Александр Холин - Империя полураспада
Одним из первых на экране чётко нарисовались глаза. Родион сразу узнал их. Всего несколько часов назад в ресторане так на него смотрела Ксения!
– Стоп! – тут же скомандовал Рожнов. – Я знаю эти глаза! Вы хотите сказать, что их владелец враждебно ко мне относится?
– Вовсе нет, – досадливо поморщился Бобков. – Выделить отрицательные моменты – это исключительно ваша задача. На экран выводится вся информация, в том числе и положительная, но подложка негативного изображения будет малинового цвета. Это основной принцип устройства прибора: отрицательные эмоции наиболее сильные, а следовательно и запоминающиеся. Такова человеческая психика.
– Ну, тогда ладно, – согласился Родион, поскольку фон вокруг Ксюшиных глаз выглядел бело-голубым с зеленоватым оттенком.
– Такого цвета подложка, наоборот, бывает только у бесконечно доверяющих вам людей, – отметил Анатолий Силыч. – Глаза, между прочим, женские. Неужели вы до такой степени покорили даму, что она вам начала доверять? Ведь редко какая женщина способна на такое безрассудство, какое выражают эти глаза. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.
– Эта способна, – кивнул Родион. – И я тоже.
Следующей на экране возникла фигурка раскрашенного в разные цвета жирафа. Он враскорячку стоял на негнущихся ногах и, несмотря на раскраску, просвечивался насквозь.
…царство неправых декретов и прав,
в Африке бродит стеклянный жираф…
Строчки всплыли из давно забытого детского прошлого. Потом во весь экран нарисовалось лицо малолетней девчушки. Родион даже вздрогнул. Рисунок относился тоже к далёкому школьному детству, но пылал ярким малиновым цветом. И было от чего.
Девочка – одноклассница Родиона, влюбилась в него до беспамятства. А сам он также беспросветно ухлёстывал за другой. В результате обе девочки набросились на него с кулаками прямо в классе. И если бы не помощь одноклассников, то бедняге пришлось бы, наверное, очень долго зализывать синяки. Надо же, Родион давно уже забыл о детском приключении, но в матрице памяти оказывается хранятся и такие записи – просто умереть, не встать!
Потом начался калейдоскоп разных жизненных конфликтов. Рожнов с трудом идентифицировал, а порой совсем не узнавал людей, фон за которыми отливал ярым пурпуром. Анатолий Силыч предупреждал, что подобное может случиться, поэтому предусмотрительно велась запись, чтобы потом воспоминания можно прокрутить ещё раз, отсеивая ненужное и отфильтровывая лишнее.
К счастью, такой работы, скорее всего не предвиделось, потому, как с экрана на него вдруг уставилась до боли знакомая физиономия. Пётр Петрович Краснов грозился затмить своей красной рожей приготовленный для него прибором малиновый фон. Вот этот «субпродукт» был как раз на своём месте. Капитан, разглядывая сей живописный портрет, невольно поморщился.
– Стоп! – вдруг подал голос Бобков. – Стоп! – и сам остановил изображение, не давая ему скользнуть в небытиё.
Рожнов оглянулся: Анатолий Силыч следил не только за экраном монитора, но и за шкалами приборной панели психотронного диагноста. По ним-то Бобков и определил, что господин Краснов заслуживает большего внимания, чем все промелькнувшие до него фигуранты.
– Знаете этого человека?
Рожнов, молча, кивнул. Ему, честно сказать, совсем не хотелось вспоминать о начальнике, напросившемуся в молочные братья, но, видимо, у Анатолия Силыча были иные соображения.
– Итак, – продолжил Бобков, – постарайтесь вспомнить всё, что знаете об этом человеке. Важна любая самая незначительная на первый взгляд деталь, любая чёрточка, любой поступок.
Капитан Рожнов знал майора Краснова довольно плохо, несмотря на то, что тот являлся непосредственным начальником. Лёгкие неприязненные отношения, возникшие почти сразу после назначения Петра Петровича начальником отдела в ПАСС ГУВД, длились по сегодняшний день.
Впрочем нет, сегодня Рожнов совсем не испытывал к майору ненависть. Ведь тот невзначай избавил его от союза с чуждым во всех смыслах существом. Значит, ничего, кроме «большого спасиба» Рожнов пожелать ему не мог. Другое дело, как сам Краснов относится к подчинённому. Вот это и следовало выяснить. Поэтому Родион рассказал Бобкову всё без утайки, как больной исповедуется доктору.
Тот, молча, выслушал, делая какие-то пометки у себя в блокноте и, наконец, продолжил диагностирование. Почти сразу же на экране возникла Татьяна с таким же, как у Краснова, расцвеченным личиком на пурпурной подкладке. Дальнейшее перелистывание сознания ничего не дало или почти ничего. Эпизоды были разные, но не заслуживающие внимания.
– Значит так, – подытожил эксперимент Анатолий Силыч. – Потенциальных злодеев, готовых на совершение прямого убийства, у вас только двое. Оба вам знакомы. А нет ли у вас друга или же просто знакомого, способного помочь в толковании нашей диагностики?
В голове сразу же возник образ подполковника Наливайко. Его нельзя было назвать другом, но и простым знакомым он тоже давно уже не был. Антон Сергеевич официально числился заместителем начальника ПАСС ГУВД России и был весомой фигурой.
Более того, то, что он лично сопровождал Рожнова в опаснейшем предприятии в Останкинской башне, говорило о многом. Значит, просьба о помощи не останется без ответа.
Они договорились, что Бобков сам поедет в Управление ПАСС, чтобы показать отснятые материалы Антону Сергеевичу, а заодно изложить принцип действия психотронной диагностики, потому как начальство наверняка заинтересуется исходными данными, которые обязательно придётся подкреплять реальными фактами.
Наливайко, Родион был уверен, окажет реальную поддержку. Для начала, возможно, переведёт капитана в другой отдел. Может это и не самое лучшее, что пришло в голову на заре, но подумать всё-таки стоит. Только самое важное ожидало капитана впереди на Сухаревке: ведь уже наступило утро, он мчался по невыспавшемуся городу в приёмное отделение Склифосовского, и мысли – одна непригляднее другой – догоняли его пустую голову.
Глава 11
Под закопчённым прожаренным потолком в парилке притулилось несколько электрических лампочек, но они никак не могли толком освятить важное банное помещение. Да и надо ли было освещать заведомо полутёмную камору со стенами, обшитыми морёным дубом, прокалённым жаркими годами и извечной температурой?
Конечно, – это была парилка! Конечно – любая парилка должна быть необыкновенной! Конечно – только тут можно выгнать все шлаки из организма и вступить в мир совершенно освобождённым от грязи, чистеньким и обновлённым.
В каждой бане собирается своя команда и лишь в определённые дни. Вот и в Рублёвские бани слеталась по четвергам весёлая мешпуха[23] попариться, кряхтя, матерясь от удовольствия, попивая пивко и рассказывая бородатые анекдоты. Но всех это устраивало, даже над анекдотами, слышанными миллион раз, смеялись ненатужено.
Команда пароваров в очередной раз закончила основательную чистку парилки от опавшей берёзово-дубово-эвкалиптовой листвы веников, потом усиленно взялась за подготовку и доведение пара до нужной кондиции с добавкой особой мятной настойки. Всё это требовало обстоятельности и знания дела, хотя – приготовить парилку – казалось, какое уж тут знание?
И вот уже мужики забирались на верхние полки, размещались по свободным местам, вдыхая обжигающе-горячий воздух, приправленный разнотравными ароматами, усиленно выжимая из себя силу творчества вместе с потом. С плохим вестибулярным аппаратом люди здесь не могли долго находиться. Такие «любители» самыми первыми оставляли горячее поле отдохновения и боя на вениках.
Остальные мужики очень охотно предавались очищению организма от ненужных шлаков, мозгов – от гоняющихся за каждым бытовых забот и жизненных неурядиц. Банное сражение на вениках разрасталось, поддерживаемое боевым кличем: «Ух!», «Ох!», «Наддай-ка пару, братан!», «Хорошо!» – и ещё десятком ритуальных воплей.
Но даже самые терпеливые спешили всё-таки бултыхнуться в бассейн с холодной водой, чтобы очухаться после жара, а то так и останешься «жареной птицей».
Потом все разбредались по своим углам, либо шли в общий зал отдохновения, где заманчиво сверкала бутылками и дубовыми бочонками с пивом буфетная стойка. Какая ж баня без пива? Тут все парные запахи мелиссы, мяты и эвкалипта были ничем без кружки-другой холодненького янтарного напитка. А если кто-то, вылакав наспех традиционную дозу, пытался убраться восвояси, то есть в свою кабинку, его тут же догоняли напарники:
– Стой! Куда?
– А поговорить?!
– Ты чё, Петька, нас уже совсем не уважаешь?!
– Ребята, да я только позвонить, – отнекивался Петька. – Я обещал! А мужик должен слово держать!
– Так ты бабе обещал из бани позвонить? – догадался один из друзей. – Ну, Краснов, ды даёшь! А чё, если мы твоей жене доложим?
