Скрип на лестнице - Айисдоттир Эва Бьерг

И лишь долгое время спустя к ней закралась мысль, что, наверное, тайна была не у нее одной. Может, у Сары была точно такая же, как у нее, гадкая тайна.

Несколько недель спустя

Кладбище было заметено снегом. Он скрипел под ее подошвами в темноте, когда она направлялась к могиле, а кроме этого слышался лишь отдаленный уличный шум.

Она пришла к нему в первый раз и сразу нашла могилу. Она остановилась у белого креста. На нем посередине была черная табличка, на которой было написано его имя: «Давид Сигюрдссон. Покойся с миром». И больше ничего. Ничего, что говорило бы, кем он был и что делал. В конечном итоге это забудется, как и все на свете.

Она знала, что он долго страдал. Иногда его как будто преследовала черная тень, а она не отдавала себе отчет в том, насколько положение серьезно, не обращала внимания на все эти маленькие «звоночки». Ночи, когда она просыпалась оттого, что он сидел на краю кровати и всматривался в черноту. Взгляд, порой становившийся таким далеким, что привлечь его внимание было невозможно. Он хорошо скрывал это – но ей-то следовало бы видеть его насквозь. Ей-то следовало бы знать, что ему грозит. Ей – знавшей его лучше, чем кто бы то ни было.

Сперва пришла злость. Как он мог сделать ей это? Уйти, не попрощавшись, не предупредив ее? Она не могла смотреть в лицо его родне. Когда несколько дней назад позвонила его сестра Лаура, она почти не могла разговаривать. Она не могла говорить о нем – еще не могла.

Но сейчас от той злости, которую она ощутила вначале, не осталось и следа. Сейчас она только тосковала по нему.

Она нагнулась и отряхнула снег со свечки, которую кто-то поставил на могилу. Зажечь ее получилось не сразу, но в конце концов замерзший фитиль поддался, и в темноте затрепетал огонек.

Она немного постояла там. Вспомнила, как они жили вместе. Все хорошее и все плохое. Дала остаткам своей злости сгореть вместе со свечкой. Она не уходила, пока ее не пробрал холод. Тогда она села в машину и уехала домой.