Эдуард Хруцкий - Полицейский
— Вот что, товарищи, — отрывисто и зло начал Дзержинский. — Сегодня утром бандитами ограблен и убит инженер Виноградов. Ильич опять говорил со мной весьма резко. Что вы скажете?
— Феликс Эдмундович… — начал Манцев, но Дзержинский перебил его. — Что делает ваш хваленый Бахтин? — Он…
— Не надо, Василий Николаевич, я расскажу сам об этом. Сегодня днем он с сотрудниками устроил пьянку в деревне Лужники у бывшего городового. Потом гонял чаи с таким же, как он, сотрудником сыскной Куликом, потом развлекался в компании актрисы Вылетаевой и смотрел какую-то фильму в ателье «Киноглаз». Неплохо, правда?
— Позвольте, Феликс Эдмундович, — Мартынов встал, подошел к столу, положил фотографии. — Вот, смотрите. — Дзержинский схватил одну, взглянул быстро и цепко, потом вторую, третью. — Откуда это?
— Бывший городовой Никитин и чиновник Кулик дежурили в день разгрома сыскной полиции. Через них Бахтин вышел на кинооператора, снимавшего в тот день в Гнездниковском переулке. В киноателье Бахтин и Алфимов отсматривали фильму и сделали эти фотографии. Кстати, вот этот человек — бывший помощник коменданта Бутырок, убитый два дня назад. — Остальные?
— Известен еще один, некто Хряк, активный член бандгруппы Сабана. Вот он на фото. Остальных и авто устанавливаем. Теперь вот. Мартынов положил на стол два агентурных дела.
— Найдены при обыске в квартире некоего Рубина Григория Львовича, между прочим, правой руки Луначарского. — Арестован?
— Нет, успел скрыться два дня назад. Нам извест но, что Рубин доставал наркому дефицитные продукты и мануфактуру. Кличка его в уголовном мире Лимон, он был одесским налетчиком, позже крупным блатным Иваном. Вот что сделал Бахтин за этот день. — Мартынов сел.
Дзержинский подошел к столу, полистал дело. Потом опять взял фотографии.
— А этот коллежский советник не зря получал свои ордена. Кстати, где они? В протоколе обыска у него награды не значатся.
— Бахтин сказал, что поменял их на продукты, — мрачно пояснил Манцев.
— А что это за история с продуктами и избиением шофера на квартире Рубина?
— Все продукты сданы в хозчасть, а Соловьев усомнился в честности Бахтина, когда были найдены деньги. — Где они? — У меня в сейфе, вместе с актом изъятия.
— А ведь он мог Соловьева застрелить, — засмеялся Дзержинский, — такие господа, как Бахтин, чудовищно щепетильны.
— Не думаю, — бросился на защиту Мартынов. — Вы меня простите, товарищ Дзержинский, но я чувствую, что мне не верят.
— А вы Бахтину верите. — Дзержинский почти вплотную наклонился к Мартынову. Тот выдержал взгляд и ответил: — Я ему верю, и ребята тоже.
— Чертовского обаяния господин. — В голосе председателя послышалась злая ирония. — А вы, Манцев?
— Присматриваюсь. Но боюсь, если Рослева так нагло будет его пасти, он этого Соловьева шлепнет. — Что предлагаете?
— Другого шофера. Потом Бахтин все время на глазах.
— Хорошо, я распоряжусь. Пусть работает. Пока. Вы свободны, товарищи.
Бахтин занимался делом необычным. В комнате собрались почти все сотрудники уголовного отдела МЧК.
Бахтин разрубил четыре карандаша и растолок грифели. Потом осторожно начал втирать ватой черный порошок в листок бумаги. Потом стряхнул и на листе четко обозначилась надпись: «Сретенский бульвар. Дом страхового общества „Россия“, квартира восемь».
— Ну, вот и все, — Бахтин положил листок на стол. — Принесите мне справочник «Вся Москва». Бахтин полистал его.
— В квартире этой проживает профессор Васильев. Алфимов! — Я, товарищ начальник.
— К полудню мы должны знать все об этом профессоре. Бахтин встал и отправился к Мартынову.
— Федор Яковлевич. Вот адрес, найденный при обыске у Рубина. Надо бы прикрыть квартиру. — Что вы имеете в виду?
— Людей посадить, пусть смотрят. Пасти хозяев не надо, но наблюдение необходимо. Туда может наведаться Лимон, а возможно, и Сабан. — Сделаем.
— Тогда, если не возражаете, я пойду домой, хочется помыться, да и переодеться надо. — Не возражаю. Вас проводят. — Это охрана или слежка?
— Эх, Александр Петрович. — Мартынов горестно махнул рукой.
И Бахтин понял, что он может не бояться этого высокого, красивого человека. И почему-то сразу поверил ему. И время покажет, что он не ошибся.
Полковник Генерального штаба Чечель попал в обстоятельства весьма и весьма сложные. Перед самым октябрьским переворотом он получил восемьсот тысяч франков наличными и должен был с тремя офицерами отбыть в Стокгольм, где ему предписано было организовать резидентуру. Деньги были получены, а разведслужба России рухнула, и Чечель остался, словно часовой, у денежного ящика. Состояние это безумно угнетало его. Он — кадровый потомственный военный, связавший свою жизнь, сразу после училища, со службой в разведке, вместо того чтобы уехать на юг и драться с большевиками, вынужден охранять казенные суммы. Да и жил он бедно и голодно, продавая вещи. Несколько дней назад он реализовал последнюю ценность — золотой портсигар и денег, вырученных от этой операции, еле-еле хватит ему на неделю весьма скромной жизни. Господи! Как глупо иметь на руках больше полумиллиона франков и нищенствовать. Но казенные деньги для Чечеля были предметом чисто абстрактным, как, к примеру, военное имущество. Деньги эти были цепью, накрепко приковавшей его к Москве. Пробираться с ними к Деникину через пылающую войной и нашпигованную бандами Россию и Малороссию было предприятием крайне рискованным и ненадежным. Конечно, можно было спрятать деньги в тайник и уйти. Потом пусть посылают курьеров. Но он со свойственными ему скрупулезностью и упрямством профессионального разведчика искал любой выход на растворившегося в зареве революции своего бывшего шефа генерала Батюшева. Пока ему это не удавалось. И поэтому Чечель решил поступить на службу, благо бывший однокашник полковник Климов заведовал милицейскими стрелковыми курсами. Правда, в последнее время, он начал замечать, что за ним следят. Несколько раз он замечал одного и того же человека, толкущегося у дома. Пару раз обращал внимание на людей, пытавшихся его пасти на улице. Это были ясно не чекисты, уж больно грубо и непрофессионально действовали эти люди. А потом ЧК не стала бы возиться с ним. Взяли б и дело с концом. Слежка напугала его, возможно, кто-то еще знал о казенных суммах. Получал он их в Союзе городов и ехать в Швецию должен был как представитель земства, отправленный за кордон для закупки продовольствия и одеял для беженцев. Об операции этой знали, кроме него, двое. Председатель Союза князь Львов и его помощник присяжный поверенный Усов. Но они оба давно в Париже. В целях конспирации князь Львов выдал Чечелю документ, в котором было обозначено, что полученные им казенные суммы переданы шведскому Красному Кресту. Нынче утром Чечель поехал к Климову и поступил на службу. Назначили его заведовать строевой подготовкой милиционеров. Встретили его хорошо, комиссар курсов, большевик, из бывших унтер-офицеров, даже благодарил полковника за патриотический порыв. Чечель получил мандат, оружие и паек. Домой он возвращался с вещмешком, в котором была крупа, вобла, сахарин и даже цибик чая. Но главное было в другом, полковник Чечель перетянул шинель ремнем с кобурой. Теперь оружие он носил на законном основании. Но у дома он опять срисовал юркого мужичка в офицерской бекеше и котиковой шапке «пирожок». Третий раз он попадался на глаза полковнику в самых неожиданных местах. Обостренное чувство опасности, свойственное многим людям его профессии, подсказало ему, что, возможно, этой ночью что-то может случиться. Кто-то наверняка прознал об этих деньгах. Но кто? Да, Господи, какая разница, будут ли это бывшие офицеры или просто бандиты. Чечель достал из тайника саквояж с деньгами, и большой двенадцатизарядный кольт, две гранаты «мильс», собрал необходимые документы, привязал вещмешок с пайком к ручке саквояжа. Теперь надобно заняться дверями. Черный ход Чечель заколотил еще в октябре. Не нужен он ему был. Окно туалета выходило на крышу сарая. Прыгать всего ничего. Один этаж, а там проходной двор и ищи его. А нынче вообще снег выпал, и у стены сарая нанесло метровый сугроб, так что уйти он сможет легко.
Вот только от кого? Эта мысль занимала полковника весь сегодняшний вечер. Часы в столовой пробили одиннадцать раз. Чечель подошел к окну. Темнота. Даже снег стал невидимым и черным. Он закурил, и вдруг под аркой вспыхнули лучи огня. Урча моторами, во двор въехало два авто. Все. Это к нему. Чечель достал из стола рубчатую гранату «мильс», подошел к двери, повесил ее на ручку, отогнул усики детонатора, привязал к кольцу шнур и зацепил его за крюк. В дверь уже колотили, что-то кричали и матерились. Гулко раздавались удары и на черном ходу. Чечель надел бекешу, папаху, взял саквояж с притороченным к нему вещевым мешком, оглядел последний раз квартиру. Пора. Он вошел в туалет, запер дверь, распахнул окно. В лицо ударило снежным холодом. Крышу он не видел. Но память услужливо подсказала ему ее размеры. Он прыгнул и мягко приземлился. В квартире грохнул взрыв. Чечель прыгнул в сугроб, провалился почти по пояс в снег, матерясь, выбрался и побежал через проходной двор. Через несколько минут он словно растворился в хитросплетении дворов и переулков на Мясницкой.
![Эдуард Хруцкий - Полицейский [Архив сыскной полиции]](/uploads/posts/books/165712/165712.jpg)
