она выдумала все с начала до конца.
— И тебя возмущает тот факт, что она обманула деда?
— О, дед ей не поверил. — София рассмеялась. — Деда никогда никому не удавалось обвести вокруг пальца. Он сам хотел заполучить Бренду. Ему захотелось сыграть роль благодетеля, осчастливившего нищую служанку. Он прекрасно знал, на что шел, и все было разыграно им как по нотам. С точки зрения деда, этот брак был удачен во всех отношениях… как и все прочие его операции.
— А то, что он нанял в качестве учителя Лоренса Брауна, тоже было еще одной успешной операцией деда? — не скрывая иронии, спросил я.
София нахмурила лоб, размышляя.
— Знаешь, вполне возможно, что так оно и было. Ему хотелось, чтобы Бренда была счастлива и не скучала. Возможно, он считал, что драгоценностей и туалетов для этого недостаточно. Может быть, решил, что для полноты счастья ей недостает легкого романа. Возможно, вычислил, что самым подходящим для этой цели будет кто-нибудь вроде Лоренса Брауна, такой вот бесхребетный, безответственный, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сентиментальная задушевная дружба с налетом меланхолии удержала бы Бренду от вступления в настоящую любовную связь с каким-нибудь незнакомцем на стороне. Я ничуть не удивилась бы, если бы у деда был разработан какой-нибудь план вроде этого. Знаешь ли, он был хитер, как дьявол.
— Судя по всему, это на него похоже.
— Конечно, он не мог предугадать, что это приведет к убийству… И именно поэтому, — добавила София с неожиданной горячностью, — как бы сильно мне этого ни хотелось, я на самом деле не верю, что это дело рук Бренды. Если бы она планировала убийство… или если бы они с Лоренсом планировали его вместе… дед знал бы об этом. Наверное, тебе это покажется несколько надуманным…
— Должен признаться, что именно так мне и кажется, — сказал я.
— Это только потому, что ты не знал деда. Он, безусловно, не стал бы потворствовать собственному убийству! Вот мы и опять уперлись в глухую стену.
— Она напугана, София, — сказал я. — Она очень напугана.
— Кем? Старшим инспектором Тавенером и его молодцами-удальцами? Да уж, осмелюсь доложить, они способны нагнать страху. Лоренс, наверное, валяется в истерике?
— Ты угадала. Он произвел отвратительное впечатление. Не понимаю, что может привлекать женщину в подобном мужчине.
— Так уж и не понимаешь, Чарльз? На самом деле Лоренс весьма привлекателен для противоположного пола.
— Такой слабачок? — недоверчиво спросил я.
— Почему это мужчины считают, что единственным типом мужчины, привлекательным для женщины, является пещерный человек? Лоренс, несомненно, обладает привлекательностью… однако едва ли ты в состоянии это почувствовать. — Она внимательно посмотрела на меня. — Бренда здорово обработала тебя.
— Не говори глупостей. Ее ведь даже хорошенькой не назовешь. И, уж конечно, она не…
— Не пыталась обольстить тебя? Конечно, нет. Она просто заставила тебя пожалеть ее. Она действительно не отличается красотой, и ее не назовешь умной… Но она обладает одной выдающейся чертой — умеет вносить раздор. Мы с тобой уже ссоримся.
— София! — воскликнул я в ужасе.
— Забудь, что я сказала, Чарльз. Я должна идти и закончить возню с обедом.
— Можно мне пойти с тобой и помочь?
— Нет. Оставайся здесь, а то нянюшка разволнуется из-за того, что «джентльмен пришел на кухню».
— София, — позвал я ее, когда она уже уходила.
— Что такое, Чарльз?
— Просто хотел расспросить кое-что о прислуге. Почему здесь, внизу, у вас нет никаких слуг, а наверху нам открыло дверь некое существо в наколке и переднике?
— У деда были повар, горничная, служанка и камердинер. Ему нравилось иметь слуг. Конечно, он им хорошо платил, но и они хорошо работали. У Клеменси с Роджером есть приходящая прислуга, которая является делать уборку. Они не любят слуг… вернее, это скорее Клеменси не любит. Если бы Роджер ежедневно не обедал в Сити, он умер бы с голоду. По мнению Клеменси, обед должен состоять из салата, помидоров и сырой моркови. Мы — наша семья — время от времени нанимаем слуг, а потом мама демонстрирует один из своих темпераментов, и они уходят. Некоторое время мы обходимся приходящей прислугой, а потом начинаем все сначала. Сейчас у нас период приходящей прислуги. Нянюшка здесь находится постоянно и в критические моменты справляется с хозяйством. Ну, теперь ты знаешь все.
София ушла. Я опустился в одно из больших парчовых кресел и предался размышлениям.
Наверху я увидел ситуацию с позиции Бренды. Здесь только что мне показали, как видит это все София. Я полностью признал обоснованность точки зрения Софии, которую можно было бы назвать позицией семьи Леонидисов. Их возмущало, что в дом вошла чужая женщина, воспользовавшись для этой цели средствами, которые они считали неблаговидными. И были абсолютно правы. Как сказала София, если все случившееся изложить на бумаге, эта история показалась бы весьма неприглядной…
Однако был в ней еще один аспект — человеческий, и этот аспект видел я, а они не видели. Они были — и сейчас, и раньше — богаты и в жизни прочно стояли на ногах. Они понятия не имели о соблазнах, которые может испытывать обездоленный человек. Бренда жаждала богатства, красивых вещей… она хотела чувствовать себя защищенной, хотела иметь дом. Она утверждала, что в обмен на это дала своему престарелому супругу счастье. Я ей посочувствовал. Несомненно, когда с ней разговаривал, испытывал к ней сочувствие… А теперь… сохранилось ли у меня это сочувствие?
Две стороны вопроса… разные позиции… какая из них была правильной?
Предыдущей ночью я спал очень мало, а утром рано встал, чтобы поехать с Тавенером. И теперь в уютной гостиной Магды Леонидис, где пахло цветами, мое тело расслабилось в упругих объятиях огромного кресла, и глаза закрылись сами собой.
Мои мысли о Бренде, Софии, портрете старика смешались и подернулись приятной дымкой.
Я заснул…
Глава X
Сознание возвращалось ко мне очень постепенно, так что я сначала даже не понял, что спал.
Ноздри защекотал запах цветов. Передо мной возникло какое-то круглое белое пятно, которое как будто плыло в пространстве. Только через несколько секунд я осознал, что это было человеческое лицо, как будто подвешенное в воздухе в одном-двух шагах от меня. По мере того как ко мне возвращалось сознание, я стал видеть отчетливее. Лицо по-прежнему напоминало задорного домового — круглое, с выпуклым лбом, зачесанными назад волосами и маленькими черными глазками-бусинками. Однако оно было явно прикреплено к телу — крошечному худенькому телу. Это существо разглядывало меня очень внимательно.
