Майкл Коннелли - Пятый свидетель
Перри несколько секунд молча смотрел на нее.
— Вы хотите заявить протест, мисс Фриман?
Она сообразила, что забыла встать. Во время предварительных совещаний судья предупреждал нас, чтобы мы непременно вставали, если хотим заявить протест. Фриман быстро вскочила:
— Да, ваша честь.
— Продолжайте, мистер Холлер, — невозмутимо сказал судья.
— Я как раз собирался это делать, ваша честь. Мистер Оппарицио, можете ли вы популярно рассказать нам, чем занимается АЛОФТ?
Оппарицио откашлялся и развернулся лицом к присяжным. Он был воспитанным и опытным свидетелем. От меня сейчас больше ничего не требовалось.
— С превеликим удовольствием В принципе АЛОФТ — посредническая компания, оформляющая документацию и сопровождающая прохождение юридической процедуры. Крупные банки, предоставляющие ипотечные кредиты, такие как «Уэстленд нэшнл», платят ей за то, чтобы она проводила процедуру перехода заложенной недвижимости в собственность залогодержателя от начала до конца. Мы делаем все: от составления документов до рассылки уведомлений и — в случае необходимости — представления дела в суде; за единую, включающую все плату. Люди не любят систему лишения прав выкупа заложенного имущества. Мы до определенного момента по мере возможностей стараемся оплачивать счета, чтобы сохранить свои дома. Но иногда возможности иссякают, и тогда залогодержатель имеет право забрать дом. Вот тут-то и появляемся мы.
— Вы сказали «но иногда возможности иссякают». В последние несколько лет для вас как раз создались наилучшие возможности, не так ли?
— За четыре минувших года наш бизнес постоянно испытывал небывалый рост, только сейчас положение начинает стабилизироваться.
— Вы упомянули «Уэстленд нэшнл» как своего клиента. Он был для вас крупным клиентом, верно?
— Был и остается.
— Сколько примерно дел в год вы ведете для этого банка?
— Ну, так с ходу я сказать не могу, но, думаю, с учетом всех их филиалов на западе Соединенных Штатов, мы получаем от них около десяти тысяч дел в год.
— Поверите ли вы, если я скажу, что в последние четыре года ваша фирма проводила свыше шестнадцати тысяч дел «Уэстленда» в год? Эта информация содержится в ежегодных банковских отчетах.
Я поднял над головой упомянутые отчеты, чтобы все могли их увидеть.
— Да, поверю. Ежегодные отчеты не лгут.
— Какой гонорар получает АЛОФТ за одно дело?
— По каждому из дел, связанных с жилыми домами, мы получаем две с половиной тысячи долларов, это включает все наши услуги, в том числе, как я уже сказал, и представление дела в суде при необходимости.
— Значит, если подсчитать, ваша компания только от «Уэстленд»-банка получает сорок миллионов долларов в год, правильно?
— Если цифры, которыми вы оперируете, верны, то вроде да.
— Таким образом, насколько я понимаю, «Уэстленд» представляет собой важного клиента для АЛОФТа?
— Да, но для нас важны все клиенты.
— Значит, вы должны были знать Митчелла Бондуранта, жертву расследуемого преступления, весьма хорошо, не так ли?
— Разумеется, я был с ним хорошо знаком и считаю ужасным несчастьем то, что с ним случилось. Он был хорошим человеком, который старался хорошо делать свою работу.
— Не сомневаюсь, что все оценили ваше глубокое сочувствие. Но к моменту смерти мистера Бондуранта ваши с ним отношения не были безоблачными, верно?
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Мы были деловыми партнерами. Конечно, между нами иногда возникали незначительные споры, это абсолютно естественно для нормального функционирования бизнеса.
— Нет, я говорю не о незначительных спорах и не о нормальном функционировании бизнеса. Я спрашиваю о письме, которое мистер Бондурант послал вам незадолго до своей смерти, в нем он грозил разоблачить мошеннические методы, которые практикует ваша компания. В получении этого заказного письма расписалась ваша личная секретарша. Вы его читали?
— Просмотрел. В письме указывалось, что один из моих ста восьмидесяти пяти служащих прибег к упрощенному способу проводки документов. Это я и называю незначительным спором, ничего угрожающего, как вы выразились, в письме не было. Я велел этому служащему исправить ошибки. Вот и все, мистер Холлер.
Нет, это было отнюдь не все, что я собирался сказать о письме. Заставив Оппарицио прочесть его присяжным вслух, я в течение следующего получаса задавал ему все более специфические и неудобные вопросы о содержавшихся в нем утверждениях, от чего перешел к федеральному целевому письму, заставив свидетеля огласить и его. Но Оппарицио и здесь остался невозмутим, назвав целевое письмо всего лишь выстрелом наугад.
— Я пригласил их к себе и ждал с распростертыми объятиями, — сказал он. — Но знаете что случилось? Никто не пришел. И за все прошедшее время я не услышал больше ни слова ни от мистера Лэттимора, ни от агента Васкеса, ни от какого бы то ни было другого федерального агента. Потому что их письмо не подтвердилось. Я не убегал, не дрожал от страха, не кричал, что меня оболгали, и не прятался за спины адвокатов. Я сказал: понимаю, вы делаете свою работу, приходите и проверяйте все, что сочтете нужным. Наши двери открыты, и нам абсолютно нечего скрывать.
Это был умный и хорошо отрепетированный ответ. Первые раунды Оппарицио, несомненно, выигрывал. Но это меня не смущало, потому что лучшие свои удары я приберег на потом. Мне было нужно, чтобы он почувствовал себя в безопасности, решив, что ситуация у него под контролем. Через Герба Дэла я досыта накормил его уверенностью, что беспокоиться не о чем. Он не сомневался, что у меня ничего на него нет и я не смогу причинить ему никакого вреда своими отчаянными намеками на некий заговор, которые он с легкостью отметет, как делал это до сих пор. Его самоуверенность только росла. Но когда он станет чересчур самонадеянным и самодовольным, я сделаю выпад и нанесу нокаутирующий удар. Этот матч не будет продолжаться все пятнадцать раундов. Не может.
— Хорошо. Теперь о другом: в момент получения этих писем вы вели секретные переговоры, не так ли?
Оппарицио впервые с начала допроса ответил не сразу.
— В тот момент я вел приватное деловое обсуждение, как делаю это почти постоянно. Я бы не стал употреблять слово «секретные», поскольку оно имеет отрицательную коннотацию. «Секретные» предполагает — сомнительные, неэтичные, в то время как «приватные» означает лишь сохранение конфиденциальности, принятое в любом бизнесе.
— Хорошо. Это приватное деловое обсуждение касалось продажи вашего АЛОФТа компании, находящейся в государственном управлении, не так ли?
— Да, это так.
— Компании под названием Фонд «Лемюра»?
— Да, правильно.
— Эта сделка должна была принести вам кучу денег, верно?
Фриман встала и попросила о совещании у судейской скамьи. Мы подошли, и она громким шепотом стала излагать свои возражения:
— Какое это имеет отношение к делу? Куда это нас ведет? На Уолл-стрит? Но это же никак не связано с Лайзой Треммел и уликами против нее.
— Ваша честь, — быстро сказал я, упреждая вероятное согласие Перри с возражениями Фриман, — непосредственное отношение всего этого к делу очень скоро станет ясным. Мисс Фриман прекрасно понимает, куда это нас ведет, просто она не желает туда идти. Но суд предоставил мне для защиты моей клиентки некоторую свободу обоснования вероятности вины третьего лица. К этому я и веду и прошу суд проявить последовательность и позволить мне довести дело до конца.
Перри не задумываясь ответил:
— Мистер Холлер, вы можете продолжить, но я хочу, чтобы вы поскорее приземлили свой самолет.
— Благодарю вас, судья.
Мы вернулись каждый на свою позицию, и я решил ускорить темп.
— Мистер Оппарицио, возвращаясь к январю, когда ваши переговоры с «Лемюром» были в самом разгаре, вы ведь ожидали получить очень большую сумму денег, если сделка состоится, не правда ли?
— Это была бы достойная компенсация за годы, которые я потратил на то, чтобы добиться плодотворного роста своей компании.
— Но стоило вам тогда потерять одного из крупнейших своих клиентов — приносящего вам ежегодно сорок миллионов долларов дохода, — и сделка могла оказаться под угрозой, верно?
— Ни один из наших клиентов не собирался разрывать отношений с нами.
— Я снова обращаю ваше внимание на письмо мистера Бондуранта, сэр. Не будете же вы утверждать, что в нем нет угрозы расторгнуть деловые отношения с вами? Если хотите в этом убедиться — перед вами все еще лежит копия этого письма, можете справиться.
— Мне нет нужды заглядывать в письмо. Никакой угрозы для меня не существовало. Митч написал мне — я позаботился о том, чтобы снять проблему, вот и все.
— Так же, как вы позаботились о Доналде Дрисколле?
