Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Так, небольшое карточное недоразумение.

— Мухлевать тоже уметь надо.

— Ваши беспочвенные инсинуации ранят меня! — Появившееся на лице Крыса оскорбленное выражение было невероятно правдоподобным.

— А мы ведь не закончили наш разговор.

— Правда? — откликнулся Крыс, не сводя глаз с улицы, которую оглашали пьяные крики и смех из «Зайца и гончей».

— Помнится, во время нашей последней встречи в пабе мне удалось избавить вас от изрядной головомойки.

— В высшей степени любезно с вашей стороны, — сказал Крыс, беспокойно переступая с ноги на ногу и почесывая свой длинный нос.

— Может, согласитесь просветить меня в отношении нескольких деталей моего расследования?

— Я всегда счастлив возможности оказать служащим полиции посильную помощь, инспектор.

— Что вы знаете о карточных фокусах?

— А вам зачем?

— Боюсь, я не вправе раскрывать подробности дела.

— А с чего вы решили, что я знаю что-то о фокусах?

— Одна мышка нашептала — к слову сказать, не ваша ли то была кузина, мистер Крыс?

— Интересненько, — ответил тот, прижимаясь к стене паба, чтобы увернуться от брызг, летевших из-под колес проехавшего кеба. — Вот только мне, к сожалению, надо бы уже валить отсюда.

— Поменять позицию хотите?

— Вроде того.

— Прекрасно, — сказал Иэн, — я знаю отличное местечко неподалеку.

Вскоре они уже сидели в «Белом олене» — каждый с пинтой эля. Местные завсегдатаи были публикой гораздо менее шумной, чем в «Зайце и гончей», — сейчас за столиками сидели преимущественно студенты, предпочитающие дракам и бесчинствам Бёрнса и Милтона.

— Ну и? — сказал Крыс, стреляя взглядом по залу таверны. — Что вы хотели у меня спросить?

Иэн вытащил из кармана трефовую четверку:

— Видели когда-нибудь такую?

— Ну надо же, — сказал Крыс, разглядывая скелетов в залихватских фесках, — ничего себе картиночка. Нет, таких не встречал. Что еще вас интересует?

— Буду благодарен, если сможете рассказать мне об искусстве карточного шулерства.

— Мне, конечно, льстит ваше внимание, инспектор, но я занятой человек.

— За ваше время я вам заплачу.

Крыс наклонился вперед, изогнув тонкие губы в улыбке:

— Полагаю, вы не намерены использовать все, что я скажу, против меня же?

— Меня интересует гораздо более серьезное преступление.

Крыс надолго припал к кружке, потом поставил ее на стол и вытер губы.

— Шулерство — старинное искусство, его придумали для того, чтобы оставить с носом наживающиеся на людях заведения.

— И других игроков.

— Но дело это рисковое. Ни в коем случае нельзя поддаться искушению козырнуть своим мастерством.

— Отчего же?

— Потому что это верная смерть. Действовать нужно абсолютно незаметно — если, конечно, смерти специально не ищешь.

— А в карточных фокусах тот же принцип?

— Как говорил великий Робер-Уден, карточные фокусы — это шулерство на потеху. Техника тут дело второе. Самое главное в фокусах не твое мастерство, а эффект, который они производят.

— Каким же образом добиться такого эффекта?

— Главное в фокусе — заставить зрителей смотреть туда, куда тебе нужно. Способов для этого есть много, но самый известный — отвлечь их, направить их внимание на что-то иное.

Иэн махнул официанту, чтобы тот обновил стаканы.

— Продолжайте, прошу вас.

— Проще говоря, чтобы скрытно провернуть фокус, надо сперва дать зрителям что-то такое, от чего они не оторвут глаз. Давайте покажу, — сказал Крыс, вытаскивая из кармана жилета колоду карт. — Всегда ношу с собой на всякий случай. Попроще, конечно, чем ваша, да не в том фокус. А неплохо! — добавил он, хихикнув. — Фокус-то ведь и правда не в том, а?

Он принялся стремительно тасовать карты своими длинными тонкими пальцами, а потом протянул колоду Иэну:

— Берите.

Иэн вытянул бубновую четверку.

— Ага! — воскликнул Крыс с хитрой улыбкой. — Амбициозную карту взяли.

— То есть?

— Название такое. Она всегда оказывается на верху колоды, куда бы вы ее ни положили. Давайте покажу, о чем я.

Он ловко разделил колоду на две части и положил карту Иэна поверх нижней стопки рубашкой кверху.

— Ваша карта? — спросил он, отгибая ее и показывая Иэну.

— Да.

— А теперь засунем ее в середку верхней стопки — видите?

— Да.

— Теперь снова делаем одну колоду, и карта должна быть где-то посередине, верно?

— Да.

— И тем не менее она каким-то образом снова забирается наверх, — сказал Крыс, снимая верхнюю карту и показывая Иэну все ту же бубновую четверку.

Иэн непонимающе уставился карту:

— Как это у вас вышло?

— Это двойной подъем — прием весьма распространенный. Вы обратили внимание, как я отогнул карту, показывая ее вам, когда она лежала на нижней половине колоды?

— Да.

— Так вот я благополучно ввел вас в заблуждение. Поверх этой карты лежала другая — и именно ее я засунул в середину верхней половины колоды. Двойной подъем.

— Потрясающе.

— Детские забавы. Впрочем, хороший фокус должен производить впечатление, даже если его потом объяснишь.

— Я впечатлен.

Крыс алчно взглянул на него:

— А может, выразите свое восхищение в более осязаемой форме?

Иэн вытащил кошелек и протянул ему пятифунтовую банкноту.

— Весьма великодушно, — кивнул Крыс, аккуратно складывая бумажку и убирая ее в карман жилета. — Надеюсь, я еще не раз смогу быть полезен вам в будущем.

— Вполне возможно, что вы только что помогли мне найти ответ на главную загадку этого дела.

— А подробнее?

— Я могу сказать только, что там, судя по всему, не обошлось без искусного переключения внимания.

Иэн поднялся и бросил несколько монет на стол.

— Но…

— Благодарю, я перед вами в долгу.

Инспектор накинул пальто и вышел на темную улицу, оставив удивленного Крыса наедине с двумя полупустыми кружками имбирного эля.

Обнаружив свою квартиру пустой и темной, Иэн одновременно почувствовал облегчение и разочарование. Впрочем, Бахус несколько скрасил возвращение, пронзительно известив о своем голоде и кружась вокруг ног хозяина. Аккуратно переступив через кота, Иэн отправился на кухню и впился в остатки приготовленного братом мяса. Ел он стоя, время от времени бросая куски жадно хватавшему их Бахусу.

Когда Иэн добрался до кровати, кот тут же устроился рядом и, закинув лапу на руку хозяина, громко замурчал. Глаза Бахуса были полузакрыты, а на морде застыло выражение полного умиротворения. Ну почему, подумал Иэн, глупому животному так легко достается счастье и спокойствие, в то время как люди устраивают бесконечные войны, чтобы резать друг друга, и готовы часы напролет измышлять, как причинить собрату вред?

Почему семья, призванная дарить покой и утешение, становится источником мучений? История его собственной семьи оборвалась слишком резко, оставив чересчур много вопросов без ответа. Это было похоже на бездарную повесть с хромым сюжетом, оставившим множество линий без должного завершения. Иэн рассеянно гладил голову Бахуса, а тот вдруг протянул лапу к лицу хозяина и легко провел подушечками по его щеке. Сердце Иэна сжалось от стыда и сожаления. Ну почему ему гораздо проще сдружиться с бессловесной тварью, чем по-доброму отнестись к собственному брату? А может, он был обречен отталкивать людей из-за того, что в его характере не хватало чего-то важного? Грудь Иэна стиснул приступ жалости к самому себе, но он тут же привычно отгородился от этого чувства другой, гораздо более приемлемой для него эмоцией — злостью.

Взглянув на тоненький полумесяц, робко заглядывающий в окно с востока, Иэн решительно натянул одеяло до самого подбородка, и все же хоровод тревожных мыслей не оставлял его. Трагедия, случившаяся с его семьей, не страшнее сотен других, что происходят каждый день, — так зачем же настырно бередить рану? Боль и ярость прочно поселились в его сердце, вольготно устроившись там совсем как кот, лежащий сейчас под боком, и Иэн был бессилен изгнать их.