Эдуард Хруцкий - Полицейский
— Ну, господа? — спросил Дергаусов. — Сегодня мой день угощать. Ну, кто что пьет, Яков, ты знаешь, а закусочку всю рыбную, а горячее… пошли, пожалуй, в «Эрмитаж» за жульенчиками и к Автандилу за шашлыками.
— Сделаю-с. В лучшем виде. Одежду забирать можно? — Забирай. Яков подошел к дверям и крикнул: — Мишка!
Мишка Чиновник, в белой рубахе и портках, с фартуком поверх появился в номере. — Звали, Яков Семенович? — Забирай обувь, вычисти. И всю одежду в глажку. — Будет сделано, Яков Семенович.
— Осторожно, бревно! Новенький он, из пораненных солдат.
Но ни Дергаусов, ни его компаньоны совершенно не обратили внимания на Мишку. Их ждала парилка. Мишка аккуратно сложил в мешки одежду и обувь. Тюк с мундирами и пиджаками отнес в гладильню. Сапоги в маленькую конурку под лестницей, где беспощадно воняло гуталином.
Через несколько минут к нему заглянул надзиратель Соловьев. — Есть? — Бери.
Он вернул сапог Дергаусова через полчаса. А через час вычищенная до блеска обувь стояла в номере.
— Господин Бахтин, — сказала Крылова, — я не знала, что пища отравлена.
— Охотно верю, мадам, — Бахтин встал, прошелся по кабинету. — Охотно верю, но поверят ли присяжные. Только ваша искренность может отвести от вас обвинение в отравлении. — Я готова рассказать все. — Я слушаю.
— Рано утром того дня ко мне пришел Станислав Пашковский… — Кто это?
— Я была знакома с ним по Варшаве. О нем говорили разное. Потом он появился в Москве. — Как вы попали в зависимость от него?
— Я крупно проигралась, и он за разные услуги списывал часть долга. — У него была ваша расписка? — Да. — Какая сумма? — Пятнадцать тысяч. — Какого рода услуги вы оказывали ему?
— Обычные. По его просьбе знакомилась с мужчинами, приглашала к себе. — Но в этом нет криминала.
— В общем, пока мы были в спальне, Стась осматривал карманы, снимал слепки с ключей.
— Понятно. А не было ли у вас в гостях подполковника Княжина? — Был. — Что делал Пашковский, что-то искал? — Не знаю. — Верю. Вернемся к передаче.
— Он привез продукты и сказал: «Отвези в участок нашему парню, скажи, что ты его сестра». — И вы отвезли. — Да.
Бахтин ей поверил сразу и безоговорочно. Сколько за службу он видел таких красиво-праздных идиоток, которые были готовы на все ради собственного комфорта. Только потом, в полиции или камере судебного следователя, до них начинало доходить, что прятать краденое, опаивать людей снотворным и обирать или воровать драгоценности дело подсудное. — Мадам Крылова, кто такой Пашковский?
— Стась? Я с ним познакомилась в Варшаве, он игрок. Позвольте папиросу? Крылова затянулась. Помолчала. — Он страшный человек. — Ой ли? — засмеялся Бахтин.
— Да, представьте себе. Он несколько лет шантажировал меня. — Но вы же проигрались недавно. — В мае. — Значит, было что-то другое?
— Господин Бахтин, мало ли что случается с одинокой, свободной женщиной. — Где живет Пашковский? — Я не знаю.
— Мадам, вы находитесь в сыскной полиции, подозреваетесь в умышленном отравлении человека. Думаю, что для вас, мадам Крылова, есть один лишь выход — полная откровенность. Поэтому сейчас чиновник для поручений Валентин Яковлевич Кулик поможет вам оформить показания. Ждите.
Значит, Пашковский. Залетный из Варшавы. Наверняка прибыл в Москву вместе с польскими беженцами. Беженцев из Польши в Москву приехало видимо-невидимо. Но и администрация в Москву прибыла. На Тверской расположилась канцелярия варшавского генерал-губернатора. А на Спиридоньевской, 12 разместилось сыскное отделение, начальником которого был душевный приятель Бахтина, надворный советник Курантовский Людвиг Анатольевич. Бахтин связался с ним по телефону и через пять минут знал о Пашковском все. Но знание это не принесло ему острой радости. Оказывается, у Пашковского была другая фамилия и, в довершение всего, кличка. По учету варшавских сыщиков он проходил, как Казимир Калецкий, кличка Нож, и был он не игроком, а бандитом и убийцей. Курантовский знал, что Нож в Москве, искал его, но пока выйти на него не мог. Кроме налетов и грабежей, за ним числилось несколько заказных убийств в Австрии и Чехии. Но это были ничем не подтвержденные агентурные данные. Короче, более близкое знакомство с биографией поляка позволяло считать его противником вполне профессиональным и опасным. Бахтин вызвал заведующего летучим отрядом и приказал повесить наружку за Дергаусовым.
— Бога побойтесь, Александр Петрович, он же везде на авто ездит, — развел руками Скоморохов. — Даже если мы наймем авто, то он нас срисует на втором повороте.
— Хорошо, Петр Нилыч, прикройте его квартиру, службу и ресторан «Мавритания». И пусть наружники, если надо, нанимают лихачей и моторы. — Траты большие.
— Это всего дня на четыре. А сейчас пошлите людей, пусть ко мне приведут Андрея Дранкова, оператора из кинофабрики, адрес я им дам.
Почти неделю Андрей Дранков жил вместе с Натальей Вылетаевой. Они утром уходили на съемку, потом возвращались домой. Странное ощущение испытывал Дранков все эти дни. Он словно заново узнавал хорошо знакомого человека. Впрочем, что он раньше знал о Наташе? Только то, что говорили о ней в коридорах киноателье и за столиками кафе «Око». Другой, совсем другой человек был рядом с ним. Заботливая, тихая, добрая женщина, погруженная в их жизнь и отношения. Случилось чудо, Наташа, словно грим с лица, смыла с себя всю прежнюю жизнь, полностью отдавшись своему чувству и тихому женскому счастью. Это радовало и пугало Андрея. Радовало, что он наконец встретил женщину, о которой думал всегда, а пугало то, что с каждым днем он все больше прикипал к Наташе. Семейную идиллию немного портили сыщики, охранявшие их круглые сутки. Одного из них Андрей даже приспособил таскать аппарат, навинчивать объективы, управляться с пленкой при перезарядке. Все ограничения, которые он оговорил с Бахтиным, почему-то совершенно не угнетали его. Он не боялся встречи с Дергаусовым или его людьми. Был Дранков человеком крепким, кроме того, он постоянно носил с собой браунинг. Как все самоуверенные люди, которым многое легко удается, он считал себя безусловно храбрым человеком. Он был единственным оператором, поставившим камеру на бруствер окопа во время боя и снимавшим под пулями противника. Тогда ему повезло. И разговоры о его необычайной храбрости по сей день ходили в кинокругах. Но это была прилюдная храбрость, свойственная многим нервным натурам. Подлинно мужественным становится человек только тогда, когда встречается с опасностью один на один, без зрителей. Только ты и враг. Только жизнь и смерть. И если человек проходит через это, он может называться храбрым. Дранков не прошел этого испытания. Он всегда был на людях, и в смелости его прочитывалась явная театральщина. С Бахтиным они встречались на явочной квартире у Покровских ворот. Разговор был недолгим, и Дранков согласился сразу. Врожденный авантюризм его натуры требовал постоянного выхода. Прощаясь, Бахтин сказал:
— Ну вот, Андрей Васильевич, только вы видели эти документы. Значит, только вы сможете рассказать о них Дергаусову. Не продешевите, но и не назначайте немыслимых сумм. А главное, помните, что я втравливаю вас в весьма опасное дело. Правда, если вы нам поможете, то мы возьмем эту шайку через два-три дня. Но эти три дня…
— Милый Александр Петрович, еще десять дней назад, сделай вы подобное предложение, я отверг бы его с возмущением. Но нынче у меня появились собственные счеты к этому деляге, посему делаю я это не для вас, а для другого человека.
— Ну что ж, Андрей Васильевич, я не хочу выяснять первоистоки вашей неприязни, я прошу только об одном. Будьте предельно осторожны.
Дранков посмотрел на Бахтина, усмехнулся, как-то странно кивнул головой и вышел. Хлопнула дверь. Бахтин подошел к окну и увидел, как Дранков осторожно перескакивает через лужи. В его походке было столько веселой уверенности, что Бахтин поверил — с этим человеком ничего плохого не случится.
Итак, завтра произойдет главное, через несколько минут Дранкову передадут отпечатанную полосу номера газеты, и его дело только описать документы и получить деньги.
Конечно, Дранков может сдать эту сумму в казну и тогда станет свидетелем.
Но Бахтин уже заранее услышал речь защитника, который обвинит перед присяжными полицию в провокации.
Поэтому гори они огнем, эти деньги, главное, чтобы Дранков сделал сегодня это дело, а там выведем его из следствия.
Нынче в полдень Дергаусов говорил с Коншиным. Начальник после завтрака в ресторане «Эрмитаж» был в состоянии некоей приподнятости, посему находился в настроении изумительном.
— Юрий Александрович, — засмеялся Коншин, — читал вашу бумагу, ну зачем вам, право, это нужно? Чем же первопрестольная не угодила?
— Иван Алексеевич, после всех скандалов и неприятностей хочу ближе к фронту.
![Эдуард Хруцкий - Полицейский [Архив сыскной полиции]](/uploads/posts/books/165712/165712.jpg)
