Лили Райт - Танцуя с тигром
– Здравствуйте, наши прекрасные гости.
Анна не видела Томаса с момента встречи в «Ви-Ай-Пи Отеле» и ожидала молчаливого извинения, вспышку смущения или стыда, но он обошел гостей, обмениваясь любезностями, как будто ничего не случилось. Анна дотронулась до раненой щеки. Глоток мескаля подступил обратно к горлу. Она напомнила себе, зачем пришла. Часовня. Часовня.
– Томас купил новую маску, – сообщила Констанс. – Теперь он летает по дому, словно фея Тинкер Белл.
Нет, не поэтому. Он счастлив, что заполучил посмертную маску. Он рад, что убийство сошло ему с рук.
Томас потер ладони друг о друга.
– Ну что, кому смешать «Эмигранта»? Это мой самый новый коктейль.
– Что в нем? – нахмурилась Мардж.
– Это наш домашний секрет. Мое самое смертоносное зелье. Гарантирую, оно обеспечит ранний и мирный отход.
– Подписываюсь, – сказала Мардж.
Сальвадор и Гарольд с готовностью кивнули.
– Анна?
Томас обратился к ней впервые. Его губы сжались в тонкую линию. Он должен был думать, держит ли она в тайне то, что произошло между ними. Он должен был нервничать, если вообще был человеком. Анна разглядывала его ненавистный подбородок, глубоко посаженные глаза. Она хотела коктейль. «Камикадзе». «Б-52». Мескаль из погреба.
– Мне, наверное, не следует сегодня пить, – ответила она. – Неприятный вирус атаковал меня в воскресенье ночью.
– Что-то происходит вокруг, – согласился Томас. – Это поначалу выбивает нас из колеи, но большинство людей восстанавливаются.
– Я сильнее, чем прежде, – кивнула Анна, касаясь своей щеки.
Он повернулся и пошел в дом. Анна почувствовала, что ее силы на исходе. Она хотела домой. Она хотела к маме. Гости по-прежнему мило болтали о пустяках. Сальвадор встретился с ней взглядом и ободряюще кивнул. На крыльце появился Томас. Коктейль «Эмигрант» был красным, как цветы мака. Анна наслаждалась его сладким послевкусием. Она посмотрела на часы. 7:23.
– Томас, – сказала Мардж, поджимая губы. – Выставка открывается через две недели. Довольно держать нас в напряжении. Пора показать хоть несколько масок.
Томас игриво покачал головой.
– Вам осталось подождать совсем немного.
Мардж одернула юбку, оглядываясь в поисках поддержки. Она обернулась к Констанс:
– Если вы спросите меня, то я скажу вот что. Он становится одержимым.
– Томас был одержим в течение многих лет, но, увы, нельзя создать ничего великолепного, не будучи одержимым. В противном случае вы – дилетант.
Гарольд оживился, его руки трепетали.
– Тем не менее мой дилетантский испанский принес мне много удовлетворения.
Анна взглянула на Сальвадора, подняв бровь: я-не-могу-в-это-поверить. Сальвадор описал рукой неопределенную фигуру в воздухе. Paciencia, mi amor, con tiempo todo se arregla[394]. Соледад сообщила, что ужин готов, и они вошли внутрь, обнаружив индианский пикник. Картофельный салат. Стейк. Салат. Арбуз. Роллы. У Анны не было аппетита. Она допила свой коктейль. Соледад стояла у раковины и мыла руки. Знала ли она, что Томас застрелил Хьюго? Если да, то почему она до сих пор была здесь? Где был Хьюго?
– Подождите! – вскрикнула Констанс, едва Гарольд потянулся за вилкой. – Выпьем за Томаса. – Коллекционер обернулся через плечо, делая вид, будто ее похвалы предназначались человеку, стоящему позади него. – Который после более чем десяти лет коллекционирования совсем скоро покажет лучшее собрание мексиканских масок в мире.
Томас постучал вилкой по бокалу и встал. Анна съежилась. Он собирался выступить с речью. Она села прямо, чувствуя, что уже навеселе. Она пригладила складки черного платья и попыталась привести мысли в порядок. Им предстояла сложная задача. Маска. Часовня.
– Друзья, я польщен. Когда десять лет назад я начал коллекционировать искусство, я понятия не имел, каким увлекательным окажется это занятие. Маски передают часть человеческого духа, которую невозможно описать словами. Маска отделяет наш ежедневный фасад и раскрывает трагедию человеческого существования.
Анна аккуратно вытащила телефон из сумочки. 7:55. Нет входящих сообщений. В ее мыслях пронеслось сто способов, почему все могло пойти не так. В туннеле произошел обвал. Маска оказалась не в часовне. Черный археолог украл маску и умчался в Колорадо. Черный археолог ширнулся героином и не мог вспомнить свое имя. Сальвадор качался на двух ножках стула. Соледад гремела горшками.
– Человек в маске возвышается над законом. Он устанавливает свои собственные правила, свой моральный кодекс. Он волен переходить границы, быть анонимным, неузнаваемым. Стать кем-то другим. Остаться самим собой. Быть Богом. Это, друзья мои, и есть свобода. Иисус умер за наши грехи. Маски живут за наши страхи. Человек меньше всего является собой, когда говорит от своего лица. Дайте ему маску, и он скажет вам правду. Оскар Уайльд умер за свои убеждения, растоптанный викторианским обществом, которое не могло снести…
Сальвадор с грохотом упал со стула. Томас оглядел перепуганные лица гостей, прочистил горло.
– Вам не интересно слушать все это. У нас есть прекрасный картофельный салат…
– Покажи нам что-нибудь, – настаивала слегка подвыпившая Мардж.
– Ладно, – тряхнул головой Томас, сдаваясь. – Я покажу вам одну маску, самую новую. Дикую Женщину. Она в часовне. Приступайте к трапезе. Я вернусь через пару минут.
Анна подпрыгнула:
– Можно мне пойти с тобой?
– Будь тут. Мне не нужна помощь.
Сальвадор тоже сделал попытку:
– Я хотел бы посмотреть твой дом…
– Все потом, – поднял руку Томас.
8:05. Нет входящих сообщений. Дверь-ширма громко хлопнула.
– Наконец-то мы сейчас что-то увидим, – сказала Мардж. – А то я уже начала думать, что его коллекция – чистый вымысел.
– Томас никогда ничего не выдумывает, – ответила Констанс. – Это одно из его самых прекрасных качеств.
Анна отправила отчаянное сообщение: Он идет.
Сальвадор взъерошил волосы и принялся напевать себе под нос. Соледад поставила молоко на печку.
– А что это за разговоры об Иисусе? – поморщилась Мардж. – Если вы спросите, что я думаю по этому поводу, то скажу: он перешел всякие границы.
Констанс повернула руки запястьями к небу, изображая часть позы лотоса в йоге.
– Это его новая духовная практика.
– Духовная практика, – насмешливо повторила Мардж. – Как практика йоги. Не нужно практиковать то, во что веришь, практиковать нужно лишь то, во что ты не веришь, пока наконец не поверишь в это, и тогда тебе больше не нужно практиковать.
Констанс покачала головой.
– Я знаю слишком много эмигрантов, которые следуют этой логике. Вот моя проблема с религией: если Бог существует, почему он не берет на себя ответственность? Дайте нам чудо здесь и там. Немного хорошего пиара. Что-то, на что можно полагаться. Если ты Бог, будь Богом.
– Похоже на наклейки для бампера, – сухо сказал Гарольд.
Анна сжала телефон обеими руками. Она слушала голоса ветра, пыталась почувствовать едва заметные колебания земли, хруст сломанной плитки.
– Я хочу сказать, – продолжила Констанс, – что Бог должен взять себя в руки.
Томас вернулся в кухню. Он не был похож на человека, который только что застрелил метамфетаминового наркомана в своей часовне. Он вручил Мардж маску, бородатую женщину.
– Она отвратиииииительна, – взвыла Мардж. – Это свинья? Я бы никогда не стала держать такую вещь в своем доме. У нее, вероятно, и блохи есть.
– Мы не держим ее в нашем доме, – поправила Констанс. – Она находится в нашей часовне.
– Какую религию вы там исповедуете? Вуду? – продолжала ужасаться Мардж.
– Прошу прощения, – сказала Анна. – Мне нужно отлучиться в дамскую комнату.
Она обошла вокруг стола. Сальвадор схватил ее за руку. Она беззвучно сказала: «Оставайся здесь», – а затем отправилась по коридору в прихожую, схватила рюкзак, выскользнула через боковую дверь и побежала по газону. Трава была мокрой. Полнолуние. Деревья гудели в темноте. Ее друг исчез под землей. Она проверила вход в туннель и – остановилась, замерев. Удача улыбнулась ей.
Дверь часовни была приоткрыта.
Это было так не похоже на Томаса. Редчайшая оплошность. Теперь, когда у нее было немного удачи, Анна не могла в это поверить. Она осторожно направилась к часовне. Коснувшись рукой двери, она замерла. Ее одолел страх. Отзвуки вечеринки были едва слышны. Она сделала глубокий вдох, собирая волю в кулак. Конечно, она должна войти внутрь. Она была девочкой, которая лазала по деревьям.
Дверь утонула в траве достаточно, чтобы позволить Анне невидимо проскользнуть внутрь. Глаза привыкли к темноте, и она увидела, что Томас снова солгал. Его часовня была не комнатой для хранения предметов искусства, но собранием упырей. Маски, десятки масок, выстроились на деревянных скамьях. Маски шакалов, волков и тигров висели на стенах, каждая с пеной у рта. Каждый дюйм пространства был заполнен. Удивленные мавританцы ютились рядом с сожженными христианами. Беззубые старики смотрели искоса на размалеванные морды шлюх. Жуткие деревянные фигуры размером с детей, у которых отсутствовали предплечья, ноги или волосы, переполняли проходы, их глаза-трещины умоляли о спасении или избавлении от страданий. Молила обезглавленная женщина. Рыдали увечные. На потолке были приклеены кости, которые образовывали декоративные узоры, медальоны и цветы, легкие, как кружева. На алтаре, длинном столе, были выставлены в ряд двенадцать черепов, куски черствого хлеба и чаши. Тайная вечеря мертвецов. Во главе жуткого банкета сидел человеческий скелет в натуральную величину, одетый в свадебное платье и цветочную гирлянду. В одной костлявой руке – скипетр, а в другой, на протянутой ладони, – посмертная маска Монтесумы.