Жорж Сименон - Человек из Лондона
— Звонил капитан порта. Кажется, отыскали тело…
Бросив завтрак, подбежал старый Митчел. Инспектор, подав ему правую руку, левой схватился за телефонную трубку.
— Алло! Кабинет начальника порта, будьте любезны…
Держа трубку, он что-то говорил по-английски своему соотечественнику. Около бара по стойке смирно застыл Жермен, а за окошечком — хозяин. Мадам Дюпре смущенно улыбалась, как бы извиняясь за свое присутствие.
Закончив телефонный разговор, инспектор обменялся несколькими фразами по-английски с Митчелом, а потом сказал Жермену:
— Пальто, пожалуйста.
— Простите, месье Молиссон… Позвольте спросить, не нашли месье Брауна? — Мадам Дюпре залилась румянцем от смущения.
Он посмотрел на нее с удивлением:
— Почему Брауна?
— Я думала… Сама не знаю… Мне казалось…
— Найден труп! Труп человека, которого убил ваш месье Браун…
Она еще больше покраснела, когда инспектор сказал «ваш месье Браун». Это звучало почти как обвинение. Она спрашивала себя — заметил ли намек муж, но тот не обратил на это внимание.
— Принесите также шубу месье Митчела, Жермен!
Оба ушли, и в доме сразу стало как-то неуютно.
Жермен поставил на место рюмки и, глядя на стойку, тихо произнес:
— А вы, мадам Дюпре, считаете, что это возможно?
Хозяйка в это время смотрела на кресло, в котором любил сидеть Браун. Кресло стояло в двух метрах от нее. Они часто с Брауном переговаривались. Она даже спросила как-то — не женат ли месье Браун, и тот молча показал свое обручальное кольцо.
Ей тогда показалось, что тоска Брауна вызвана недостойным поведением или злобным характером его жены.
— Накрывайте на стол, Жермен! Пять приборов для месье Анри и два для парижан.
На кухне у Малуана продолжали шептаться.
В доме обстановка и оборудование были хорошо продуманы, и сохранять порядок не составляло особого труда. Двор, вымощенный плитками, прачечная, кладовка за кухней. Паркет покрыт лаком, стены лестничной клетки — масляной краской. Но вот о толщине внутренних переборок не подумали. В каждой комнате слышно все, что говорится в соседней, и когда, к примеру, Малуан одевался в спальне, то четверть часа по всей квартире раздавался шум.
— Ты уверена, что заперла дверь на ключ?
— Я так сделала не нарочно. Просто вышла и повернула ключ.
— Не знаю даже, нужно ли говорить об этом отцу. Понятия не имею, что с ним творится в последние дни… Ты заметила трубку, которую он себе купил, ничего нам не сказав? Вчера и позавчера он почти не спал…
Можно было предупредить жандарма и дать ему ключ.
Они подумали об этом, но от такой мысли обе потупились, почувствовав тяжесть на сердце, особенно Анриетта, которой сейчас уже казалось, что в полутьме она увидела глаза затравленного зверя.
— Если б только знать: что он натворил?
— Может, что-нибудь напечатали в утренних газетах?
Газета лежала в почтовом ящике, читал ее только Малуан, когда вставал. Анриетта просмотрела заголовки, перевернула страницы, но ничего не нашла такого, что могло бы относиться к человеку, спрятавшемуся в сарае.
— А если он туда забрался, чтобы украсть снасти?
Они перепугались, так как в случае пропажи удочек гнев Малуана был бы ужасен.
Наверху он спал так чутко, что все время слышал шепот на кухне. Гудок сирены оповестил, что уже одиннадцать часов. В обычные дни он спал бы еще часа два, но сегодня решил подняться.
Мисс Митчел спустилась по лестнице в холл отеля «Ньюхевен», и хозяйка с любопытством рассматривала ее, так как накануне приезжих принимал ночной дежурный. Еще до знакомства с людьми пытаешься себе представить их. Мадам Дюпре представляла мисс Эву Митчел тоненькой, решительной, со спортивной внешностью девушкой.
На самом деле она выглядела маленькой девочкой, вернее, куклой с огромными голубыми глазами и крошечным носиком. Она знала несколько французских слов, чуть больше, чем отец, а акцент ее был умилительным.
— Есть какие-нибудь новости? — спросила она.
— Новости о чем, мисс?
— О наших деньгах.
— Нет. Я знаю только, что вытащили… простите… труп. Жермен только что сообщил, что тело находилось в воде, зацепившись за одну из свай южного причала.
Девушка не поняла. Мадам Дюпре говорила слишком быстро. Эва Митчел осмотрела бар, столовую, салон, возможно отыскивая место, куда бы пристроиться, но в конце концов направилась к двери.
Хотя дождь все еще шел, она перешла через насыпь и стала в одиночестве прогуливаться по молу. Издали она казалась еще более хрупкой.
У самой гавани инспектор и Митчел вышли из ангара, и полицейский сказал капитану порта:
— Да, это Тедди. Я распоряжусь, чтобы вам переслали его досье.
— Полагаете, что он был убит?
— Не полагаю, а уверен. Это рано или поздно должно было случиться. Зная Брауна, вы бы поняли. Тедди был его злым гением. Тедди заставлял его делать то одно, то другое, и никогда Брауну ничего не перепадало… Якобы по воле случая.
Последовали рукопожатия. Митчел был крайне возбужден. Пока они шагали по набережной, он забросал инспектора вопросами:
— Но вы передали этому парню мое предложение?
— Я буквально повторил ваши слова.
— Уверен, что он даже не заходил в отель. А вы меня уверяли, что стоит Брауну убедиться, что все раскрылось, как он откажется от банкнот, чтобы его оставили в покое.
Инспектор не ответил. Издали он увидел жандармов и полицейских в штатском. Все в Дьепе их видели, о последних событиях говорили во всех лавках, хотя газеты даже не упоминали о каком-либо преступлении или крупной краже.
— Пойдите к вашей дочери, мистер Митчел.
— А знаете ли вы, что именно у меня он впервые показал свой акробатический номер. Раньше он был простым клоуном в бродячем цирке.
— Да. Идите к мисс Эве, она, должно быть, скучает одна в этом отеле.
Малуан измучился, пытаясь заснуть. Он так вертелся, что у него заболел затылок. Напрасно он пытался избавиться об беспокойных мыслей, они сами лезли в голову, стоило лишь на минутку расслабить волю.
— Отец встает, — объявила мадам Малуан, накрывая стол скатертью.
— Рассказать ему?
— Посмотрим сперва, в каком он настроении. Я тебе подам знак.
Малуан чаще всего спускался, лишь надев на ночную рубашку брюки и куртку и засунув ноги в фетровые домашние туфли. Но на этот раз на нем, как и накануне, был воскресный костюм.
— О каких таких секретах вы шептались все утро? — проворчал он, подозрительно оглядываясь по сторонам.
Он открыл кастрюлю и выразил недовольство:
— Опять капуста!
