Дон Кавелли и папский престол - Конти Дэвид

Конечно, министерство не относилось к этим отчетам серьезно. Чаще всего они так и хранились непрочитанными. Здесь важно было скомпрометировать Ринанцо и держать его на коротком поводке, пока он по-настоящему не понадобится, чего, возможно, никогда и не случится. В конце концов, он был только одним из многих винтиков.

XVI

Первый день конклава, вторая половина дня

Неожиданно уже первый тур выборов выдался необыкновенно напряженным. После второго тура осталось всего два кандидата: либеральный кардинал Ариосто, который словом и делом всегда поддерживал курс на обновление церкви, начатый его предшественником, и от которого ожидали, что он станет продолжателем полезных нововведений. Второй кандидат — строго консервативный кардинал Диалло из Гвинеи, которого, как и большинство африканских священников, возмущало, что религия, которая с таким трудом делает первые шаги на их континенте, постоянно подвергается реформированию.

За Диалло отдали семьдесят восемь голосов, за Ариосто — сорок один. Затем, в третьем туре, некоторые из сторонников Диалло сменили лагерь, что не являлось чем-то необычным, поскольку многие кардиналы хотели помочь уважаемому коллеге сохранить лицо, для чего требовалось смягчить его поражение не столь сильным разрывом. Это могло привести к тому, что проигравший, ко всеобщему удивлению, вырывался вперед. Такое не раз случалось в прошлом. Ведь в третьем туре продолжали участвовать и те кардиналы, которые в самом деле хотели увидеть своего кандидата папой. В конце концов, Ариосто получил семьдесят пять голосов. Поскольку это все еще не составляло двух третей голосов от общего числа присутствующих, появилась необходимость провести четвертый тур выборов. Однако теперь все карты оказались открыты. Теперь настал черед сторонникам Диалло проявить великодушие и избрать Ариосто новым папой, чтобы не показывать всему миру то, насколько трудными оказались эти выборы. И вот в четвертом туре голосования сто четыре голоса были отданы за кардинала Ариосто.

Кардинал Диалло сохранял независимый вид и лишь смиренно кланялся во все стороны. Подобное поведение вовсе не было общепринятым. Но многие кардиналы являлись одновременно еще и профессорами, поэтому они начали, по старой академической традиции, стучать по столам, а затем послышались аплодисменты в честь проигравшего Диалло. Тот судорожно кивнул — ему все это было явно неприятно.

Кардинал-декан торжественно поднялся и повернулся в сторону кардинала Ариосто. Традиция предусматривала, что теперь следует спросить у избранного, принимает ли он волю конклава, а затем узнать, какое имя желает взять себе новый папа. Он задал первый вопрос, и Ариосто что-то тихо ответил. Кардинал-декан собирался уже задать второй вопрос, но вдруг заметил, что среди выборщиков возникло какое-то беспокойство. Он что-то пропустил? Что-то ускользнуло от него? Раздраженно оглянувшись, он снова посмотрел на Ариосто. Тот сидел, опустив голову. Он чуть громче повторил то, что уже сказал ранее. И как бы тихо ни были произнесены эти слова, они разнеслись по часовне, подобно удару грома:

— Non accipio electionem [23].

Он отказывался.

Вскоре тысячи верующих, терпеливо ожидавших на площади Святого Петра, снова увидели, как над Сикстинской капеллой поднимается черный дым.

XVII

За двенадцать дней до конклава

Не каждый переворот обязательно бывает кровавым. Некоторые происходят тихо и мирно, более того, совершенно незаметно для постороннего человека. Письмо, прибывшее утром с дипломатической почтой из Пекина и врученное новым заместителем атташе по культуре господином Чжаном его превосходительству послу Китая в Риме господину Ли, было составлено в самых изысканных и вежливых выражениях. В нем не содержалось никаких приказов и уж тем более никаких угроз. Министр лишь выражал надежду, что сотрудники посольства, в первую очередь уважаемый товарищ Ли, сделают все возможное, чтобы поддерживать господина Чжана во всех его делах.

Ли побледнел, прочитав письмо, но внешне сохранил полное самообладание. Черты его лица застыли в самой вежливой и благожелательной улыбке. Он слегка поклонился и заверил Чжана, что для него будет большой честью поддержать его, насколько позволят его слабые силы.

Чжан вежливо поблагодарил, поклонился и сразу же вернулся в свой маленький и невзрачный кабинет. Кабинет не соответствовал его новой должности, но полностью устраивал неофициального главу посольства Китая в Риме или, проще говоря, верховного представителя китайского Министерства государственной безопасности в Италии.

XVIII

Второй день конклава, 22 часа 10 минут

Помощь! Он нуждается в помощи. Монти снова и снова с небывалой ясностью осознавал, что один он не справится. С тех пор как получил письмо, он не находил себе места. Но как бы он ни искал решения, мысли ходили по кругу. По поводу каждого человека, о котором он думал, Монти задавался одним и тем же вопросом: «Могу ли я ему доверять?» И ответ каждый раз звучал так: «Возможно, нет».

Любой священнослужитель Ватикана мог быть вовлечен в это дело, а с людьми извне он не может связаться во время конклава.

Затем, совершенно неожиданно, на него снизошло озарение. Он поспешно потянулся к Elenco Telefonico — ватиканскому телефонному справочнику и нервно пролистал книгу до сорок пятой страницы, до буквы «К»: Кауццо, Каваллетти, Кавальо… Вот оно! Слава Богу, здесь есть номер этого человека! Кавелли, Донато, и следом шел пятизначный телефонный номер.

Он записал его на бумажке и обернулся к зеркалу. Нужно попрактиковаться, чтобы в любое время суметь придать своему лицу достаточно скорбное выражение.

XIX

Третий день конклава, 4 часа 50 минут утра

Очевидно, что кардинал Леонардо Монти тяжело болен. Он дышит как загнанная лошадь, тяжело и часто, а глаза постоянно полуприкрыты. Дежурный алебардист, охранявший дверь в «Дом святой Марфы», застыл от ужаса, когда около пяти утра вдруг увидел, как Монти выходит из гостиницы в таком удручающем состоянии. Он спросил у кардинала, не вызвать ли ему врача, но тот отказался и заверил, что с ним такое часто случается и что единственное, что ему сейчас поможет, это свежий воздух и прогулка. Затем он медленно повернул налево, в сторону Ватиканских садов.

Несколько мгновений гвардеец, словно окаменев, смотрел ему вслед. Во время конклава в дом не разрешалось входить ни одному постороннему человеку, и ни одному кардиналу нельзя было покидать его пределы, кроме тех случаев, когда их везли на автобусе до Сикстинской капеллы. До сих пор все кардиналы строго придерживались этого правила. Но теперь… Алебардист почувствовал, как его охватила дрожь. Во время обучения его готовили к самым разным ситуациям, но не к такому. Он должен что-то предпринять, но что? Этот кардинал занимал невероятно высокое место в церковной иерархии. В конце концов, он не смог бы силой или уговорами удержать его. И уж точно не в том подавленном и болезненном состоянии, в котором тот, судя по всему, находился. С кардиналом уже случился сердечный приступ во время этого конклава, а сейчас он выглядел так, как будто следующий приступ может начаться в любую минуту. Гвардеец резко выпрямился, стряхивая с себя оцепенение. Теперь кардинал Монти был уже в тридцати метрах от него. Следует побежать за ним и уговорить вернуться, а потом настоять на том, чтобы вызвать врача? В первый моменту гвардейца возникло искушение поступить именно так. Но затем он нажал кнопку рации. Дежурный офицер отозвался мгновенно. Не отрывая взгляда от удаляющегося кардинала, несчастный гвардеец доложил о том, что произошло. Сначала из рации был слышен только треск. Спустя минуту, которая показалась бесконечной, гвардеец снова услышал голос. Наконец, он услышал уверенный голос командира: