Эрл Гарднер - Дело невероятной фальшивки
— У вас есть хоть какой-нибудь ключ к разгадке его тайны?
— Нет.
— Ваш брат играл в азартные игры?
— Эдгар импульсивен, — ответила Диана, осторожно подбирая слова.
— Он играл в азартные игры? — повторил Мейсон.
— Разве этого не делают все мужчины?
— Он играл в азартные игры?
— Да! — закричала девушка. — Вам нет необходимости проводить перекрестный допрос. Он играл в азартные игры.
— Где?
— Где обычно в них играют? Иногда ставил два доллара на лошадь. Иногда десять.
— В Лас-Вегасе?
— Время от времени ездил в Лас-Вегас.
— Самый крупный его выигрыш?
— Понятия не имею. Не думаю, что он много выигрывал.
— Самый большой проигрыш?
— Восемьсот долларов.
— Откуда вы знаете?
— Он сам мне сказал.
— Почему он вам это открыл?
— Потому что я его сестра.
— Почему он вам это открыл?
— Я вам уже ответила: потому что я его сестра, — вспыхнула Диана Дуглас. — Чего вы добиваетесь? Хотите уличить меня во лжи?
— Почему он вам это открыл?
— Ладно, — вздохнула девушка. — Мне пришлось за него заплатить. У него было только двести. Он выписал чек в Лас-Вегасе — а вы знаете, что они собой представляют.
— Кто они?
Диана Дуглас пожала плечами:
— Понятия не имею, однако всем известно, что если ты играешь в кредит с профессионалами, то тебе придется или расплачиваться, или пенять на себя.
— И Эдгар испугался?
— Ужасно.
— Я пытаюсь определить линию его поведения, — объяснил Мейсон. — Если Эдгар попадает в беду, он обращается к вам. Вы для него — сестра и мать в одном лице, не так ли?
— Ну… — задумалась она. — Наверное, так.
— Значит, смело можно предположить, что, если Эдгар попал бы в какую-то переделку и ему потребовалось бы пять тысяч долларов, чтобы выпутаться, он определенно поделился бы с вами.
— Если только… это не что-то такое, что он не захотел бы со мной обсуждать. Иногда мужчины оказываются в таких ситуациях, в которые они не желают посвящать свою семью.
— С чего вы взяли?
— Я… я читала об этом.
— Когда-нибудь беседовали на эту тему с Эдгаром?
— Нет.
— Знаете что-нибудь об интимной жизни Эдгара?
— Практически ничего.
Мейсон задумчиво посмотрел на Диану Дуглас.
— В шесть двадцать семь из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско отправляется самолет компании «Юнайтед эйрлайнз». Я хочу, чтобы вы были на борту, — заявил Мейсон. — Я провожу вас. Когда спустимся в холл, ведите себя естественно. Не оглядывайтесь по сторонам, словно боитесь, что кто-то следит за вами. Прогуляемся два квартала до стоянки такси. Я посажу вас в машину. Поедете на железнодорожный вокзал «Юнион». Вы должны проверить, не сел ли кто-нибудь вам на «хвост». Когда убедитесь, что никого нет, поймаете другое такси и отправитесь в аэропорт. Там будете ждать.
— Чего?
— Я постараюсь встретить вас прямо перед отлетом самолета. Привезу ваш багаж. Через час я выпишусь из гостиницы. Таким образом, у меня останется время, чтобы быстро заскочить к себе домой и собрать сумку. Я присоединюсь к вам в аэропорту, имея при себе и ваш чемодан, и свои вещи.
— А что делать с чемоданчиком… ну с тем, в котором деньги?
— Банки уже закрылись. Придется везти его с собой. Вы должны появиться завтра на работе только с чеком, выписанным на ваше имя, как доверенному лицу. Как только завтра утром откроются банки в Сан-Франциско, немедленно положите деньги на счет и возьмите чек, затем как ни в чем не бывало отправляйтесь к себе в контору. Я встречу вас там. Давайте договоримся о времени. Например, десять тридцать. Не появляйтесь раньше и постарайтесь не задерживаться. Зазвонил телефон.
— Наверное, это меня, — решил адвокат. Он снял трубку и осторожно сказал: — Алло!
На другом конце провода послышался веселый голос Пола Дрейка:
— Привет, Перри. Раздобыл большую часть информации, которая тебе требовалась. Оказалось не так сложно.
— Итак?
— Интересующий тебя «кадиллак» зарегистрирован на Мори Кассела, проживающего в многоквартирном доме «Таллмейер», квартира 906. О привычках Кассела мне пока разузнать не удалось, однако он живет в этом доме немногим более года.
— Черт побери! — пробормотал Мейсон.
— Что-то не так?
— Он представился мне своим настоящим именем. Я принял его за сутенера, промышляющего шантажом. Опытного, процветающего, хитрого.
— Так кто же он?
— Это необходимо выяснить, — ответил Мейсон.
— Посадить кого-нибудь ему на «хвост»?
— Нет. Он или такой идиот, что сложно представить, или слишком умен, чтобы попасть в ловушку. Необходимо в этом разобраться.
— Ладно, дашь мне знать, если что-нибудь еще потребуется, — сказал Дрейк.
— Хорошо. — Мейсон повесил трубку.
Диана, с беспокойством наблюдавшая за Мейсоном, спросила:
— Что-нибудь случилось?
Мейсон нахмурился и несколько секунд не отвечал, размышляя.
— Не знаю, — наконец медленно произнес он. — Похоже, я ошибочно оценил ситуацию.
— В каком смысле?
— Благодаря оперативным действиям Детективного агентства Дрейка нам удалось выяснить, кто этот шантажист. Его зовут Мори Кассел, ездит на «кадиллаке», живет в многоквартирном доме «Таллмейер» в квартире 906. Когда Кассел приходил в гостиницу, он представился своим настоящим именем, припарковал «кадиллак» перед входом, вручил хорошие чаевые швейцару, чтобы машину никуда не перегнали и она оставалась там, где могут парковаться только прибывающие в гостиницу с багажом.
— А что здесь не так? — не поняла Диана. — Многие, ненадолго забегающие в гостиницу, дают швейцару чаевые, чтобы он присматривал за их машинами. Так швейцары зарабатывают себе на жизнь…
Мейсон покачал головой:
— Не в этом дело, Диана. Это несколько иной человек, чем я предполагал.
— С чего вы взяли?
— Признаю, что руководствовался своей интуицией. Я решил, что это сутенер.
— Но почему?
— По его внешнему виду, манерам — по всему.
— Мистер Мейсон, вы хотите сказать, что вам достаточно увидеть человека, немного с ним поговорить — и вы поймете, что он сутенер?
— Нет, — ответил Мейсон. — Так далеко я не стал бы заходить, Диана. И не забывайте, что, называя человека сутенером, я не имею в виду, что он фактически поставляет клиентов в публичный дом или занимается сводничеством. Я просто имею в виду человека определенного типа, который готов зарабатывать себе на жизнь, представляя женщину в разработанной схеме шантажа.
— Но чем подобный человек отличается от других? Он как-то особенно одевается? Я не понимаю.
— Нет никакого конкретного признака, — попытался объяснить Мейсон. — Это некий комплекс. Возьмите любого, кто живет на средства, прямо или косвенно получаемые через женщин. Он сам понимает, что с ним что-то не так, и пытается это скрыть, всячески приукрашивая фасад, чтобы спрятать прогнившую середину. Поэтому он стремится к безукоризненной внешности. У него всегда блестят ботинки, брюки идеально отутюжены, он носит дорогие рубашки и галстуки, делает маникюр, аккуратно подстрижен, волосы зачесаны назад, чтобы любоваться своим изображением в зеркале. Далее — голос. Здесь своя специфика. Он не привык придавать вес словам. В ситуации, с которой, как он считает, справится, он говорит резким властным тоном. Однако у его голоса нет ни тембра, ни тональности. Создается впечатление, что если он придет в гнев, то его голос поднимется до фальцета.
