Дворцовый переполох - Боуэн Риз

— Я принимаю только особые порошки по рецепту моего доктора, — ответила я. — Увы, все прочее на меня не действует, а провести ночь без сна после того, что я вытерпела сегодня, — никак не могу.

Констебль кивнул.

— И как — нашли?

Тут я осознала, что в спальне Бинки горит свет и его видно с лестницы.

— Я подумала, не давала ли их брату, когда он приезжал, но поискала — нет.

— Может, порошки забрали как улику, — важно сказал констебль.

— Улику? Но убитый утонул в ванне.

— Да? А ежели его спервоначала опоили порошками, а потом бесчувственного утопили? — констебль прямо-таки раздувался от самодовольства.

— Уверяю вас, мои порошки слабенькие, они и мышь не убьют. А теперь, если не возражаете, я иду спать. Придется обойтись аспирином, делать нечего. Полагаю, вы остаетесь на страже и будете следить за имуществом? Когда я пришла, дом никто не охранял, меня это неприятно поразило.

Тут я ему наступила на больное место. Констебль зарделся.

— Простите, мисс. Пришлось отлучиться на минутку — сбегал в участок, зов природы.

Я чуть не сказала: «Что ж, чтоб этого больше не повторялось». Но мое лицо красноречиво говорило лучше всяких слов, и по лестнице я спустилась с поистине королевским видом — такой сделал бы честь моей прабабушке.

Вернувшись к Белинде и благополучно проникнув в дом, я снова попыталась уснуть и снова тщетно. Записка, которую я впопыхах написала Бинки, в руках полиции. Полицейские, должно быть, осмотрели мокрое пятно на полу и заключили, что Бинки намочил свою одежду, когда топил жертву в ванне. Тут мне пришла новая мысль: убийца стремился покончить не только с де Мовилем, но и с нами — он хочет свалить все на нас.

Наверное, в конце концов, я все-таки уснула, потому что проснулась, когда стукнула дверь. Белинде не удалось беззвучно прокрасться мимо меня. Она оглянулась и увидела, что глаза у меня открыты.

— О, ты не спишь, прости, — сказала она. — Эту дверь тихо не закроешь. — Белинда подошла и уселась на краешек дивана. — Силы небесные, ну и ночка. Честное слово, с каждым коктейлем мне кажется, что они все убойнее. Там подавали нечто под названием «Вороной жеребец», уж не знаю, что они туда налили, но с ног валит. Утром будет кошмарнейшее похмелье.

— Хочешь, помогу тебе прямо сейчас сварить черного кофе? — предложила я, понятия не имея, как варят этот самый кофе.

— Нет, спасибо. Меня спасет только постель. В смысле — лечь в постель одной. Сегодня много кто звал меня в постель, но я отвергла все предложения. Не хотела, чтобы ты проснулась в одиночестве.

— Как мило с твоей стороны, — отозвалась я. — Это посильнее зова долга.

— Откровенно говоря, не очень-то и хотелось — не так уж они все были привлекательны, — с лукавой усмешкой признала Белинда. — Сразу было видно — все они из тех, кто говорит: «Как насчет поразвлечься?» Ну, ты знаешь, пять секунд туда-сюда — и все. Нет, правда, школы оказывают Англии скверную услугу, раз до сих пор не преподают мальчишкам основы секса. Выпускники просто ничегошеньки не умеют. Будь на то моя воля, я бы нанимала для каждой школы опытную проститутку, желательно француженку, чтобы учила мальчишек, что к чему.

— Белинда, ты просто чудовище! — я поневоле рассмеялась. — А как насчет женских школ, им инструктор не полагается?

— Так ведь в женских есть инструкторы. Помнишь, те прекрасные лыжные тренеры, с которыми мы бегали в гостиницу?

— Разве они этому учили? Мне перепал только быстрый поцелуйчик за дровяным сараем, и все. Даже рук никто не распускал.

— Говорят, что Примула Эскью д’Эскью регулярно тренировалась со Стефаном. Помнишь, высокий такой блондин?

— Та самая Примула, которая на днях венчалась вся в белом?

Белинда зашлась хохотом.

— Душечка, если бы в белом позволяли венчаться только девственницам, церковные органисты перемерли бы с голоду. Надо мне подыскать тебе подходящего иностранца. В идеале француза. Уж они умеют доставлять наслаждение.

— Знаешь, сейчас мне совсем не хочется больше никаких французов, — заметила я. — Мне вполне хватило того мертвого в ванне.

— Кстати, о покойнике, — спохватилась Белинда. — Я кое-кого расспросила, как и обещала. И нашлись те, кто сталкивался с твоим кошмарным де Мовилем в Монте-Карло. Никто о нем ни слова доброго не сказал. Он, судя по всему, темная личность — крутился в свете при ком побогаче, какие-то связи у него есть, но какие, никто не знает. Мне рассказали, что он всегда играл за столами, где самые высокие ставки. Да, и кое-кто сказал, что де Мовиль и шантажом не брезговал.

— Шантажом?

Белинда кивнула.

Я резко села.

— Если это правда и кому-то осточертел шантаж, то шантажиста вполне могли убить.

— Именно так я и подумала.

— Но зачем топить его в нашей ванне?

— По двум причинам: во-первых, убийца хотел отвести от себя подозрение и пустить полицию по ложному следу, во-вторых, кто-то хотел насолить вам с братом.

— Нелепица какая-то, — пробормотала я. — Меня никто не знает, а насолить Бинки — да кому это надо? Он ведь милейший человек. Мухи не обидит.

— Может, у кого-то зуб на твое семейство? Застарелая обида? А вдруг это какой-нибудь антироялист решил, будто таким образом сумеет навредить королевской семье?

— Еще того нелепей, — возразила я. — Мы слишком дальняя родня и в очереди на престол в самом конце, так что даже если нас всех погребет под обвалом в Шотландии, никто и не заметит.

Белинда пожала плечами.

— С нетерпением жду, что скажет на все это твой братец. Боюсь, пока что он главный подозреваемый, и у него есть мотив.

— Согласна, мотив у него есть. Надеюсь, он и правда едет в Шотландию, жив-здоров и не попался в руки убийце.

Белинда зевнула.

— Прости, старушка, мне пора срочно лечь спать. Еще немного — и я рухну. — Она потрепала меня по руке. — Уверена, все разрешится благополучно. Англия — страна справедливости и закона для всех… Или так называют Америку?

Она пожала плечами и отправилась к себе наверх.

Я снова попыталась уснуть, но мне удалось лишь задремать. Разбудила меня пронзительная трель телефона. Только-только рассвело. Я вскочила и поскорее кинулась отвечать, пока звонок не разбудил Белинду.

— Междугородный вызов для леди Джорджианы Раннох, — раздался сквозь громкий треск голос телефонистки.

— Бинки? — воскликнула я.

— Да, привет, старушка Джорджи. Надеюсь, я тебя не разбудил. — Голос у Бинки был жизнерадостный.

— Бинки, я ждала твоего звонка вчера до поздней ночи. Спать не ложилась.

— Я приехал домой только к полуночи. Решил тебя не тревожить.

Бинки говорил так спокойно, так бодро, что я не выдержала и взорвалась — слишком переволновалась.

— Ну что ты за человек такой! Умчался, оставил меня одну, а теперь разговариваешь как ни в чем не бывало — будто у тебя и забот нет. Полагаю, ты видел труп в ванне, прежде чем улепетнул?

— Тише, осторожней, старушка. Pas devant la opérateur. (Французский y Бинки всегда был кошмарный — ошибка на ошибке.)

— Что? Ах да, поняла. Ты видел сам знаешь что в salle de bain? И узнал это кое-что?

— Конечно, да. По-твоему, почему я уехал в такой спешке?

— А меня бросил справляться одну?

— Не глупи. Тебя никто не заподозрит. Разве такая хрупкая девушка способна дотащить такого grand homme до le bain!

— И ты не подумал, в каком свете себя выставишь, если об этом узнают? Бинки, так нельзя! — отрезала я, чуть не плача. — Раннохи так не поступают. Вспомни о своем предке, который бесстрашно ринулся под пушки и повел за собой легкую кавалерию! Ему и в голову не пришло дезертировать, хотя пушки палили со всех сторон. Я не позволю тебе запятнать семейную честь и имя. Немедленно возвращайся в Лондон! Если поторопишься, успеешь на десятичасовой из Эдинбурга.

— Послушай… а ты не могла бы просто сказать…

— Нет, не могла бы, ни в коем случае, — крикнула я в потрескивающую пустоту и услышала эхо своего голоса. — Больше того, если ты немедленно не вернешься, я скажу полиции, что это твоих рук дело.