Агата Кристи - Кривой домишко
— Я… вовсе не… я хотел сказать… не знаю.
— По-видимому, совершенно естественно, что между вами возникла взаимная привязанность.
Молодой человек горячо запротестовал.
— Нет, нет! Не было ничего подобного! Я знаю, о чем вы думаете, но все было совсем не так! Миссис Леонидис всегда была очень добра ко мне, и я отношусь к ней с величайшим… уважением… но не более того, уверяю вас. Чудовищно предполагать что-либо другое! Чудовищно! Я просто не смог бы убить кого бы то ни было… или проделать какую-нибудь манипуляцию с пузырьками… или вообще совершить что-нибудь подобное. Даже мысль об убийстве приводит меня в ужас… в трибунале, например, это вполне понимают… по морально-этическим соображениям я противник убийства. Вместо службы в армии я работал в госпитале… кочегаром в котельной… очень тяжелый труд… мне он оказался не по силам… и мне разрешили заняться педагогической деятельностью. Я старался изо всех сил, обучая Юстаса и Джозефину… она очень умный ребенок, хотя и трудный. И все были добры ко мне… мистер Леонидис и миссис Леонидис… и мисс де Хэвиленд. А теперь произошла эта ужасная трагедия. И вы подозреваете меня… меня… в убийстве!
Инспектор Тавенер посмотрел на него внимательным, оценивающим взглядом.
— Я этого не говорил, — заметил он.
— Но вы так думаете! Чувствую, что вы так думаете! Все они это думают! И смотрят на меня… Я не в состоянии продолжать разговор. Я нездоров.
Он поспешно выбежал из комнаты. Тавенер медленно повернул голову и взглянул на меня.
— Ну, что вы о нем скажете?
— Он до смерти напуган.
— Это я вижу. Но убийца ли он?
— По-моему, — сказал сержант Лэм, — у него не хватило бы духу.
— Он никогда не убил бы человека ударом по голове или выстрелом из пистолета, — согласился инспектор. — Но что требовалось сделать в данном конкретном случае? Просто проделать кое-какие манипуляции с парой пузырьков… Помочь очень старому человеку сравнительно безболезненно уйти из этого мира.
— По сути, безболезненное умерщвление из гуманных соображений, — вставил сержант.
— А в перспективе, возможно, выждав некоторое время, чтобы соблюсти приличия, он мог бы жениться на женщине, которая унаследует сто тысяч фунтов, свободных от уплаты налога, и уже имеет такую же сумму в свое́м распоряжении, не считая жемчугов, рубинов и изумрудов размером с яйцо этого… как там она называется, эта птица?.. страуса. Ну что ж, — вздохнул Тавенер. — Все — это домыслы и догадки. Мне удалось здорово его напугать, но это еще ничего не доказывает. Вполне вероятно, что, будучи невиновным, он все равно перепугался бы. Но, как бы то ни было, я сильно сомневаюсь, что это сделал именно он. Больше похоже, что это дело рук женщины… только вот непонятно, почему она не выбросила пузырек из-под инсулина или не сполоснула его? — Он повернулся к сержанту. — Слуги ничего такого не заметили?
— Горничная сказала, что эти двое были влюблены друг в друга.
— Какие у нее основания считать так?
— Можно было догадаться по тому, как он смотрел на миссис Леонидис, когда она наливала ему кофе.
— Такое доказательство ровно ничего не стоит для суда присяжных! А каких-нибудь легкомысленных поступков не замечено?
— Никто не замечал ничего такого.
— Уверен, что если бы было что, уж они увидели бы! Знаете ли, я начинаю склоняться к мысли, что между ними действительно ничего не было. — Он посмотрел на меня. — Вернитесь к ней и поговорите еще раз. Мне хотелось бы знать, какое впечатление она произведет на вас.
Я отправился к Бренде не очень-то охотно, однако не без интереса.
Глава IX
Бренда Леонидис сидела на том же самом месте, где я ее оставил. Когда я вошел, она резко вскинула на меня глаза.
— Где инспектор Тавенер? Он придет?
— Немного позднее.
— А вы кто такой?
Наконец-то мне задали вопрос, которого я ожидал все утро!
Я ответил в достаточной степени правдиво:
— Я связан с полицией, но являюсь также другом семьи.
— Семьи? Звери! Я всех их ненавижу!
Она посмотрела на меня — обиженная, напуганная, рассерженная. Губы ее подергивались.
— Они всегда отвратительно относились ко мне… всегда. С самого начала. А почему бы мне и не выйти замуж за их драгоценного отца? Какое им было до этого дело? Все они купаются в деньгах. Это он дал им деньги. У них не хватило бы ума самим нажить такие деньги! Почему бы мужчине и не вступить в брак второй раз? — продолжала она. — Даже если он немного староват… к тому же он вовсе не был дряхлым… я имею в виду не возраст. Я его очень любила. Я действительно любила его! — Она с вызовом посмотрела на меня.
— Понимаю, — сказал я, — понимаю.
— Мне кажется, что вы мне не верите, но это правда. Я устала от мужчин. Мне хотелось иметь дом… Мне хотелось, чтобы кто-то окружал меня заботой, говорил мне приятное. Аристид умел говорить… умел рассмешить… был умен. Он придумывал тысячи самых разнообразных уловок, чтобы обойти все эти глупые законы и оставить всех с носом. Он был очень, очень умен. Я совсем не радуюсь его смерти. Сожалею о том, что он умер.
Она откинулась на спинку дивана. Уголки ее довольно крупного рта загибались кверху, придавая ее улыбке странный, немного сонный вид.
— Я была здесь счастлива. Чувствовала себя в безопасности. Бывала у всех этих шикарных портных… о которых только читала раньше. Я была ничуть не хуже других. И Аристид любил дарить мне роскошные вещи…
Она вытянула руку, любуясь рубином.
На какое-то мгновение мне показалось, что я увидел вытянутую кошачью лапу и вместо голоса Бренды услышал мурлыканье.
А Бренда все еще улыбалась своим воспоминаниям.
— Что в этом плохого? — продолжала она. — Я к нему хорошо относилась. Он был со мной счастлив. — Она наклонилась вперед. — Хотите, расскажу, как я с ним познакомилась?
Не дожидаясь ответа, она продолжала:
— Это было в кафе «Гей Шемрок». Он заказал яичницу на гренках. Я принесла заказ вся в слезах. «Сядь, — сказал он, — и расскажи мне, что случилось». — «Я не смею, — сказала я, — меня вышвырнут с работы, если позволю себе что-либо подобное». — «Не вышвырнут, — сказал он, — я владелец этого кафе». Тогда я посмотрела на него. Это был такой старичок низенького роста, но в нем чувствовалась огромная сила. Я все ему рассказала… Уверена, что они вам обо всем этом такого наговорят! Скажут, что я была женщиной легкого поведения… а я вовсе не была такой. В детстве я была очень жизнерадостным ребенком. У нас был магазин… с хорошей клиентурой… мы торговали вышитыми изделиями. Я была не из таких девушек, которые бегают за парнями или плохо ведут себя. Но Терри был не похож на других. Он был ирландец… и его послали в заморские страны… Он не написал мне ни одного письма… Я была, наверное, просто дурочкой, что поверила ему, но делать было нечего… я попала в беду, как какая-нибудь вульгарная служанка. — В голосе ее звучали презрительные снобистские нотки. — Аристид повел себя чудесно. Он сказал, что все будет в полном порядке. Сказал, что он одинок и что мы немедленно поженимся. Все это произошло как во сне. Только потом я узнала, что это и есть сам могущественный мистер Леонидис. Он был владельцем множества кафе, ресторанов и ночных клубов. Разве это не похоже на волшебную сказку?
