Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
– Это Самсонов…
– Не здесь, пожалуйста, – шепотом попросил я ласково, по-следовательски.
– Понял, не мэнээс.
Естественно, втиснутый в уборочный закуток мыслитель запнулся о пылесос, уронил швабру и опрокинул пустое ведро.
– Это Самсонов…
– Об этом расскажете позже.
– Понял, не мэнээс.
– В данный момент внутренние органы интересует непорочное зачатие.
– Туфта, – мыслитель прыснул дистиллированным смехом. – Лажа!
– Вы уверены?
– А сколько мне дадут за доносительство?
– Три шелбана, две баночки, один хук – выбирай.
– Понял, не мэнээс.
Мыслитель уронил последнюю швабру и рассыпал белый порошок.
С правоохранительной точки зрения это выглядело как арест поставщика дури.
А также развертывающаяся сцена нон-стоп смахивала на вербовку сексота.
Впрочем, с определенной стороны наше уединение тянуло на извращенное свидание: двое любителей, подсевших на стиральную бяку и нашатырный спирт, ловят глюки.
– Я стесняюсь… – промямлил не-мэнээс.
– Чего?
– Стесняюсь, извините, стучать.
– К этому быстро привыкаешь.
– Правда?
– И совесть после пяти-шести кляуз совсем не шевелится.
– Понял, не мэнээс.
– В общем: все, что знаешь про непорочное зачатие, – и как можно подробнее. А то вызову сюда Алексея Николаевича.
– Не надо.
– Правильно… Ты же хочешь дожить до члена-корреспондента?
– А кто не хочет?
– Тогда полный вперед.
С той стороны двери послышалась возня, и чей-то умный затылок или не менее умный лоб вынужденно пробарабанил о филенку.
Робкое эхо прошлось по швабрам, пылесосам и бутылкам с нашатырем.
Хорошо, мне достался совсем не агрессивный слюнтяй.
– Это Самсонов… – попытался громко прошептать новообращенный стукач.
– Давай про зачатие.
– Я больше чем уверен: это биополисты изобрели дистанционный партеногенез.
– А по-русски нельзя?
– Девственное размножение, как у пчелок.
– Это что, оплодотверение без порева?
– Вроде… Облучают женский контингент стимулирующими волнами, и яйцеклетка начинает развиваться в зародыш.
– И чем их партогенез лучше сперматозоидного проникновения?
– Партеногенез.
– Какая разница… Суть в чем?
– Они могут за энный промежуток времени осчастливить энное количество продуктивноспособных особей и вывести кривую рождаемости на максимум, а это, как известно, – желание правительства и лично президента.
– Исполнение госзаказа?
– Вроде.
– А мужикам что останется?
– Умом работать.
– Ага, уже наработали.
Я поднял швабру
– Снимай брюки.
– А больно не будет?
– Медицинский осмотр.
– А вы что, специалист по урологии?
Я не ответил, ожидая спуска академических трусов, исписанных в порыве вдохновения фломастерными крупными формулами.
Щуплые яйца болтались где полагается, а загнувшийся, давно не использованный по прямому назначению член являл удручающее зрелище.
– На скопца ты не тянешь.
– Это Самсонов…
– Можете настрочить анонимку на имя городского прокурора.
– Текст с полуторным интервалом принимают?
– Лучше вырежьте слова из газет.
– А из журнала «Вопросы органической химии» можно?
– Нет, вычислят… Лучше из карманного справочника огородника и садовода.
– Понял, не мэнээс.
– Теперь скажи, чем ваши мыслители объясняют всеобщую импотенцию.
– Плата за усиленную интеллектуальную деятельность. Открытия так просто не даются. Наука требует за каждую обретенную крупицу нового знания…
– Да ты штаны натяни, жертва науки.
Одеваясь, мыслитель разбил бутылку с нашатырным спиртом.
Кашляя и обливаясь слезами, я рванул в зал.
Глава 6 Неопытный подопытный
Нинель Осиповна пожурила меня за недостойное наивного подопытного исчезновение – неизвестно с кем, неизвестно куда, неизвестно зачем.
Мои сбивчивые оправдания насчет очереди к писсуарам и убедительный запах нашатыря вместо импортных духов умиротворительно подействовали на доцентшу.
Нинель Осиповна прошлась по упертости Скудаева Иммануила Феоктистовича и по его нездоровому консерватизму в области внедрения математических кривых в координаты случайных выборок с учетом погрешности.
Меня же заинтересовала невзрачная шатенка, вышагивающая недотренированной балериной, – анемично, вяло, флегматично.
Шатенка приблизилась к заместителю Скудаева.
Заместитель не менее анемично, вяло, флегматично прореагировал на шатенку.
– Жена? – спросил я доцентшу.
Нинель Осиповна как-то нехорошо фыркнула (ну и вкус у Динички!), но отрапортовала: не жена – сестра, не замужем, не рожала и, судя по фигуре, подверженной регулярному недоеданию, не беременная.
Чтобы не раздражать доцентшу, я не стал уточнять детали – имя, адрес, профессию шатенки.
Тем более, она, так и не притронувшись к шампанскому и угощениям, покинула зал так же анемично, вяло, флегматично, как и вошла.
– Нинель Осиповна, хотите, расскажу про одного убившегося мудака?
– Диня, ты же не в казарме!
Не обращая внимания ни на доцентшу, ни на окружающих, я продолжил о трагическом случае.
– Один шибко выколупистый чудак выдернул подушку отцепки раньше положенного. Чудак, разумеется, выбросил «медузу». Основной купол – «тю-тю», отошел, как полагается. Чудак попытался открыть запасной парашют, да с испугу выдернул кольцо не до конца…
Академические фуршетники разом примолкли.
– А дальше? – спросил кто-то из жующих.
– Дальше – нашли мудака! С кольцом в руке от несработавшего запасного парашюта!
– Допрыгался! – сказал кто-то из пьющих.
И не-парашютисты вернулись к тарталеткам, канапушкам, бутербродикам и шампанскому, запрещенному к употреблению перед затяжными прыжками.
Шампань все как один закусывали яблоками сорта «Ева».
Этим высоколобым не надо бояться фашиствующей шпаны.
Этих никто не тронет – аборигенов сельхозработ.
– Зачем ты рассказал про неудачливого парашютиста? – спросила доцентша вкрадчивым шепотом.
– Потому что я на данный момент почти в такой же безнадежной ситуации.
– Не преувеличивай, Диня, не преувеличивай.
Сквозь ряды не помышляющих о свободном парении, экстремальном кувыркании с неизбежным разбитием в лепешку, пробиралась девушка, в которой я признал юность из гамака.
Под максимальным юбочным мини трепетала соблазнительная геометрия, не прикрытая даже миллиметром шелка.
Рыжеватый треугольник менял размеры при каждом шаге – то уменьшался до полоски с невычисляемой площадью, то снова представал в равнобедренности.
Но следующий за юностью охранник в пестром кимоно испортил решение теоремы о превосходстве треугольника над зауженным параллелепипедом.
На фуршет амбал заявился без биты.
Нинель Осиповна, как опытный психолог, вывела меня из геометрической зависимости.
Я получил шампанское и порцию клубничного пломбира.
– Диня, я отработала всех и скажу без лукавства…
Доцентша перекрыла мне обзор.
– Здесь нет человека, на которого похож Ванюша.
– Точно?
Глоток шампани.
– По крайней мере, среди присутствующих в данный момент.
Любительница обстоятельных и выверенных ответов чокнулась пустым бокалом с моей полуопустошенностью.
– А филателист – сосед, ну, которому захотелось фонтан, – здесь имеется.
Зачем откладывать на завтра то, что будет неактуальным послезавтра?
– Через три лысины и две плешивости от нас.
Нет, доцентше будет легче стать королевой дрессированных кобр, чем пролезть в Академию наук.
– Представь – только без развернутой характеристики моих достоинств и недостатков, – я избавился от недопитого бокала. – У племянников, даже липовых, тоже имеется самолюбие.
– За мной, Диня!
Доцентша, вдохновленная шипучим игристым, ринулась напролом.
Я еле успевал за людоколом.
Регулярное общение с таким человеком, как я, идет на пользу старой деве.
– Нинель Осиповна!
Движение нашему каравану перекрыл спортивного вида, спортивного экстерьера, спортивного напора человек.
– Нинель Осиповна, я так давно мечтаю познакомиться с вашим племянником!
Доцентша сдала назад.
– Комарницкий Идиот Михайлович – наш сосед.
– Идиот? – переспросил я, нарушая писаные и неписаные правила раутного и нераутного этикета. – Идиот Михайлович?
В анкете Комарницкого – доктора сельскохозяйственных наук, филателиста, значилось действительно – Идиот.
Но я еще тогда подумал – описка.
Проходить Идиотом по инстанциям не шибко-то радостно.
А уж возглавить ветеринарный институт – почти невероятно.
– Маман, земля ей пухом, обожала Достоевского. Папенька, светлая ему память, обожал Достоевского.
– А вы?
– Ненавижу.
Обменявшись рукопожатием с жертвой литературного экстаза, я принялся укреплять доверие – как-никак, соседский участок может сгодиться для маневра.
