Кнут Фалдбаккен - За гранью
Обзор книги Кнут Фалдбаккен - За гранью
Кнут Фалдбаккен
За гранью
Пролог
Она почти бежала по улице, с трудом читая вывески на магазинах и фасадах домов. Этот город ничем не отличался от других маленьких городишек по обе стороны границы, в которых она побывала за последние недели. Как же он называется, просто невозможно запомнить. Небольшой центр с длинной торговой улицей, за ним рядами успевшие состариться многоквартирные дома, два-три более крупных здания, скорее всего учреждения, «гостиница» — одно из немногих слов, которые она могла по слогам произнести на этом языке. И еще слово «полиция», которое она искала среди вывесок, но безуспешно. На чистеньких улочках в эти утренние часы было немноголюдно, сверкающие витрины магазинов попусту демонстрировали товары, которых она и не видывала там, откуда приехала. В легкой курточке было прохладно. Она торопилась, так как знала, что они вот-вот обнаружат ее отсутствие и пустятся в погоню. Если поймают, то поколотят. Так уже было раньше. Они не били по лицу, но на теле достаточно других мест, которые здорово потом болели. Они хорошо знали такие места и, казалось, получали от этого удовольствие, ибо продолжали бить даже тогда, когда она уже больше не сопротивлялась и соглашалась на все, когда она больше не имела сил кричать и лежала без движения. Избиение прекращалось, лишь когда хотелось скорее умереть, чем жить дальше.
Поэтому она бежала по улицам этого слишком спокойного, добропорядочного городка, который неизвестно как назывался и где даже серое октябрьское утро не могло испортить впечатления беспечного довольства, исходившего от добротно, по-осеннему одетых редких прохожих, вышедших по своим делам на тихие улочки. Надежность и безопасность представлялись здесь такими само собой разумеющимися, что человеку, спасавшемуся от преследования, невозможно было даже отыскать полицейский участок.
Она остановилась перед витриной и посмотрела на свое отражение. Какое-то странное лицо, потрепанный вид, плохо обесцвеченные волосы, не по погоде легкая одежда и истоптанные туфли — все это совершенно не вязалось с ухоженными улицами, она казалась чужеродным элементом, мимо которого равнодушно проходили люди, всем своим видом отвергая любую надежду на контакт, не говоря уже о помощи.
В кармане раздался звонок. Значит, они уже обнаружили, что она сбежала из пансионата. Времени почти не оставалось. Она выключила мобильник. Итак, началось. Охота открыта. За ее собственным отражением в витрине она видела яркие красивые товары, дорогую одежду. Все это предназначалось благополучным женщинам с хорошим вкусом. Вот бы иметь такие вещи! На отдельной полочке красовалась косметика — целые ряды блестящих баночек, флакончиков и коробочек. Она знала названия фирм из журналов. Все это могло бы превратить и ее в яркую, привлекательную женщину.
Но сейчас дорога была каждая минута. Если не можешь найти полицию сама, позаботься о том, чтобы полиция нашла тебя. План действий сложился у нее, когда она рассматривала все эти красивые вещи и косметику в витрине. И думала, как хорошо бы иметь их. Ведь она тоже женщина и заслуживает красивых вещей. Лучших, чем те, в которые одета. Она открыла дверь и вошла.
1
Они обменялись всего несколькими фразами, но скоро уже очутились в ее фургончике. На маленьком столике стояли бутылка и бумажный стаканчик. В кухонном отсеке шумела газовая плитка. «Неужели это произойдет сейчас? — подумал Арне. — И так просто?» Она уже сбросила с себя туфли и забралась на диван, на котором и так было немного места. Арне Ватне старался не делать лишних движений, только убрал руку, чтобы ей было удобнее. От нее исходил смешанный аромат табака и резких духов. В целом приятный. Прошла целая вечность с тех пор, как он последний раз вдыхал запах женщины. Арне держался от них поодаль, был разочарован и озлоблен. Он понюхал, как собака, ее темные волосы. Девушка наклонилась и прижалась к нему, позволив обнять свое хрупкое тело. Он был бы рад, если бы у них было больше времени, чтобы узнать друг друга. А не так быстро, как сейчас. Все шло как надо, как он замыслил, в этом и заключалась игра, однако он чувствовал какое-то беспокойство. Его не покидало ощущение, что здесь ему не место. Арне попробовал вспомнить все, что произошло за последние полчаса, чтобы понять, в чем причина. Однако ее присутствие было настолько реальным, все было настолько просто, что он наконец расслабился. И больше не ощущал того бешенства, которое охватывало его всякий раз, когда он был с женщиной. Возможно, потому, что она просто была самой собой. А может, и потому, что они с трудом могли говорить на одном языке. Он порадовался этому и еще раз вдохнул ее запах.
— It is hot in here,[1] — сказала она.
— I need more drink,[2] — ответил Арне. Он не так уж много мог сказать по-английски. Он опустошил бумажный стаканчик, и она налила ему еще колы из бутылки. Водка и кола. Это был ее выбор. Она смешала как профессиональный бармен. Отлично. Теперь он не так часто употреблял алкоголь и от этого почувствовал вялость во всем теле. В то же время что-то в его голове освободилось, как бумажный змей, у которого оборвалась веревочка, и он взмывал все выше и выше.
— It is hot in here, — повторила она, выпрямилась, подняла руки и быстрым движением сняла свитер. Потом провела рукой по волосам. Теперь он мог полностью видеть ее фигуру. Ему нравились ее волосы — темные и такие ненорвежские, — и как они падали на ее белые плечи. Нравилась ее кожа. Так много голой кожи — это буквально ослепляло его. Он заметил, что на ней черный лифчик, но был слишком смущен, чтобы совсем откровенно таращиться. Тогда она снова прижалась к нему, так близко, что он почувствовал слабый запах пота, смешанный с ароматом духов.
— You are a strong man,[3] — сказала она, положив руку ему на бедро.
— No. Not strong.[4] — Он точно не знал, против чего протестует, возможно, это было внезапное чувство беспомощности оттого, что он не мог противиться тому, что она с ним делала.
— Yes, yes. Very strong. Nice and strong.[5]
Она поцеловала его в щеку. Это было словно лед и пламя. Когда он обнял ее, она немного повернулась так, что ее нога оказалась на его ноге. Внезапно ее колено оказалось между его бедрами. Она была быстрой и гибкой. Профи. Итак, все началось. Теперь он действительно почувствовал духоту в тесном фургоне. Спинка слишком узкого дивана терла спину. За грязновато-серыми шторами между стволами елей еще просвечивал дневной свет. Уж лучше было бы темно, подумал он.
— I don’t know…[6] — Он безуспешно попытался выпрямиться. Приятная тяжесть ее тела удержала его на месте. Арне хотел сказать ей хоть что-нибудь о том, как она прекрасна, но что ему так чертовски неудобно. Он не понимал, как у них могло что-то получиться на таком маленьком пространстве.
— You so fine, — пробормотал он. — But I can not… How we do it?[7]
— You relax,[8] — сказала она и улыбнулась, обнажив зубы, маленькие, как будто молочные, в широкой улыбке. Одного не хватало, и от этого она казалась еще моложе. Слишком молодой.
— I teach you.[9] — Ее раскосые глаза цвета меда удерживали его взгляд, пока она снимала лифчик.
Она была идеальна. Никогда раньше он не видел такой красивой женщины. Девочки. Ей, должно быть, не больше…
— I teach you, darling…[10]
Она стянула с себя короткую юбку через ноги и села на него сверху. Она была тяжелой и легкой одновременно. Тяжелой и легкой. Воздушный змей в его голове поймал алкогольный бриз и поднимался все выше. Тело больше не принадлежало ему, оно было теплое, скоординированное и податливое. Она все время двигалась, мелькала перед глазами, как будто в танце выполняя все необходимое: расстегивала пуговицы, молнию. Неторопливо, целеустремленно и без тени смущения она танцевала верхом на нем, а он не мог больше сопротивляться. Сомнения исчезли. Взгляд затуманился. Он мог бы заплакать, если бы не был так счастлив. Он ругался и всхлипывал, в то время как юная девушка преподавала ему урок, который он еще не проходил.
2
Арне Ватне аккуратно поставил поднос на пол у двери.
Четверть седьмого. Было слишком рано, чтобы будить ее. Обычно она спала до полудня, когда ночевала дома. Сейчас молодежь живет так. Она уехала из дома два года назад, но эта привычка осталась неизменной.
Вчера она позвонила ему на работу, совершенно неожиданно, даже немного не вовремя, но он не мог позволить себе дать ей это понять. Когда он пришел домой, она сидела в гостиной и смотрела телевизор. Конечно, он был рад ее видеть, но его первая мысль была — должно быть, что-то случилось. Ему показалось, что она неважно выглядит. Она сильно похудела.
Последний раз его дочь была дома почти полгода назад. Прямо перед Пасхой. Он хорошо это помнил, тогда они поссорились и она уехала обратно в Осло, спустя всего два дня после приезда. Сказала, что перенесла экзамен. Он не мог спросить о причине, опасаясь, что это будет воспринято как вмешательство. Но она все-таки учуяла озабоченность в его словах. Мысли, которые мучили его все это время, были словно высечены у него на лбу: о том, как она живет, как подвигается учеба, успевает ли осваивать весь материал, не опаздывает ли утром на лекции, как она питается, встречается ли с кем-нибудь, с кем вообще общается, не балуется ли наркотиками. Об этом так много говорят. Но он не мог спросить. Во всяком случае, напрямую. Даже если бы она приехала домой, чтобы занять денег на очередную учебную поездку. Она изучала социальную антропологию. Студенты этого направления должны много ездить, он прекрасно понимал это, хотя и был столяром. Конечно, он давал ей деньги, но ему казалось, что и он имел право получить кое-что взамен. Именно поэтому он позволил себе спросить. А она разозлилась и накричала на него, обвинила в том, что он ей не верит, а только хочет полностью контролировать ее. Он, по сути, ничего не ответил ей. Он чувствовал, что на самом деле причина была не в нем и не в ней, а в разводе. Герда часто обвиняла его в том же самом, почти дословно. И теперь стало очевидным… он сжал кулак, как делал всегда, когда думал о Герде; ведь оказалось, что как раз эта женщина и нуждалась в контроле.
