Дон Кавелли и папский престол - Конти Дэвид

— Все нормально. Не препятствуйте ему. Вас немедленно сменят на посту, они уже в пути. А затем следуйте за кардиналом на максимально возможном расстоянии.

XX

Кардинал Монти медленно поднимался по небольшой каменной лестнице: преодолел первый пролет и стал подниматься по второму. Он почти физически ощущал взгляд гвардейца. Старый больной человек с трудом поднимается по лестнице. Выглядит ли это правдоподобно? Неужели его план провалился уже сейчас? После двух пролетов он остановился, как будто собираясь с силами. Достаточно ли убедительно? Максимально небрежно он развернулся в ту сторону, откуда пришел, чтобы помахать алебардисту. Надо дать понять, что с ним все в порядке. Алебардист отошел на несколько метров от входа и внимательно смотрел ему вслед. Монти поднял руку, словно благословляя гвардейца. Затем медленно продолжил прогулку: пересек площадь между вокзалом и Ватиканской студией мозаики, а затем направился вверх по тропе, лежащей между железнодорожными путями и Губернаторским дворцом. Отсюда начинались Ватиканские сады. Под небольшим мостиком он прислонился к стене, делая вид, что ему необходимо передохнуть, сам же тем временем огляделся кругом. Гвардеец следовал за ним. Он находился на расстоянии примерно шестидесяти метров и неуклюже, показательно игнорируя кардинала, осматривал окрестности. Он походил на игрушечную фигурку, которую Господь зачем-то поместил в совершенно неподходящем для нее месте — на макете огромной игрушечной железной дороги. Монти от досады и волнения прикусил нижнюю губу. Такого он не ожидал, точнее, он намеренно отвергал такую возможность, надеясь, что все обойдется. Он прошел под мостом и поднялся наверх еще по одной лестнице. Кардинал осторожно обогнал поднимающегося по лестнице коллегу из Эфиопии, затем резко свернул влево. Отсюда он уже отчетливо различал свою цель!

Постепенно он успокоился, мысли стали более четкими. Гвардеец продолжал почтительно держаться на расстоянии, а значит, его план все-таки удался. Еще пятьдесят метров. Он почувствовал, что маленький листок бумаги, который он прятал в левой руке, промок от пота. Оставалось только надеяться, что чернила не расплывутся окончательно и текст можно будет прочитать.

Осталось тридцать метров. Он с трудом сдерживался, чтобы не побежать.

Наконец, он достиг своей цели: перед ним располагалась рукотворная пещера — точная копия Лурдского грота [24], построенная в начале двадцатого века в центре Ватиканских садов. Этот грот был любимым местом отдыха нескольких пап, которые приходили сюда для уединенной молитвы, и с ним был связан целый ряд особо значимых для церкви событий. Монти остановился на почтительном расстоянии от грота, сделав вид, что погрузился в безмолвную молитву.

Помешает ли это гвардейцу подойти еще ближе? До сих пор, по крайней мере, он не делал таких попыток. Алебардист стоял посреди тропинки, по которой пришел Монти, и изо всех сил делал вид, что его здесь нет. Еще немного, и все получится. Задумчиво, как будто все еще оставаясь погруженным в молитву, кардинал вошел в грот. В ноздри ему ударил запах сырости. Медленно он подошел к алтарю, который в течение пятидесяти лет находился в подлинном Лурдском гроте, и лишь затем его перевезли в Ватикан. Но он пришел сюда, нарушив все правила, вовсе не ради этой реликвии. Кардинал осторожно скосил глаза влево. Да, теперь он вне поля зрения гвардейца. Мгновенно выйдя из состояния молитвенной задумчивости, он прошел мимо алтаря. Этот момент имел решающее значение для его плана: грот, будучи всего лишь копией вроде павильонов в Диснейленде, обладал огромным преимуществом перед большинством других естественных и рукотворных пещер мира — дело в том, что в ватиканском Лурдском гроте был телефон.

XXI

Третий день конклава, 5 часов утра

Кавелли, одетый лишь в пижамные штаны, стоял перед зеркалом и брился. Как всегда, он взмок от усилий. Ему никогда не нравились эти электробритвы. Из зеркала на него смотрел помятый незнакомец. Ему неоднократно говорили, что он похож на ныне покойного французского киноактера Жерара Филиппа, но ранним утром это сходство не просматривалось при всем желании.

Он ополоснул лицо ледяной водой, накинул халат и, взяв чашечку двойного эспрессо, вышел на свою огромную террасу, чтобы полюбоваться Ватиканскими садами. Порядок в них постоянно поддерживали тридцать шесть садовников. В этот час вокруг царила невероятная тишина, если не считать щебета попугаев-монахов [25]. Даже фонтаны еще не успели включить. Он любил эту особую атмосферу садов и сожалел лишь о том, что здесь не разгуливают страусы, газели и пеликаны, как это было до начала двадцатого века. Вдохнув полной грудью сосновый аромат, он сделал глоток эспрессо из своей любимой чашки. Он называл эту чашку ворчливой, поскольку ее фарфоровый бок украшало объемное изображение хмурого человеческого лица. Именно так он и чувствовал себя по утрам, но с тех пор как у него появилась эта чашка, все его недовольство, казалось, впитал в себя этот хрупкий фарфор. А Кавелли оставалось лишь мысленно посмеиваться, глядя на игрушечное недовольное лицо.

Он потянулся и от души зевнул. Окончательно проснувшись и придя в себя, он покинул террасу и прошел через гостиную и столовую. Размеры его жилища превышали четыреста квадратных метров. Затем Кавелли расположился в кабинете за антикварным письменным столом. Вчера вечером он не успел подготовиться к лекции, которую ему предстояло прочитать сегодня. Ее тема была связана с событиями 1460 года, когда папа Пий II [26] призвал к крестовому походу против османов, но смог вдохновить на это только одного-единственного правителя во всей Европе: Влада III, являвшегося историческим прототипом вампира графа Дракулы. Остается надеяться, что зловещая репутация господаря Валахии позволит ему привлечь побольше студентов. Собственно, он намеревался подготовиться еще накануне вечером, но по вторникам он ходил на тренировки по спортивной борьбе, и вчера его немного помял противник, вес которого приближался к двум центнерам. После этого Кавелли совершенно не был расположен работать и лег спать достаточно рано, пытаясь унять ноющие кости. Без четверти пять он проснулся, услышав под открытым окном своей спальни знакомые шаги клавигеро и его десяти помощников, которые шли открывать Музеи Ватикана. Начиная с пяти утра эти люди начинали открывать все музейные двери, используя две тысячи семьсот девяносто семь ключей. Чтобы справиться со своей работой, им нужно было пройти семь с половиной километров. Двенадцать часов спустя, когда музеи закрывались, все действия повторялись в обратной последовательности. Кавелли очень нравился этот самобытный способ побудки.

Кропотливо разбирая выцветший шрифт в лежащей передним старой книге в кожаном переплете, Кавелли делал для себя краткие заметки. Вскоре он понял, что срочно нуждается во второй чашечке эспрессо, чтобы не так сильно клонило в сон.

Он как раз направлялся на кухню, когда на столе зазвонил телефон. Так рано утром ему могли звонить, только лишь если кто-то ошибся номером. К сожалению, такие ошибки случались частенько, поскольку его номер был почти идентичен номеру Банка Ватикана, отличаясь лишь на одну цифру.

В утренней тишине звонок звучал как-то по-особому пронзительно. Быстро подбежав к телефону, он снял трубку.

— Кавелли у телефона.

Спустя несколько секунд стало понятно, что неизвестный абонент не ошибся и что это был самый странный звонок в его жизни.

XXII

Третий день конклава, 5 часов 15 минут утра

С каким-то неприятным холодком в груди Кавелли торопливо шагал по гравийным дорожкам в сторону Лурдского грота. Мысленно он уже в который раз спрашивал себя, что он здесь, собственно говоря, делает. Конечно, он знал позвонившего ему человека. Они с кардиналом Монти жили в одном доме, были знакомы, симпатизировали друг другу, но дальше дружеского общения на лестничной площадке их отношения никогда не заходили. А теперь Монти попросил его немедленно и по возможности незаметно прийти в грот. Это вовсе не походило на шутку; кардинал тяжело дышал, а в его голосе ощущались нешуточный страх и волнение. Проигнорировать эту просьбу, какой бы необычной она ни казалась, Кавелли просто не мог. В любом случае на расспросы не оставалось времени. После того как Монти сообщил, что у него дело чрезвычайной срочности, и назвал место встречи, он тут же повесил трубку.