Кнут Фалдбаккен - Поздние последствия
— Я же сказала, Агнар — не так! — Она заметила, что приказной тон действует на него немедленно. Возможно, он так возбудился от удивления. Ведь в их прежней жизни он никогда не слышал от нее возражений. — Сначала, дружок, давай выпьем по бокалу…
В ответ он лишь ухмыльнулся. Ей все же удалось его успокоить. Во всяком случае, на какое-то время. Подойдя к мини-бару, она открыла дверцу, вытащила оттуда маленькую бутылочку шампанского и, достав с полки два бокала, принялась умелыми движениями вытаскивать пробку.
Широко раскрыв глаза, он следил за каждым ее движением, словно зритель на каком-то удивительном спектакле.
— Я не пью. И ты прекрасно это знаешь.
— Садись! — приказала она. Он повиновался. — Это неплохое начало. Ты так не считаешь? — Пробка вылетела из бутылки. — Ты и я. Спустя все эти годы. Великое воссоединение! — Разлив шампанское по бокалам, она протянула ему один из них. — Пей!
Она залпом осушила свой бокал. Он сидел, не шелохнувшись, словно зачарованный.
— Ты так изменилась.
— Агнар, милый мой, ведь прошли годы. Ты и сам изменился. У тебя все волосы выпали. И ты потолстел. — По его гримасе было ясно, что подобные высказывания ему не нравятся, однако он не шевельнулся. — И я слыхала, что ты ударился в религию. Стал самым настоящим проповедником.
— Я всегда верил в Бога.
— Вон оно как. Значит, я просто не помню, чтобы эта вера как-то влияла на твое поведение.
— Не понимаю, о чем ты. Я всегда был добрым христианином. Но тебе было наплевать на мои мысли и чувства. Ты была слишком поглощена собой.
— Ну то, например, что ты сотворил со мной, нельзя назвать особо христианским поступком. И так продолжалось многие годы. Ты даже называл это любовью.
— Любовь послана нам Богом.
— А побои — тоже? — Лишь самообладание помогало ей не закричать.
— Не смей! — воскликнул он. — Я всего лишь человек! Признаю, я был жалким и слабым. Но ты сама виновата! Меня искушал дьявол, затаившийся в женщине! И ты не противилась! Тебе это нравилось не меньше, чем мне! — Его лицо налилось кровью, глаза сверкали, он постоянно облизывал губы.
— Так вот как ты себя успокаивал все эти годы? Значит, мне нравилось, когда ты издевался надо мной? А может, твой Бог просто разрешил тебе это?
— Я… Ты не можешь… Не смей так неуважительно называть Его имя! — выдавил он.
— Пей! — Она вновь наполнила свой бокал.
Он сидел в единственном в комнате кресле, а она пристроилась на краешек кровати, напротив него. Потом она медленно положила ногу на ногу. Подол юбки немного задрался, обнажив полоску кожи над шелковым чулком.
— Ну выпей же со мной, Агнар!
Он боязливо оглянулся, словно его могли увидеть, а потом послушно отхлебнул глоток и скривился. Однако она указала пальцем на бокал, и он сделал еще глоток.
— И как, сейчас Иисус простил тебя за все твои прегрешения?
Он смотрел на нее со смесью страха и отвращения во взгляде. Каждый раз, когда его взгляд падал на ее ногу в чулке, он облизывал губы.
— Когда ты исчезла… Лив Марит, когда ты пропала…
— То есть когда я больше не смогла тебя выдерживать? Когда я начала опасаться за собственную жизнь и сбежала?
— Прекрати! — Он опустился на колени перед кроватью. — Я знаю, что грешен пред тобой! Я просил прощения! Просил! — В его голосе зазвучала искренняя боль. — Я бродил в потемках! — закричал он так громко, словно хотел, чтобы его услышали сотни прихожан. — Когда ты ушла, я потерял сам себя. И в каких только ужасах они меня не обвиняли. В конце концов я поверил их словам. И заболел. Меня положили в психиатрическую лечебницу. Оттуда невозможно было выбраться! Я опустился на самое дно! И тогда Он призвал меня, и я воскрес и пошел за Ним. Прямо из самого ада.
— Мне от этого толку было мало.
— Каждый день я каялся. Я молился… — Его взгляд постоянно падал на подол ее юбки.
— По-твоему, все искуплено и дело закрыто?
— Лив Марит, я старался. Я действительно старался. Ты не можешь этого отрицать!
Она опустошила второй бокал и глубоко, с удовольствием вздохнула.
— И ты все еще не понял, почему мне нужно было не просто убежать от тебя, но и исчезнуть с лица земли?
— Я задавался этим вопросом постоянно. У меня…
— А знаешь, Агнар, что у меня? — перебила она его. — У меня четырнадцать переломов. Ноги, ребра, пальцы и руки. В двух позвонках у меня трещины. Четыре месяца я ходила с деформированной почкой — это после того, как почка встретилась с твоими ботинками, которые я собственноручно чистила по утрам. У меня порваны вагина и анус, Агнар. Ведь именно туда ты любил засовывать всякие предметы, когда тебе хотелось чего-то необычного…
— Перестань! — проревел он.
— А сколько раз, Агнар, я просила тебя об этом? Сколько раз я умоляла тебя отпустить меня?
— Тебе это нравилось! — простонал он. — Я замечал это! Ты сама заставляла меня. Я не хотел. Я не насильник, но ты доводила меня до безумия. И я не мог удержаться! Ты сама виновата. В тебе таится дьявол. Он рядом со мной, в этой комнате! Я узнаю его!
— А, то есть сейчас я опять сама виновата? — Она придвинулась к самому краю кровати, ее юбка задралась еще выше. Она вытянула ногу, и ее сапог на высоком каблуке уперся ему в плечо.
— Лив Марит, ты… — Агнар попробовал схватить ее за ногу, но она с такой силой толкнула его в подбородок, что он повалился на бок. Поднявшись, он бросился на нее. — Чертова… сука! Сейчас ты у меня получишь!.. — Но она уже приготовила ему еще один удар, на этот раз в челюсть. Он осел на пол перед кроватью.
— Теперь, Агнар, я сильнее тебя. Ты постарел, а у меня прибавилось сил. Если хочешь поиграть, то хорошенько попроси. И я подумаю.
Он застонал.
— Посмотри на меня, Агнар.
Скрючившись на полу, он поднял глаза. Изо рта у него текла кровь. Она повернулась к нему боком, задрала юбку и обнажила длинную красивую ногу.
— Агнар, неужели тебе не хочется полакомиться таким кусочком? Ведь ты так долго жил как монах-отшельник. Ты именно в этом меня пытаешься убедить, правда?
Посмотрев на нее, он что-то забормотал.
— Вот так, правильно. Попроси вежливо…
Он подполз к ней, протянул руку и, схватившись за ее локоть, припал лицом к сапогу. Она не стала отталкивать его. Она ждала, а он пытался выпрямиться, встать на колени, придвинуться ближе. Вот он, дрожа от нетерпения, просунул вспотевшую руку ей под юбку, туда, где чулок заканчивался и начиналась гладкая кожа, а затем трусы… А затем еще глубже.
— Ш-ш… Что это?! — Он замер. Он окаменел. А потом закричал, как кричат животные, и отшатнулся. На его вымазанном кровью лице застыла гримаса ужаса.
— Что?!.. Лив Ма… Марит?.. — Он зашипел, с отвращением переводя взгляд с собственной руки на нее.
Чтобы унять дрожь, она скрестила руки на груди. Она постаралась говорить ровно и уверенно:
— Агнар, я же предупреждала, что изменилась.
— Что… что произошло? Что ты сделала?
— То, что вообще-то должна была сделать давно. Очень давно. Я сделала операцию.
— Операцию? — Скард замотал головой, будто не понимая, о чем она говорит.
— Я стала мужчиной.
— Мужчиной? Ты?.. — Его лицо кривилось от недоверия и замешательства. — Ты врешь!
— А что, по-твоему, ты там нащупал?
— Это просто… — Он затряс головой от отвращения. — Просто ты что-то… туда… засунула.
— Думаешь? Хочешь еще раз пощупать? — Скрестив ноги, она сидела прямо напротив него. — Ну как, Агнар, хватит смелости? Или боишься, что у меня встанет? А может, тебе даже понравится?
— Ты… — Он вытаращил глаза, его щеки дрожали. — Ты — извращенка! Это богопротивно! Чертова… проклятая шлюха! Это противоестественно!
— Чтобы исправить ошибку, которая природа совершила, создав меня, мне понадобилось три с половиной года и девять операций. А чтобы восстановить мое сломанное самосознание, ушло еще больше времени. Но мы справились — врачи и я. Все это, — она сняла парик, — лишь приманка, чтобы заманить тебя сюда.
Даг Эдланд взъерошил свои настоящие волосы, вымазанные гелем. Поднявшись, он прошел в ванную, где смыл косметику. Вытираясь, он вернулся в комнату.
Агнар И. Скард сидел на полу возле кровати. Он громко и тяжело дышал, дрожа от волнения.
— Ты какой-то неаккуратный, Агнар. Вижу, ты любишь казаться старомодным. А засовывать столовые приборы мне в задницу было не противоестественно? Твой добрый Боженька был не против?
— Лив Марит, я сожалею! Я каюсь каждый Божий день!
— А когда мы вместе жили, ты насиловал меня каждый божий день.
— Я всего лишь мужчина, я слабый человек. И мне всегда хотелось этого. Дьявол искушал меня!
— Вообще-то я никогда этого не понимала, Агнар. Ты все время жаловался, что женщина из меня никудышная. Помнишь? И тем не менее ты никак не хотел оставить меня в покое. Однако ты оказался прав. Женщиной я и правда была никудышной. Просто прежде, чем я поняла это, ушли годы, а потом — еще годы на то, чтобы это исправить. Но сейчас, Агнар, я мужчина. И с каждым днем я становлюсь мужчиной все больше и больше. Хирурги — они свое дело знают. И в наше время могут сотворить нового Адама, и для этого нужно гораздо меньше, чем какое-то ребро. А еще есть лекарства, которые излечивают даже душевные раны.
