Дворцовый переполох - Боуэн Риз

Я повесила трубку с чувством некоторого удовлетворения. По крайней мере, я учусь постоять за себя. Хорошая тренировка — пригодится, когда потребуется сказать «нет» королеве и князю Зигфриду.

ГЛАВА 16

Диван в гостиной Белинды Уорбертон-Стоун

Суббота, 30 апреля 1932 года

Теперь, когда Бинки спешил назад в Лондон (а я в это верила), мне немного полегчало. Часов в семь пришла горничная Белинды и засуетилась с таким шумом, что пришлось встать хотя бы из чувства самозащиты. Сама Белинда вышла только в десять — в шелковом кимоно, бледная и томная.

— Больше никогда никаких «Вороных жеребцов», — простонала она, хватаясь за мебель и пробираясь к столу. Служанка поставила перед ней чашку чая. — Кажется, утром звонил телефон. Твой братец объявился?

— Да, и я велела ему немедленно возвращаться в Лондон, — сказала я. — Была с ним строга.

— Вот и молодец. Но нам тем временем пора приступать к расследованию.

— Думаешь, стоит? И как?

— Милочка, если де Мовиля утопил не твой брат, это сделал кто-то другой. И нам надо выяснить, кто именно.

— А разве этим не полиция занимается?

— Ох, полицейские все тупые — это всем известно. Тот инспектор наверняка решил, что твой брат виновен, и потому больше никого искать не будет.

— Ужасно.

— Вот потому все зависит от тебя, Джорджи.

— Но что я могу сделать?

Белинда дернула плечом.

— Для начала расспроси соседей на Белгрейв-сквер. Может, кто-нибудь видел, как де Мовиль шел к вам домой, возможно, с незнакомцем. Или как посторонний пытался попасть к вам в дом.

— Ты права.

— Еще мы можем позвонить в «Кларидж» и спросить, не просил ли кто что-нибудь передать де Мовилю, и были ли у него посетители.

— Вряд ли в отеле нам это расскажут.

— А ты притворись его родственницей из Франции. Дальней. Изобрази, что тебе срочно нужно его отыскать. Наплети про какое-нибудь несчастье в семье. Словом, прояви женскую смекалку.

— Наверное, сумею, — нерешительно пробормотала я.

— Вот сейчас и позвони. Не мешкай, — Белинда указала на телефон. — Если повезло, полиция еще никого не допрашивала.

— Будь по-твоему.

Я встала и робко сняла телефонную трубку. Когда телефонистка соединила меня с «Клариджем», я изобразила французский прононс.

— Альо! Говорьит мадемуазель де Мовиль. У вас остановьился мой брат, n’est-ce pas? Де Мовиль.

— Да, верно. Мсье де Мовиль остановился у нас, — ответила барышня-телефонистка «Клариджа».

— Будьте любезны, соедините меня с ним, — попросила я, забыв о французском выговоре.

— Боюсь, мадемуазель, он… прошлой ночью он не ночевал у себя в номере.

— О-ля-ля! Кошмар. Вероятно, снова ударился в загул. Не могли бы вы мне сказать, ему пьередавали записки? Вчера ему передали, что я звоньила? Мне срочно необходимо с ним переговорьить, а он мне не телефоньировал.

— Да, вчера ему передали записку, но от кого, не знаю. От вас, мадемуазель, ничего не было, я только что проверила.

— Ньевозможно! — воскликнула я. — Ведь я звоньила ему вчера утром из Парижа.

— Может быть, ему передали на словах? — предположила барышня.

— А у него были визитьёры? Мне необходимо узнать, встретился ли с ним мой кузен по важному семьейному делу.

— Боюсь, я этого не знаю. Вам лучше обратиться к портье, а он, скорее всего, не имеет права вам ничего рассказать. Если вы будете так любезны оставить мне ваш адрес и телефонный номер, то с вами кто-нибудь свяжется, как только появится ваш брат.

— Адрьес? — Мысли у меня лихорадочно заметались. — О, к сожальению, я сейчас путешьествую с друзьями. Я позвоню вам завтра, а пока что, пожалуйста, передайте моему брату, что мне нужно срочно с ним переговорьить.

Я повесила трубку.

— По-моему, они уже все знают, — сказала я Белинде. — Она спрашивала мой французский адрес. Но вчера ему что-то передавали, и, возможно, у него был посетитель.

— Она описала посетителя?

— Не пожелала.

— Возможно, тебе придется пойти в «Кларидж» и допросить персонал. Очень может быть, что они скажут.

Одно дело — звонить в «Кларидж» по телефону, и совсем другое — заявляться туда лично и устраивать допрос прислуге. Кроме того, мое лицо было слишком хорошо известно — еще узнают, чего доброго, а тогда нам с Бинки придется совсем худо.

— Хотя бы пойти и расспросить соседей я могу, — решила я. — Составишь компанию?

— Звучит заманчиво, — ответила Белинда, — но в два ко мне в ателье придет клиентка. Вот что: я пойду с тобой, если ты потом пойдешь со мной в ателье и покажешь клиентке наряды. Как манекенщица.

— Мне показывать наряды? — я засмеялась.

— Ну же, Джорджи, будь другом. Обычно я сама их показываю, но если у меня будет манекенщица, это куда удобнее, да и престижнее тоже: я буду сидеть и щебетать с клиенткой, а манекенщица показывать одежду. Так всегда делается в больших модных домах — а мне позарез нужно, чтобы эта клиентка сделала покупку. В кои-то веки, похоже, расплатится наличными.

— Белинда, боюсь, от меня будут одни неприятности, а не подспорье, — возразила я. — Ты помнишь, как я оконфузилась на выпускном балу? А когда играла в пансионе Джульетту — я ведь упала с балкона! Я такая неуклюжая, это все знают.

— Тебе не придется ходить по подиуму, душечка. Просто раздвинешь занавеси и постоишь. Это кто угодно сумеет, а ты у нас высокая и стройная, и к тому же пурпурное платье и с твоими волосами будет отлично смотреться.

— Ах, хорошо, согласна.

Белинда потратила добрых два часа на завтрак, ванну и одевание, так что на Белгрейв-сквер мы с ней добрались к полудню. На этот раз возле Раннох-хауса стояли два полицейских автомобиля, констебль на посту и — о ужас! — репортеры с фотокамерами. Я вцепилась в руку Белинды.

— Мне нельзя там показываться. Иначе моя фотография будет во всех газетах.

— Ты права как никогда, — ответила Белинда. — Возвращайся ко мне домой, а я все разнюхаю вместо тебя.

— А если к тебе пристанут репортеры?

— Я рискну, — с загадочной улыбкой ответила Белинда. — Отважная владелица модного дома вступается за доброе имя подруги. — Она просияла. — Немножко рекламы — как раз то, что мне нужно.

— Белинда, обещай, что будешь осторожна, хорошо? Ни звука о нашем знакомстве с де Мовилем или о том, что ты расспрашиваешь соседей, чтобы доказать нашу невиновность.

— Душечка, я буду само благоразумие — как всегда, — ответила Белинда. — Все, увидимся совсем скоро.

В разведку я отпустила ее неохотно, потому что вспомнила, что в школьные времена Белинда была далеко не образцом благоразумия. Сама же вернулась к ней и стала ждать. В половине второго Белинда явилась с довольной улыбкой.

— Ко мне всего-то и подошел один репортер. Я прикинулась, будто только-только узнала новости и поспешила поддержать тебя в беде — но не застала дома, и вот в отчаянии. Сыграла лучше всякой актрисы.

— А разузнать что-нибудь удалось?

— Один из садовников в соседнем доме видел, как твой брат вернулся домой пешком, а потом уехал в такси. В котором часу точно, садовник не помнит, но сказал — вроде бы в обеденное время, потому что он как раз перекусывал сандвичем с сыром и маринованными огурцами. А шофер из углового дома видел, как на крыльцо Раннох-хауса поднимался брюнет в пальто.

— Наверняка де Мовиль. Один?

— Вроде бы один.

— Итак, теперь мы знаем, что Бинки и де Мовиль появились порознь, и де Мовиль пришел один. Значит, кто-то был в доме и впустил его. Что еще ты узнала?

— Шофер больше никого не припомнил — только мойщиков окон, они работали по всей Белгрейв-сквер.

— Мойщики! — в восторге воскликнула я. — Превосходно! Мойщик может пролезть в дом через открытое окно, потом выскользнуть наружу, и никто не обратит внимания, что он вымок и встрепан.