Джей Брэндон - Волк среди овец
- Хорошо, - согласился Элиот, - несчастье может быть вызвано различными причинами, не так ли? Ребенка можно обидеть и чем-то другим, вовсе не подвергая насилию, и это достаточный повод, чтобы солгать, вы согласны, доктор?
- Да, конечно.
- Некоторые дети лгут не переставая! Вам не случалось в своей практике встречаться с патологическими лгунами?
- Возможно, с одним или двумя. Настоящих патологических лгунов, как это ни странно, очень мало.
- По крайней мере, вы с ними сталкиваетесь не каждый день, доктор?
Дженет промолчала.
Элиот продолжил:
- Если ребенок открывается по горячим следам, это указывает на правдивость, не так ли? Ребенку, охваченному болью и страхом, можно верить?
- Да. Большинство из нас...
- Но неделя проходит за неделей, и, борясь с чувством вины или страха перед незнакомцем, он молчит, и это оправданно, доктор?
- Дети могут и так реагировать.
- Хорошо. Прошло два года, ребенок окружен заботой родителей, он в безопасности, ему не приходит в голову фантазия обвинить кого-то в извращенности, пока в один прекрасный день, устроившись поудобнее перед телевизором, он видит сюжет о несчастье, приключившемся с другими детьми, его родители завороженно смотрят на экран, они сочувствуют жертвам, и только тогда мальчик решается поведать о своей истории. В это тоже, по-вашему, можно поверить?
Элиот еле одолел такую длинную тираду.
- В данном случае - да, - сказала Дженет, сумев справиться с волнением. - Я общалась со многими детьми, которые хранили молчание месяцами или дольше, никому не раскрывая свою последнюю тайну. Это нормально.
- Можно ли делать выводы, основываясь на времени признания? - спросил Элиот, как будто убежденный ее аргументами.
Дженет собиралась достойно ответить. Элиот наблюдал за ее терзаниями. Мне не приходило на ум, как можно ее поддержать. Воцарилось молчание.
- Многие дети скрывают правду, - неуверенно повторила Дженет.
Элиот с минуту сидел, постукивая карандашом по столу. Бастер дергал его за рукав, но Элиот не обращал на него внимания.
- Доктор Маклэрен, вы заявили, что вас очень беспокоит Томми.
- Да.
Элиот кивнул.
- И конечно, вы стараетесь ему помочь. Вы верите в то, что он вам рассказал, не так ли?
Случись мне задать такой вопрос, тут же последовал бы протест защиты. Говорил ли Томми правду, предстояло решить присяжным, а не свидетелю; Сам Элиот не раз повторял этот тезис.
Я насторожился.
- Да, я ему верю, - сказала Дженет присяжным.
- Несмотря на долгое молчание и отсутствие физического насилия?
- Это вполне объяснимо.
- Да, - сказал Элиот. - Ваша вера заставляет вас игнорировать любые несоответствия.
- Протестую. Недоказуемо.
- Протест принят, - сказал судья Хернандес. - Не спорьте со свидетелем. Прошу не учитывать последнее замечание, - добавил он в адрес присяжных. Как будто можно было просто забыть сказанное.
- Я хочу выяснить, лжет ли Томми, - сказал Элиот. Чувствуя, что я закипаю, он поспешил добавить: - Учитывая ваш многолетний опыт и сотни пациентов. Поясните, пожалуйста, что бы вас навело на мысль, что ребенок лжет?
- Ну, искажение фактов, например. Минимум упорства, когда в нем сомневаются.
- Как Томми, - внезапно сказал Элиот.
Дженет нахмурилась.
- Нет, - сказала она.
Элиот не унимался, он, казалось, пытался воскресить нечто в памяти доктора.
- Ведь были случаи, когда он отказывался от своих слов, признавался во лжи?!
Дженет, нахмурившись, покачала головой.
- Он ни разу не говорил, что ошибся? Что между ним и Остином Пейли ничего не произошло!
- Никогда, - твердо ответила Дженет.
Элиот в недоумении уставился на Дженет. Я похолодел. Элиот не задавал пустых вопросов. Он что-то припас.
После того как весь зал оценил его удивление, Элиот взял себя в руки.
- Тогда что еще? - спросил он. - Что укажет вам на то, что ребенок говорит неправду?
Дженет задумалась. Я хотел помочь ей, но не имел повода для протеста. Вопросы были обоснованными.
- Оговорки, - наконец произнесла она. - Если ребенок упускает важные моменты, это безусловно указывает на то, что он говорит неправду.
- Пытается, - с готовностью добавил Элиот. - Забывает детали.
- Ну, конечно, иногда память нас подводит, и часто дети забывают...
- Доктор, - мягко произнес Элиот, - вы снова оправдываете его.
- Протестую.
- Протест принят. Пожалуйста, не принимайте во внимание.
- Я говорю о самом факте изнасилования, доктор, - продолжил Элиот. - О внешности преступника. Сначала ребенок убежден, что его изнасиловал этот человек, потом указывает на другого, затем возвращается к первоначальным показаниям, это ли не настораживает?
- Да, безусловно. Но дети менее точны в деталях, чем взрослые.
- Они ведь иногда лгут, правда, доктор?
Ей следовало сказать "да". Отрицательный ответ пошатнул бы ее авторитет. Но ожидаемое "да" косвенно подтвердило бы, что и Томми мог солгать.
- Да, - ответила доктор Маклэрен.
Элиот не сразу отступился. Он несколько минут сидел молча, давая волю нашей фантазии обратиться мысленно к маленьким врунишкам и тому вреду, который они приносят. Когда очередь дошла до меня, я выпалил:
- Но ведь вы не думаете, что Томми лжет, доктор Маклэрен?
- Нет.
- Отсутствие физических повреждений, - спросил я озабоченно, - редкое явление?
- Напротив. Это нормально. - Дженет села на своего конька, утверждая, что признаки насилия на теле жертвы не обязательны.
Я позволил ей углубиться в историю вопроса, пока тема не была исчерпана. Думаю, мой следующий вопрос несколько удивил ее.
- Можно ли сказать, что дети часто с недоверием воспринимают взрослых, доктор?
- Я такого не наблюдала, - сказала она.
Меня не удовлетворила расплывчатость ответа.
Дженет отмела сомнения и продолжила более уверенно:
- Дети обычно приравнивают всех взрослых к родителям. Они хотят быть на них похожими в буквальном и переносном смысле. Когда малыш напуган или обижен, он инстинктивно кидается за защитой к взрослому. Так он поступает всегда, пока кто-то не злоупотребит его доверием.
- Что сбивает ребенка с толку?
- Рушится незыблемость его внутреннего мира, - подытожила Дженет.
- Обжегшись однажды, ребенок уже не знает, кому можно доверять?
- Да, точно. Ему не к кому обратиться.
Я покончил с вопросами. Элиот не возражал тоже. Было около шести, присяжные устали. Я удивился, когда Дженет отпустили и судья Хернандес вопросительно уставился на меня. Я наклонился к Бекки.
- Я что-то не так сделал?
Она показала мне свою копию обвинения, где подчеркнула все детали преступления, которые мы осветили в ходе свидетельских показаний. Оставалось надеяться, что мы сумели убедить присяжных.
Меня угнетала неизвестность и не позволяла сказать то, что я собирался.
- Обвинение закончено, ваша честь.
Судья коротко кивнул, повернувшись к Элиоту.
- Вы будете готовы начать утром, мистер Куинн? У вас есть свидетели?
- Есть, ваша честь. Мы будет готовы.
- Теперь я могу всех отпустить... - Судья Хернандес проинструктировал присяжных, прежде чем дать им уйти.
- Вот черт, - сказал я.
Бекки показала глазами на Элиота.
- Мне надо извиниться перед доктором, - добавил я.
Дженет не успела покинуть зал. Я подбодрил ее парой фраз и похлопал по руке. Репортеры, ожидавшие сенсаций, быстро ретировались, услышав мои нарочито громкие разглагольствования: "Этот парень еще пожалеет, что взбудоражил наш округ, клянусь!" И мы двинулись к выходу. Бекки, доктор и я.
- Прости, - сказал я Дженет на лестнице. - Я был обязан первым спросить тебя насчет медицинского заключения. Мне следовало получше тебя подготовить к его нападкам.
- Эй, - просто ответила она. - Я же говорила тебе, что это для меня не в новинку. Я и не ждала, что легко отделаюсь.
- Ну и хорошо. Легко сейчас говорить о перекрестном допросе, но я видел, как ее бросало в пот во время суда. Я обнял ее, и она дотронулась до моей руки. Мимолетно. Поднимаясь по лестнице, мы были игроками одной команды.
Войдя в кабинет, я обратился к Бекки.
- Он что-то пронюхал. - Я говорил об Элиоте. Бекки не надо было отвечать. - Но что? - добавил я.
- Что он может вызнать? - переспросила Бекки.
- О чем вы? - не поняла Дженет.
- Томми однажды отступился от своего рассказа в моем присутствии, сказал я, - кому еще он мог открыться?
Бекки пожала плечами.
- Может, родителям? Учителю или кому-то в интернате?
Я обратился к Дженет:
- Томми никогда не говорил тебе, что его обидчик кто-то другой, не Остин?
Дженет покачала головой.
- Клянусь, - улыбнулась она довольно иронично.
- Он блефует, - предположила Бекки. - Он стремится зародить у присяжных подозрения.
- Возможно, - сказал я. - Но это слабое утешение.
Элиот мастерски владел этой тактикой, в наших кругах подобное приветствовалось: посеять сомнение в показаниях свидетеля, но я бы очень удивился, если бы Элиот не имел на руках хотя бы каких-то доказательств. Он ведь об этом намекнул, когда убеждал меня, что Остин не виновен. Он был не промах.
