Александр Холин - Империя полураспада
Тем временем, отец Смарагд закончил молебен и отправился к берегу Сынташты, сделав знак Александру Викторовичу следовать за собой.
Отец Смарагд остановился на берегу реки в позе оранты. Этот символ молитвы сохранился на Руси с давних пор – стояние перед Богом, можно даже не в храме, с поднятыми вверх руками. Значит, Смарагд просил прямой помощи у Бога. При этом он принялся что-то бормотать, но явно не молитву. Вскоре Знатнов стал различать слова:
Стрибу, Стрибу, подобрей,
На крупчатку нам повей,
На крупчатку да на дерть,
А без тебя людям смерть!
Повей Стрибу нам из неба,
Треба нам на завтра хлеба!
И среди зелёных звёзд
Положи хрустальный мост!
Только старец закончил своё заклинание, как откуда ни возьмись, налетел сгусток колючего, но не холодного ветра. Раздался даже звон серебряного колокольчика – этот звук хранит свирепый Самум, готовый порезвиться в Сахаре. А здесь, над речкой, образовалось маленькое, облачко, постепенно разрастающееся в молочный клубящийся шар. Увеличиваясь в объёме, шар превращался в зеркальную ёлочную игрушку огромных размеров.
Зеркальный шар завис над водами реки, и откуда-то из его глубин на берег к ногам старца стала опускаться лестница, напоминающая эскалатор метрополитена. Только это сооружение не было похоже на челюсти беззубой старухи, утробно проглатывающие ступеньки эскалатора. Наоборот, лестница, уходящая в туманное Зазеркалье, словно приглашала пройти по ней в потусторонний мир.
Существует поверье: когда-то обитатели Зазеркалья могли свободно переходить в наш мир и обратно, но однажды им запретили это делать, поскольку они сеяли смуту в нашем мире. Теперь сущности Зазеркалья способны лишь повторять движения и облик человека, но никак не вмешиваться в его жизнь. И всё же любое зеркало забирает частицу души человеческой. Оно как бы скрывает в себе двойника, аккумулирующую негативную информацию о своём отражении.
Недаром же зеркало закрывают, когда в доме умирает человек. Это чтобы доппельгангер[19] не проник в наш мир и не поселился в мёртвом теле. Поэтому издревле на Руси было принято следить за чистотой зеркал, и не позволялось девушкам долго вертеться перед зеркалом, поскольку оно могло превратить человека в бездушную куклу, забрав его душу зеркальному двойнику. Это же зеркало не отражало ничего! Шар зеркала был каким-то туманным, готовым очиститься в любую секунду, но вот только когда?
Смарагд снова подал знак Знатнову, и первый ступил на хрустальную лестницу. По мере приближения к матовому зеркалу, старца окутывал такой же искрящийся белёсый туман.
Знатнов с некоторой опаской тоже ступил на лестницу. Она оказалась твёрдой и под каблуками даже тихохонько позванивала. Смарагд уже скрылся в зазеркалье, и Александр Викторович прибавил прыти, чтоб не отстать, не зависнуть где-нибудь в межвременье. Скоро вокруг ничего не стало видно кроме клубящегося искристо-молочного тумана. Но, судя по тому, что узкая дорожка под ногами никуда не пропадала, надо было идти дальше. Любой путь кончается, Значит, тропинка эта должна привести куда-то.
Вдруг туман резко рассеялся, будто упал вниз и растёкся лужицей по земле. Знатнов очутился у какого-то предгорья. Перед ним по крутому склону вверх убегала тропинка. Старца нигде видно не было, но Александр Викторович чётко понял: надо подняться вверх по обрывистой тропке к видневшемуся в скале пещерному провалу. Так он и сделал.
Тропинка, сначала относительно пологая, всё круче задиралась вверх. Уже из-под сапог Знатнова срывались вниз камушки, но никакого камнепада не предвиделось. Наконец Александр Викторович преодолел кручу и взобрался на площадку, которая представляла собой удобное место перед входом в пещеру.
Знатнов огляделся. Внизу, недалеко от скалистой, покрытой кустарником кручи, протекала речка. Впрочем, к ней вряд ли можно было применить термин – протекала, поскольку до краёв была полна топляками. Видимо, где-то в верховьях существовал крупный лесоповал, спиленные деревья очищали от веток и сплавляли вниз по реке. Невысушенное дерево никак не хотело сплавляться и благополучно тонуло, а почистить русло, видимо, уже было некому.
Александр Викторович, оглянувшись ещё раз вокруг и нигде не обнаружив ушедшего вперёд старца, решил заглянуть в пещеру, поскольку это был единственный путь, открывшийся ему после перехода по лестнице. Тем более, что лестница и туманное облако сразу пропали, так что назад пути не было.
В каком мире, измерении, веке он сейчас находился – оставалось пока неясным. Природа ничего подсказать не могла, хотя горные склоны везде были укутаны зелёнными травяными перинами, густо пробивающимися сквозь них могучими кедрачами, вековыми соснами и даже вездесущим вересником.
Лес успокаивал, убаюкивал. Но тропка здесь была единственная – в пещеру, как своеобразная подсказка. Помнится, Быструшкин говорил, что старообрядцы нашли в горах свое, неведомое никому, место и ведут там совершенно обособленную жизнь, игнорируя земные войны, склоки, раздоры, борьбу за власть.
Может быть, через пещеру действительно можно попасть в царство соседей, до сих пор не пускающих к себе никого? Интересно, они живут в нашем мире или параллельном, спасаясь от чужих?
Александр Викторович перекрестился, выдохнул зачем-то воздух и нырнул в пещерный лаз. Сразу со всех сторон свалилась темнота. Сзади ещё пробивался яркий солнечный свет, но любая пещера – царство злобных горных духов, а так же гномов, не терпящих солнца. Гномам, возможно, фонарики вовсе не нужны были, а вот как Знатнову не заблудиться в потёмках без фонарика? Но ни о каком фонарике он до сих пор, конечно, не думал. Ведь дорожка перед ним была только одна! Значит…
Вдруг откуда-то спереди донёсся то ли хрип, то ли вопль, перемешанный с человечьим хрипом:
– Хабибуллин! Мочи козла! Этот не должен уйти!
Тут же из темноты на Знатнова бросилось нечто чёрное, узловатое. Александр Викторович инстинктивно сжался. Это его и спасло. Напавшее на него животное чем-то пыталось ударить, поскольку над головой Знатнова раздался свист рассекаемого воздуха. Задуматься о том, что рассекало пещерный воздух, не было ни времени, ни желания. Александр Викторович просто ударил чёрный сгусток, вслепую куда придётся, вложив в удар всю силу, на какую был способен. Кулак погрузился в плотную, упругую и явно живую биологическую массу.
Раздался хруст, будто сломалась сухая деревянная жердь или треснула кость.
– Хабибуллин… падла…
Впереди в темноте что-то звучно шлёпнулось на базальтовый пол пещеры. Но сзади появился ещё один нападающий. Знатнов почувствовал его спиной. Он прыгнул в сторону, сжался и попытался выпрямиться, обернувшись лицом к неприятелю. Но опоздал всего лишь на десятую долю секунды. Этого нападавшему оказалось достаточно. Пещерный воздух содрогнулся под тем же рассекающим свистом, и на голову Знатнова обрушился страшный удар.
Свет померк, хотя в пещерном «предбаннике» его и так почти не было. Теряя сознание, Знатнов всё же успел подумать: удалось ли старцу увернуться от охотников за головами? Если здесь была засада, то, как всем остальным староверам удаётся ускользать от нападающих?.. Но, если войнушки-ладушки, значит, никакое это не царство теней…
Глава 9
– А ты вовсе недаром меня встретил, – глаза у Ксюши сверкали удивительным внутренним огнём, таким же сверкает штормовая волна, грозовая туча или же сумасшедшая ледяная метель. Именно этот блеск выдаёт неуёмную силу стихии, либо душевной бури.
На этот взгляд Родион давно уже обратил внимание – каждый раз внутреннее пламя, таящееся в глубине души девушки, пронизывало его, будто огненная вспышка во время пожара. Но с ней он чувствовал себя совсем не так, как в экстремальных ситуациях. Вместе с Ксюшей приходило спокойствие, уверенность. Даже не просто уверенность, а убежденность, что рядом с ней Родион никогда не сделает никаких досадных промахов или ошибок.
Интуитивно чувствовалось, что в душе девушки таится огромная сила, способная дотла выжечь сознание мужчины. Но как ни странно, Родиону хотелось верить и доверять этому огню. Он знал, что тут бояться нечего, что здесь – часть того мира, который ждёт его уже давно, как настоящего хозяина, а не гостя.
Каждый человек в борьбе с самим собой уничтожает образ. Возможность выражать себя в необычных ситуациях – это, по большому счёту, борьба с собственными комплексами. И в такой необыкновенной борьбе любой запросто может погибнуть, может исчезнуть бесследно.
А Ксюшин огонь полыхал энергией победы над всеми внутренними и внешними комплексами. Причём, победа могла быть вовсе не растаптыванием или загонкой под каблук чего-либо. Победа могла выражаться и в умении умереть.
Возможность и умение умереть – это тоже особое завоевание, без которого человечество не смогло бы существовать. Человек получает жизнь и приходит в этот мир только тогда, когда согласится на будущую смерть, потому что настоящая жертва равна Богу во всём.
