Джей Брэндон - Волк среди овец
Она кивнула.
- Хорошо. И еще, доктор. Они будут нападать. Тебе придется держать удар и отметать наскоки Элиота как бездоказательные. Не подпускай его близко. Держи в узде личные переживания. Если он вынудит тебя вспылить или разволноваться, все пропало. И Томми тоже. Сиди спокойно, и пусть вопросы отскакивают от тебя. Не торопись с ответом, не выбалтывай ничего в пылу раздражения. И никогда не выходи за рамки вопроса. Отвечай лаконично, избегай пояснений.
Было заметно, что она раздражена.
- Я не в первый раз даю показания.
Я хрипло засмеялся.
- Скажешь мне то же самое через час. Я разозлил тебя менее чем за минуту. У тебя на лице должна быть непроницаемая маска, а не эта надменная улыбка.
Дженет повернулась к Бекки.
- Он всегда такой во время суда?
- Мы все такие, - ответила Бекки.
- Скольких детей вы обследовали, доктор Маклэрен, в течение десяти лет работы в данной области?
- Сотни. Может, около тысячи.
- Только мальчиков, только девочек или и тех и других?
Дженет помедлила с ответом. Присяжные находились слева от нее, в нескольких футах. Я смотрел в их сторону. Дженет не реагировала на мой взгляд.
- Я бы сказала, девочек было немного больше, - ответила она.
- Но вы обследовали сотни мальчиков, которые подверглись сексуальному насилию?
Теперь она повернулась в сторону присяжных, мельком, но внимательно посмотрела на каждого из них, как будто при других обстоятельствах хотела бы познакомиться с ними поближе.
- Да, - сказала она.
- Ваши обследования сводились к устным разговорам?
- Нет, я также обследую детей с физиологической точки зрения.
- Вы доктор медицины, так ведь вы сказали?
- Мы уже предъявили медицинские лицензии Дженет. Она объяснила присяжным, что настаивает на физической проверке, прежде чем начать психологическое лечение, чтобы установить доверительные отношения с ребенком, уверить его, что в физическом плане он абсолютно нормален. Она не сообщила присяжным, как рассказала мне несколько недель назад, что только в малом проценте случаев обнаруживала физиологическое подтверждение сексуального контакта.
- Вы лечите этих детей какое-то время, доктор?
- В большинстве случаев - да. В среднем я лечу ребенка три или четыре года.
Хороший ответ. Это указывало присяжным, что Дженет не только знала, о чем говорит, после наблюдения над пострадавшими детьми, но что таким детям требовалось длительное лечение, чтобы восстановиться после сексуального насилия.
- Вы достигаете успеха в процессе лечения?
Она печально улыбнулась.
- Трудно однозначно ответить. Мы, то есть я и дети, достигаем определенных успехов. Я помогаю им сопоставлять то, что с ними произошло, с тем, как они это переживают. Часто, когда они прощаются со мной, я чувствую, что они достаточно окрепли, чтобы стать счастливыми, или, по крайней мере, у них появился шанс наравне с другими. Но научная литература утверждает, что последствия сексуального насилия сказываются на детях многими годами позже, иногда спустя десятилетия. Так что я не могу применить слово "излечение".
Я помолчал, как будто пытался примириться с этой несправедливостью.
- И какие последствия могут напомнить о себе через много лет? - спросил я.
Дженет снова помедлила, обдумывая ответ. Она со всей серьезностью отнеслась к моему совету. Она выглядела одновременно профессионалом и положительным человеком. Но на этот раз ее пауза дала Элиоту возможность вмешаться.
- Протестую, ваша честь. Это неуместно. В этом деле объявлен только один пострадавший. Выводы из наблюдений над другими детьми здесь не к месту.
Я тоже готовился встать, но судья Хернандес сказал:
- Протест принят, - прежде чем я успел отодвинуть стул.
- Тогда давайте поговорим о Томми Олгрене, - сказал я. - Вы лечили его, доктор?
- Да, но только последние два месяца, с тех пор как он рассказал, что с ним произошло.
- Вы достаточно разговаривали с ним, чтобы составить профессиональное мнение?
- О да, - сказала Дженет. Осторожно. И в то же время эмоционально.
- Он говорил вам, что с ним произошло?
- Да.
- Вы можете описать его психологическое состояние?
- Да.
- Он действительно пострадал?
- Определенно. - Дженет посмотрела на меня, она не хотела продолжать, но, когда я слегка кивнул головой, быстро проговорила, обращаясь к присяжным: - Томми Олгрену десять лет. Мне приходилось напоминать себе об этом, пока я лечила его, потому, что он кажется гораздо более зрелым. Он ведет себя как маленький мужчина. Томми подражает насильнику, который, должно быть, человек несколько...
Она повернулась и в упор посмотрела на Остина, который ответил ей таким взглядом, будто его утомил малозанимательный фильм и ему больше хотелось выйти в фойе и купить попкорн.
- Протестую, - раздраженно сказал Элиот. - Трудно поверить, что доктор Маклэрен может нарисовать чей-то портрет, судя по наблюдениям за кем-то другим.
- Выводы в компетенции суда, ваша честь, - быстро вмешался я в надежде, что смогу подтолкнуть судью к решению в мою пользу.
- Если только это не вопрос закона, - сказал Элиот. - Доктор обладает квалификацией именно детского психолога.
- Протест принят, - лаконично сказал судья.
- Так что насчет Томми, доктор? - спросил я.
Она оторвала взгляд от Остина, сжала губы.
- Иногда, - медленно начала она, затем продолжила со все возрастающим убеждением, - ребенок попадает ко мне начисто опустошенным. Нам приходится начинать с нуля, чтобы сформировать новую личность. Ребенок так глубоко уходит в себя, что ничего другого не остается. Известны случаи, когда подвергшийся насилию ребенок становится совсем другим, например более агрессивным. В его поведении появляются какие-то странности.
Я посмотрел на Элиота, который внимательно разглядывал свидетельницу и не думал расслабляться. Я нахмурился и попытался поставить себя на место Элиота. Почему он не протестовал?
- Случай с Томми самый сложный во многих смыслах, - продолжала Дженет. Она обращалась прямо к присяжным, и они с увлечением следили за ней. Потому что на первый взгляд он не кажется ущербным. Но я обнаружила, что его зрелость - это тонкая скорлупа, за которой скрывается ранимая личность. Стоит надтреснуть эту скорлупу, задать ему вопрос о выборе правильного поведения, как наталкиваешься на очень, очень маленького мальчика, который не имеет представления, как себя вести. Он не ребенок, но и не взрослый. Томми десять лет, он скоро станет подростком. Но он не готов. Он безнадежно испорчен в плане секса, безусловно, но проблема еще глубже. Он просто пытается справиться с этим, и не очень успешно. Например, у него нет друзей. Он отделился от тех, с кем дружил, потому что ему трудно держаться с ними на равных. Он не знает, что такое норма. Это очень одинокий, очень несчастный маленький мальчик.
Я не кивал в знак согласия.
- Похоже на то, доктор, что вы описываете обыкновенного мальчика, который стоит на пороге пубертатного периода. Разве нормальные дети не чувствуют себя дискомфортно в таком возрасте?
Она убежденно покачала головой.
- Не до такой степени. Нормальные дети, мы их называем нетравмированными, знают, где они могут быть самими собой. Школа может пугать их, но они чувствуют себя хорошо в семье. Или с друзьями. Или им нравится школа, и они чувствуют себя там спокойно. Или в церкви, или со мной, часто со мной. Но у Томми нет такого места. У него нет "себя". Он надевает маску в любом окружении, внутренне же он просто напуган до смерти. Он меня очень беспокоит.
Я ожидал, что это выражение личного участия вызовет новый протест со стороны Элиота, но защита зловеще молчала.
- Доктор Маклэрен, Томми скрывал происшедшее долгое время, более двух лет. А потом выложил все, увидев обвиняемого по телевизору. Вам не кажется, что он выдумал эту историю, чтобы привлечь к себе внимание?
- Протестую, ваша честь. Вне зависимости от того, насколько профессиональна свидетельница, она не может знать, говорит он правду или нет. Присяжные должны сами это решить.
Я почти заглушил слова Элиота в стремлении расположить судью к себе.
- Уверен, суд понимает, - мягко сказал я, - что я не прошу свидетеля подтвердить, что Томми говорит правду. Я спрашиваю, может ли доктор сопоставить его поведение с поведением других пациентов? Конечно, - добавил я в таком тоне, будто мы с судьей хорошо это понимали и я говорил для менее проницательных, - для этого и вызывается в суд профессионал.
Судья Хернандес кивнул.
- Протест отклонен, - сказал он.
Я поспешил повторить вопрос.
- Похоже это на ложь, доктор?
Дженет говорила так, будто только мне требовались разъяснения и я сбивал ее глупыми вопросами.
- Конечно, это могла быть выдумка, - сказала она, - исходя из тех фактов, которые вы мне предоставили. Но они также указывают на то, что Томми говорит правду. Повторяюсь, у детей разные реакции. Многие из них тут же после случившегося сообщают об этом. Но многие скрывают это, иногда годами. Они чувствуют за собой вину. И конечно, ребенок боится того, что подумают о нем люди, когда узнают. То, как Томми рассказал, что случилось, увидев этого мужчину спустя много времени, будучи в безопасности дома со своими родителями, и то, что он, наконец, не может справиться со злостью и болью, я считаю, что это соответствует поведению ребенка, пережившего сексуальное насилие.
