Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
- А это что, твой монастырь, что ли ? - бесцеремонно откликнулся Алекс. - Ты, что ли, в коляске ездишь ?
Виктор посерел: послать бы сейчас этого наглеца далеко...
- А ну прекратите ! - вмешалась Анастасия.
- Я лично прекращать не собираюсь. - окрысился Алекс, - - Если инвалиды живут среди нас, а мы не делаем вид, что они не существуют, они и вправду верят,что такие же, как мы, а мы - как они....
Раздосадованный Виктор махнул рукой:
- Да ну тебя... Тоже мне гений психологии нашелся...
Они уже гнали в сторону Садового кольца.
В этот момент Виктора окликнули по сотовому телефону.
- Чернышев, ты?
- Ну!
Звонил майор Ловягин из РУОПа, крутой, но уж больно неприятный мужик - маломерок.
- Тут тебе есть работенка...Начальство уже распорядилось. Приезжай бери... - Он в нескольких словах пересказал происшедшее с Ковальским. Место это, оно где-то в районе Каширки. Давай, жду.
- Едем в РУОП... - только и сказал Чернышев.
К разговору об отношении к инвалидам больше не возвра щались. Только Крончер спросил неожиданно:
- Как ты считаешь, Виктор? Мне что ж лучше по-прежнему делать вид, что мы все- гиды? Или мы все трое все-таки полицейские?
-Знаешь, - Виктор посерьезнел. - У тебя в Москве представитель полиции. Вот ты ему и задай этот вопрос. А пока все будет по-прежнему...
- Вон он сидит там, в коридоре. Я попросил подождать.
Ловягин ничем не выдал своего торжества, в конце-концов, он все-таки сбагрил этого мужика с его дурацкими фантазиями .
Чернышев отлично понимал разыгрывающееся перед ним действо. Майора Ловягина он давно отделил от фанатов: "темная лошадка".
Вообще-то, и не он, Чернышев, это первым заметил: чем меньшего роста человек, тем неукротимее кипят в нем амбиции.
- Тебя представить ему?
- Я уж сам.
- Давай. Он - Ковальский Андрей Станиславович. Видимо, поляк...
Станиславыч отогрелся в "газике" душой. Интеллигентного человека сразу видно. У этого и тон другой, и жесты без приблатнености.
"Сразу видно, - культурный человек..."
Напарники Чернышева - мужчина и женщина - ему тоже понравились. С ними он чувствовал себя гораздо увереннее.
- Да я по запаху это место найду, где я вылез из жижи...
Он даже хотел рассказать анекдот про ночного варшавского золотаря, ехавшего во главе зловонного обоза на бочке с дерьмом, но раздумал. Пришлось бы вспоминать встретившуюся на въезде в город пани-курву. А тут дама...
Он закашлялся.
- Поганое место...
Как и Ловягин, Чернышев тоже подумал: на Каширку надо, в больницу... Там рядом Онкологический научный Центр.
Другого похожего места в этом районе не было. Да и милицейский патруль, доставивший Ковальского в Тридцать Четвертое, подобрал его в районе Каширского проезда. По-видимому, выбравшись из подвала, бедолага перебежал Каширку и направился по Старокаширскому шоссе к Варшавке. В одном из домов между обоими шоссе был и мебельный магазин. Возможно, Ковальский говорил именно о нем.
- Напомните, пожалуйста, описание "скорой"... - попросил Чернышев.
- Я же говорил...
За эти сутки со Станославычем беседовало несколько человек, и он уже не помнил, кто и о чем его спрашивал, кому и о чем он рассказал.
- Я такой не видел. На базе "Мерседеса". Между кабиной и кузовом на окне пестрая шторка...
О " Крокодиле Гене" перед стеклом у водилы он забыл, а, может, посчитал, что уже упоминал не раз. Но именно Чернышеву и его группе сведения об этом не поступили.
- Еще запаска сзади...
Чернышев переглянулся с партнерами.
Приметы "амбуланса" сходились с теми, что указал инвалид - афганец, и они сами видели на Триумфальной... Машин этих становилось в Москве все больше.
Такой же "амбуланс" стоял во дворе в хозяйстве у Рындина, да только "Милосердие,97" находилось не на Каширке, а далеко отсюда, в самом Центре!
Они не заметили, как подъехали к комплексу больничных зданий. К большому разочарованию Ковальского и членов оперативной группы оказалось, что территорию больницы пересекало нсчетное количество тропинок, заканчивавшихся отверстиями в решетке забора. При свете дня все выглядело абсолютно другим.
Словно потерянный кружил Ковальский между корпусами.
- Не нервничайте...
Чернышев знал эту больницу.
Одно из зданий - наиболее престижное - числилось за Литературным фондом России, и все друзья отца, и отец тоже, не раз укладывался с повышенным давлением в "писательский корпус". Палаты там были просторные, на одного человека. Удобно, можно работать и даже принимать посетителей.
Длиннющими тоннелями, не поднимаясь на поверхность, тяже лых больных перевозили отсюда в другой - центральный корпус: на рентген, в операционные, реанимацию. Кроме того по этим же туннелям ежедневно развозили еду...
Виктор со своей командой сразу же направился в центральный корпус, растянувшийся едва ли не на километр. Устрашенная их решимостью гардеробщица, ни о чем не спрашивая, приняла у них одежду. Узнав, где располагается начальство, они мимо киосков с галантереей, книгами и одеждой они прошли к лифту.
Их принял заместитель главного врача по хозяйственной части. Но рассказывать ему, что произошло, они не стали. Поинтересовались арендуются ли какие-нибудь помещения посторонними коммерческими структурами. Тот что-то промямлил: якобы и сам не полностью в курсе дела.
- Видитке ли происходит определенная коммерциализация медицины. Необходимость содержать себя. Но лучше, - посоветовал он, - обсудить этот предмет непосредственно с главным. А что, собственно...
Чернышев, когда у него пропадало настроение, становился весьма невежливым собеседником, и каждый кто лез к нему с вопросами, рисковал напороться на откровенную грубость. Зам главного быстро это почувствовал, потому не продолжил, а только спросил:
- Могу ли я чем-то быть полезен?
- Я сам позже скажу вам об этом...
Тот с улыбкой развел руками.
Без проводника они лифтом спустились в подвальное помещение. Оно оказалось огромным, с идущими по сторонам ответвлениями, отсеками. Коридоры даже днем были пусты, только время от времени впереди или сбоку мелькала фигура в больничной пижаме или белом халате.
Станиславыч напрягся, когда вошли, губу закусил. Но ничего вокруг ни о чем не говорило его памяти.
По указанию Чернышева, и Анастасия и Крончер, каждый в отдельности, набрасывал для себя схему размещения помешений. По большей части они оказались запертыми...
- Тут дверь не та, а тут замок не врезной...
Главное же, нигде в конце отсеков они не обнаружили ни одного окна, поднятого над полом настолько, чтобы человек обычного роста не мог до него дотянуться...
Они повернули назад. Вышли во двор. Зашли с тыльной стороны здания. Дурнопахнущие контейнеры, о которых рассказывал Ковальский, были уже вывезены. Нигде не было видно и коробок от лекарств.
В конце центрального здания в одном месте виднелась
кирпичная кладка, но она была значительно ниже той, какую обрисовал Ковальский. Кроме того, рядом не было окон. И это все тоже мало походило на то, что рассказывал Станиславович.
Мужик просто расстроился:
- Вы мне верите ? Нет, правда, - верите ?
Виктор должен был его успокоить.
- Верю, и еще как, - На него Чернышев не держал ни малейшего зла, был терпелив и покладист. - То, что мы пока еще ничего не нашли - ни о чем не говорит. Разыщем, не сомневайтесь, - и он успокаивающе похлопывал Ковальского по руке.
Впереди, за забором, высилась огромная, похожая на вытянутую литровую банку, башня Онкологического научного Центра. Они прошли туда.
Тут тоже был заместитель главврача, ведавший всем сложным хозяйством. Чернышеву показалось, что он отнесся к их визиту с подозрением. К Онкоцентру тянулось немало жучков, зарабатывавших на новых "чудодейственных" препаратах.
Там, в Онкоцентре, было еще больше помещений в подвальном этаже и обследовать их все в течение одного дня не было никакой возможности.
Подвалы, описанные Станиславычем, на эти не походили: не было и мертвенно-бледного света, который он видел ночью.
Снаружи обнаружили мусорные контейнеры с пищевыми отходами, но кирпичная кладка, через которую перелезал ночью Ковальский, отсутствовала начисто. Коробки из под лекарств тут оставляли в подсобном помещении, которого, клялся Станиславыч, там, откуда он бежал, и в помине не было.
- Нет, похоже, там, где мы были, больше подходит...
Они снова вернулись в центральный корпус.
В подвал спустились теперь другим лифтом, попали в другой отсек. Отсюда знакомым ему туннелем Чернышев вывел их в "писательский" корпус, но это им снова ничего не дало.
Между тем, известие, что в подвале больницы милиция что-то ищет быстро распространилось среди ее обитателей...
В новом корпусе к ним подошел врач, симпатичный, молодой мужчина в белом халате и шапочке, с рукой подвешенной на бинте через шею. Представился. Фамилия оказалась грузинской,имя-отчество и внешность абсолютно русские.
