Дон Кавелли и папский престол - Конти Дэвид

Кардинал Монти взглянул на листок, лежащий перед ним. Содержание письма, которое он получил, однозначно указывало на то, что ему запрещено голосовать за одного из фаворитов.

Он вспомнил конклав, на котором избрали Бенедикта XVI. Монти в нем еще не участвовал, однако теперь он уже знал, что тогдашний президент США Джордж Буш-младший настоятельно просил американских кардиналов не выбирать папой выходца из Южной Америки.

В какой степени это повлияло на исход выборов, сейчас уже не скажешь, но тогдашний главный фаворит — Хорхе Марио Бергольо — так и не был избран. Папой он стал лишь восемь лет спустя, когда Буш уже покинул Овальный кабинет. Но даже это вмешательство американского президента оставалось всего лишь просьбой. Возможно, очень настойчивой, но не более чем таковой. Сейчас же Монти получил однозначный приказ. Его рука немного дрожала, когда он потянулся к золотой ручке и под надписью «Eligio in Summum Pontificem», что означает «Я избираю верховного понтифика», вывел разборчивым почерком имя того кандидата, который, по его мнению, не имел ни единого шанса.

XIII

За девять лет до этого

В документах Министерства государственной безопасности Китая его со смесью раздражения и восхищения именовали Максом. Такое имя он носил в честь Максимилиана де Робеспьера — одного из ярких лидеров Французской революции, известного своей неподкупностью. То, что монсеньор Ринанцо действительно непогрешим, постоянно подтверждалось во всех отчетах. Его почту постоянно вскрывали, а телефоны прослушивали. За его интернет-активностью следили круглосуточно, но результат всегда был один и тот же: этого человека просто не за что ухватить. Он не посещал порнографические сайты, у него не было тайной любовницы или, что пришлось бы еще более кстати, тайного любовника. Он не играл в азартные игры и не делал ничего, что можно было бы даже с натяжкой назвать непорядочным или незаконным. Курение и умеренное употребление красного вина — вот и все его пороки. Провалились обе попытки воздействовать на него: сначала — прямой подкуп, а затем на корню сорвалась и затея с шантажом при помощи фотографий, которые должна была получить, но так и не получила молодая и привлекательная девушка-агент. Ситуация выглядела отчаянной.

Правда, он был не единственным в списке, трое других священнослужителей Ватикана, постоянно там проживающие, тоже классифицировались как «перспективные». О них не составило бы труда найти что-нибудь компрометирующее. Но четыре контролируемых кандидата — в разы лучше трех, поэтому, к несчастью монсеньора Ринанцо, активность вокруг него не утихала.

XIV

Первый день конклава

О смерти кардинала, конечно же, сразу сообщили полиции. Для порядка. Ватикан уже имел неприятный опыт: после смерти Иоанна Павла I [22], который был тяжело болен уже в момент своего избрания, сразу поползли дурные слухи. Это произошло только потому, что Ватикан не хотел признавать, что тело утром нашла монахиня, то есть женщина. Свидетели запутались в противоречивых объяснениях, неправильно истолковав соображения ватиканских священнослужителей, и вскоре пошли разговоры об убийстве. Нечистоплотные писаки тут же настрочили об этом десятки книг, некоторые из которых даже стали бестселлерами. Между тем однозначно было доказано, что смерть наступила от естественных причин. Однако среди тех, кто не был вхож в церковные круги, то есть среди большинства людей, слухи продолжали множиться. В Ватикане поклялись, что подобное никогда не повторится, и нынешняя тактика общения с прессой предполагала полную открытость.

Доктор Гаспари, примчавшийся сразу после звонка сестры Софии, зафиксировал тот факт, что Сасси действительно мертв и никакие реанимационные меры не нужны. Дело выглядело вполне понятным. У Сасси было больное сердце. Он уже пережил два инфаркта. На тумбочке лежала упаковка с лекарством и стоял стакан воды. Видимо, приступ начался так неожиданно, что он уже не мог дотянуться ни до того, ни до другого. Внешних повреждений на теле не обнаружено. Именно это доктор и собирался сообщить полиции. Возможно, она еще будет проводить собственное расследование, но вряд ли это что-то изменит.

Гаспари с пыхтением опустился в кресло и вытянул ноги. Сестра София стояла рядом с дверью и была готова оказать любую помощь. Какую именно, она и сама еще толком не понимала. Глядя на тело, она снова и снова покачивала головой, словно хотела выразить свое неодобрение по поводу произошедшего несчастья. Вдруг ее голова замерла.

— Доктор…

Гаспари устало воззрился на нее. У него сильно разболелись ноги.

— Гм?

Сестра София вытянула руку, указывая на голову Сасси.

— Что это такое?

Гаспари с трудом наклонился в сторону тела.

— Что именно?

— Вот это! На его губах!

Голос сестры Софии прозвучал очень резко, хотя она не отдавала себе в этом отчета. Гаспари близоруко сощурил глаза, но так ничего и не смог разглядеть. Он поднялся, при этом весь его вид выражал укоризну, подошел к трупу и, с трудом встав на колени, опустился на блестящий паркетный пол.

Сестра и в самом деле права. Нечто белое, тонкое, едва заметное торчало изо рта Сасси, прилипнув к нижней губе. Гаспари схватил кардинала за подбородок и, положив другую руку на лоб, медленно открыл ему рот. Показалась белая масса. Рот покойного был полон ею до самого горла. На губе оставалась лишь маленькая крошка. Перед смертью кардинал Сасси пытался прожевать бумагу.

XV

Девятью годами ранее

Кто придумал это игривое название, сейчас уже и не вспомнишь.

«Строптивая любовница».

Оно просто появилось, а затем быстро прижилось в министерстве. Оно выглядело таким восхитительно образным, а главное, запоминалось гораздо лучше, чем длинное научное название этого химического вещества. «Строптивая любовница» — специально разработанный опиат, схожий по действию с героином, но химически абсолютно чистый и вызывающий во много раз более сильное и быстрое привыкание. Одной-единственной дозы достаточно, чтобы получить зависимость. Кроме того, состав его оказался настолько сложным, что переход к заместительной терапии, например прием метадона, был в принципе невозможен. Если известен пол и вес человека, то можно совершенно точно предсказать, когда начнут проявляться симптомы абстиненции. Препарат нигде не приобретали, поскольку его изготавливали в собственных лабораториях исключительно для потребностей министерства. Он предназначался для людей, которых требовалось склонить к сотрудничеству, в том случае, если этого не получалось добиться при помощи денег, шантажа или внушая мысль, что человек сделал правильный моральный выбор. К таким людям, которых невозможно было завербовать, относился и монсеньор Ринанцо.

Дело прошло без особой суеты. Свой двухнедельный ежегодный отпуск Ринанцо всегда брал в октябре. И всегда ездил в одно и то же место, в Остию, примерно в тридцати минутах езды от Рима. Он неизменно селился в одном и том же отеле, выходящем окнами на пляж. Такая поездка оставалась для него самым любимым событием года, и он наслаждался отдыхом в полной мере, даже если это означало лишь сидеть в шезлонге у моря и читать книги, не имевшие отношения к богословию.

В первую же ночь в его комнату ворвались неизвестные и ввели ему наркотик. На дверь номера, который он не покидал несколько дней, была повешена табличка: «Просьба не беспокоить». Монсеньору Ринанцо в полной мере дали прочувствовать, какое пьянящее наслаждение может доставить ему «строптивая любовница» и какие муки приносит отмена вечернего свидания с нею. Как и все жертвы, он очень быстро в этом разобрался.

Потом ему объяснили, чего от него хотят в обмен на суточную дозу. На самом деле ничего чрезмерного — нужна информация, которая попадает к нему в руки во время работы в Ватикане, притом что он еще не очень сильно продвинулся по карьерной лестнице. Монсеньору Ринанцо пришлось подчиниться. Ежедневно он составлял рукописный отчет и оставлял его в исповедальне. Иногда он также получал специальные инструкции, но это случалось редко. Он утешал себя тем, что информация, которую таким образом предоставлял, на самом деле не являлась секретной. Бóльшая ее часть была либо совершенно незначительной, либо ее спокойно можно было получить из ежедневной газеты «Оссерваторе Романо».