Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
— Опять закипел — обычная история, — философски констатировал он. Теперь придется ждать, пока его высочество соизволит остыть. В чем дело, товарищ?
Крэбтри протянул ему «Дейли тойлер».
Ты только взгляни, — сказал он. — Дейлсфорд-Гарденз, 27 — это там, где я служил. Колин Джеймс — джентльмен, у которого я вел хозяйство. Надо же, поганцы, и меня тоже в это впутали!
Водитель какое-то время молча изучал газетную полосу. Потом достал из-за уха сигарету, закурил.
— Полицейским не терпится допросить Ричарда Крэбтри, — процитировал он. Это ты?
— Да, это я, приятель, но…
— Ага! — Водитель какое-то время молча размышлял, потом заявил: — Ну, это уж ты как-нибудь без меня. Вот те на — полиция! Лучше бы нам поехать.
Они съехали с холма и еще через несколько сотен ярдов пересекли маленький ручей. Здесь водитель снова остановил машину, достал маленькую оловянную кружку и протянул ее Крэбтри:
— Спустись, набери водички, хорошо, товарищ?
Крэбтри был внизу, у воды, когда услышал рев набирающего обороты двигателя. Прибежав обратно, он успел разглядеть, как грузовик въехал на мост и исчез в облаке выхлопных газов. До него донесся голос:
— Мне с полицией связываться ни к чему, спасибо, товарищ!
Пошел дождь. Крэбтри находился в пяти милях от ближайшей деревни, а его единственным имуществом на этом свете была пустая оловянная кружка емкостью в полгаллона.
Глава 9
ДОЗНАНИЕ ПО ДЕЛУ ФИНАНСИСТА
Среда, 18 ноября
«Судебное разбирательство состоится в среду». Это простое заявление, завершавшее ежедневное сообщение газет о тайне Дейлсфорд-Гарденз, по крайней мере, обладало тем достоинством, что было точным, а потому его с готовностью понимали. Вполне естественно, те представители общественности, которые располагали временем, расценили его как приглашение присутствовать на том, что обещало стать сенсационным расследованием. Однако прижимистость, с которой архитектор проектировал здание суда, сделала это приглашение бесполезным для девяти из десяти желающих его принять, хотя с истинно британской решимостью они продолжали вступать в стычки у входа еще долгое время после того, как пропала последняя надежда.
В результате утром в среду следователь занял свое место в зале суда, набитом так, что можно было задохнуться. Инспектор Маллет сидел с ним рядом. Его усы топорщились от отвращения к устроившей давку толпе охотников за сенсациями. Он вообще не любил дознаний, не без основания полагая, что проку от них никакого, считал их лишь напрасной тратой времени, которое можно было бы использовать более плодотворно. И все-таки дознания, как-никак, были частью машины правосудия, которому Маллет служил, а потому, соответственно, он с ними мирился. Их единственной полезной функцией, как подсказывал ему опыт, было сфокусировать внимание общественности на деле и таким образом побудить выступить свидетелей, которые иначе остались бы в неведении относительно ценности своих показаний; однако к этому делу, размышлял он, надувая щеки в уже отравленной атмосфере, общественного внимания и так уже было более чем достаточно. К счастью, инспектор знал, что этот следователь человек сговорчивый, который не станет делать более того, что обязательно при отправлении служебных обязанностей, не заходя в расследовании дальше, чем он, Маллет, считал необходимым на данном этапе.
Заседание открылось, и следователь обратился с краткой речью к жюри присяжных. Они собрались, сказал он им, чтобы расследовать смерть мистера Лайонела Баллантайна. Им будут изложены определенные факты, из которых станет ясно, что покойный умер не своей смертью. Правда, на нынешней стадии расследования пока будет невозможно завершить дознание и потребуется сделать перерыв в заседании, чтобы дать полиции время внести полную ясность в это дело. От результатов работы полиции будет зависеть, добавил он, потребуется ли созвать жюри снова.
— А это означает — поймают они убийцу или нет, — понимающе прошептал Льюис.
Харпера, с неохотой сидевшего возле него, слегка подташнивало. Но вскоре, как только свидетели начали давать показания, его внимание от собственного состояния переключилось на них.
— Миссис Баллантайн! — выкрикнул судебный пристав, и вперед выступила тоненькая фигура в черном.
Те, кто занимал места для свидетелей в передней части зала, смогли рассмотреть спокойное лицо, ровные брови и тонкий непреклонный рот.
— Вы Эванджелина Мэри Баллантайн? — спросил следователь.
— Да.
— Вы живете на Белгрейв-сквер, 59?
— Да.
— Вы опознали тело вашего мужа, показанное вам в морге?
— Опознала.
— Когда в последний раз вы видели вашего мужа живым?
— В прошлую среду — неделю назад, считая с сегодняшнего дня.
— Он был тогда в добром здравии?
— Насколько я могла судить, да.
Следователь сверился с лежащими перед ним бумагами, откашлялся и продолжил, немного изменив тон:
— По-моему, вы с вашим мужем не жили вместе?
— Мы не разошлись официально, — пояснила миссис Баллантайн голосом, как казалось, нарочито лишенным выражения. — Мой дом был открыт для него всегда, когда он хотел им воспользоваться.
— И он пользовался им, время от времени?
— Время от времени — да. Не могу сказать точно, как часто. У меня большой дом, и я не требовала от него отчета о его перемещениях.
— В тот раз, неделю назад, вы видели его на Белгрейв-сквер?
— Да, я попросила его зайти ко мне. Хотела обсудить с ним денежные вопросы.
— Не было ли… — Следователь начал было задавать следующий вопрос, но передумал. Вместо этого повернулся к адвокату, представлявшему в суде миссис Баллантайн, и спросил: — У вас есть какие-нибудь вопросы?
У адвоката был только один вопрос:
— Ваш муж когда-либо упоминал при вас адрес Дейлсфорд-Гарденз, 27?
— Нет.
Адвокат повернулся к следователю.
Требуется ли дальнейшее присутствие свидетельницы? — спросил он. — Если нет, она была бы признательна, если…
— Конечно, пожалуйста, — последовал ответ. — Миссис Баллантайн может покинуть нас немедленно.
Адвокат сел со спокойной совестью человека, отработавшего свой гонорар, а миссис Баллантайн, выразив кивком благодарность следователю, повернулась, чтобы уйти. Она была абсолютно спокойна. И вообще ни в этот момент, ни в какое-либо другое время миссис Баллантайн не выказала ни малейших признаков волнения. Она прошла сквозь толпу так, будто ее там не было, и исчезла.
Маллет не был чувствительным человеком, но, когда миссис Баллантайн покидала зал суда, обнаружил, что провожает ее взглядом, исполненным восхищения и уважения. «Крепкий орешек эта женщина, — подумал он. Неудивительно, что Баллантайн искал утех на стороне! У нее, безусловно, есть характер и мужество. Такая женщина способна… на все!»
