Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой
– Убийства в состоянии аффекта самые непредсказуемые, – также тихо проговорила тетка в ответ.
После недолгого молчания Вадим снова проскрипел, интенсивно бледнея, хотя казалось, что он уже достиг достаточного тона, чтобы сливаться с побелкой.
– Зачем же вы заставили подозревать Дениса Камелькова?
– Я прорабатывала версии. Версия с бывшим любовником была ошибочная. Следствие, само собой, прорабатывало ближний круг. Как известно, обычно на нем чаще всего работа и заканчивается.
– А если вы и сейчас ошибаетесь?
– Возможно, – ответила Вика, глядя в стальные глаза гостя, которые сейчас были без своей обычной защиты в виде очков. – Понимаю, если это ошибка, то она будет страшным ударом по репутации вашей семьи, да и моей тоже. Ведь журналисты не просто поспешат раздуть сенсацию, они еще и чего не было насочиняют, – добавила она. – Поэтому я хочу кое-что проверить…
– Проверить? – в ужасе отшатнулся Вадим.
– Да. Я посмотрела фотографии квартиры вашего брата и его жены и у меня возникла мысль… Она довольно …шальная. У вас ведь есть ключ от квартиры вашего брата?
Глава 22
Последний штрих
Осторожнее с тем, что вы постите на Фейсбук.
Что бы это ни было, это еще всплывет
когда-нибудь в вашей жизни.
Барак ОбамаТот факт, что квартира опечатана, не смутил никого: охотничьи псы шли по следу.
Войдя в квартиру, я подумал, что, наверное, вот так и пахнет убийство. Именно убийство, а не естественная смерть: спертый запах много дней не проветривавшегося помещения с примесью запаха крови, чужого пота, медикаментов и еще чего-то непонятного, тревожного.
Вика остановилась посередине комнаты. Мы с Вадимом остались стоять в дверях зала. Фотоаппарат, который Света заботливо приготовила для того, чтобы запечатлеть мужа с лобстерами, увезли в кримотдел. Не было ни тарелок, ни самих ракообразных. О произошедшей трагедии свидетельствовали порядок, наведенный чужой незаботливой рукой и этот ни с чем не сравнимый щекочущий тревожный запах.
– Если моя версия верна, то, поняв, что убил жену, ваш брат принял решение уйти из жизни. Буквально в ту же минуту. Иначе криминалисты установили бы разницу во времени смерти, но медэксперт определил их в один временной промежуток.
Слово «убил» Вика произнесла впервые, и Вадим содрогнулся от его звучания, отшатнулся, как от ледяной струи, но быстро взял себя в руки, продолжая слушать и наблюдать.
– Валерий действовал в состоянии аффекта, это совершенно очевидно. Но аффект быстро прошел, и к моменту самоубийства ваш брат имел вполне четкий план действий. По типу личности он отличник, престижник, человек, привыкший доказывать свой высокий жизненный статус, поэтому просто признать, что жизнь обрывается так глупо и бездарно ему было колоссально трудно. Куда как лучше в этом ключе выглядит насильственная смерть. Поэтому он инсценирует убийство. Он повязывает пояс, которым задушил жену ей на талию, – это почерк заботы, так иногда делают сексуальные маньяки или преступники, испытывающие раскаяние. Сознательно или нет, но Валерий выставляет себя и жену жертвами маньяка. У него нет времени и возможности выносить вещи и ценности, чтобы заставить поверить в версию с ограблением. Валерий открывает дверной замок, создавая иллюзию, что убийца вышел через дверь. Разбрасывает по полу еду и посуду, имитируя следы борьбы. Именно поэтому соседи ничего не слышали. Ничего не было. Не было никакой борьбы. Это инсценировка. В общем, остается выяснить только одно, где салфетка, которую Валерий использовал в качестве кляпа?
– Спрятать вне квартиры не было времени, – вставил я свои пять копеек.
– Совершенно верно, – кивнула Вика.
– Значит, пресловутая салфетка внутри? – удивился вампир. – Но ведь квартиру обыскали вплоть до миллиметра.
– Да, – снова подтвердила Вика, оглядываясь. – И тем не менее, салфетку не нашли.
– Так может быть, салфетки все-таки нет? Ведь вы не следователь, а всего лишь филолог. И я бы даже сказал – сочинитель, – добавил Вадим, но ни раздражения, ни особой уверенности в его голосе я не заметил.
Фраза собеседника была откровенно конфликтной, но Виктория зацепилась за нее по-своему.
– Да, вот именно, вы идентифицируете меня с моей профессией. Это нормально. В социуме мы все выполняем какие-то свои функции, мы неотделимы от них, а если вдруг отрываемся насильно, то чувствуем себя неуютно. Как ваш брат в мире вечеринок и техники продаж. Что у него была за диссертация? – неожиданно перевела тему Вика.
Вадим задумался:
– Хм, я точно не скажу. Что-то про анализ силы сопротивления различных веществ. Или что-то в этом духе. Она не дописана, я уже говорил.
Виктория прошла в комнату, где стоял письменный стол и компьютер. В тумбочке под компьютером лежали какие-то графики и листы с формулами, видимо, давно заброшенные: края листов измялись, бумага была немного желтоватая, к тому же следователи основательно переворошили их, сложив кое-как, поэтому вся эта куча выглядела совсем сиротливо.
– Это для диссертации?
– Я не знаю, – ответил Вадим. – Хотя, подождите, есть ящик с готовыми расчетами и спектрами, утвержденными для работы. В столе. Это точно для диссертации. Только зачем вам?
Виктория склонилась над столом и извлекла на свет все его содержимое, добавив туда и кучу из тумбочки. Получилась небольшая горка листов с результатами экспериментов Валерия Романихина.
– Внушительная работа, – присвистнула Вика, перекладывая листы. – Говорите, диссертация не дописана?
– Остались практически последние штрихи – эксперимент был сделан, нужно было лишь оформить все это.
– Если это готовый результат, то черновиков должно быть чудовищное количество? – предположила Вика.
– Возможно, – пожал плечами Вадим.
– Раз диссертация не готова, то вряд ли ваш брат выбросил черновики, – продолжала свою линию Вика. – Даже если большая часть работы на компьютере, должны остаться спектры и графики, которые он приносил из лаборатории.
– После того, как Валера ушел из университета, я за это не поручусь, – грустно отозвался брат покойного.
Вика полюбопытствовала насчет остальных ящиков, но ничто не привлекло ее внимания.
– Вот я свои черновики храню в мешке на балконе. Иногда перебираю, нахожу много интересного. В основном, о себе прежней, – сообщила зачем-то тетка.
– Я тоже, – слабо улыбнулся Вадим. – Всегда заставляешь себя выкидывать.
Виктория резво пересекла комнату и остановилась у балконной двери:
– Вряд ли ваш брат был оригинален, – сказала она, дергая за ручку.
Дверь подалась легко. Все втроем мы вышли на просторную лоджию, обложенную деревянным сайдингом. Здесь было прохладно, но не так как на улице. По бокам лождии обнаружились встроенные шкафы, в которых, как водится, хранились самые различные предметы от топора до старых журналов. Вадим нашел выключатель и при тусклом свете небольшой лампы под потолком Виктория открыла сначала первый, потом второй шкаф. Мы ждали несколько минут, становилось холодно, Виктория только гремела кастрюлями и какими-то банками с краской, оставшимися после ремонта. Я оставил куртку в прихожей и уже основательно замерз. На лице Вадима застыла гримаса напряжения. Освещенный слабым желтоватым светом, он выглядел зловеще. Минут через пять Вика выпрямилась, чтобы констатировать, что она ошиблась. Черновиков здесь не было.
Погруженная в молчание она сделала шаг в сторону двери и оказалась нос к носу с Вадимом, который стоял всё так же не шелохнувшись.
– Идемте, – сказала она тихо.
– Я вспомнил. На антресолях, – проговорил Вадим своим загробным басом.
– На антресолях?
Мы оглянулись. В свете лампы действительно были заметны петли в сайдинге, который маскировал еще одну секцию шкафа. Секцию без ручек, поэтому мы не сразу увидели ее.
Брат Вадима действительно оригинальным не оказался. На антресолях хранились два икеевских ящика максимального размера, до верху набитые распечатками, ксерокопиями, фотокопиями и разными другими материалами с формулами и графиками, текстами докладов и прочим, дорогим сердцу всякого ученого, хламом.
– Почему вы думаете, что салфетку могли спрятать именно сюда? – спросил Вадим.
– Потому что диссертация – это единственный уголок личной территории вашего брата. Посмотрите на обстановку – японские веера на стене, модный ковролинчик, кожаная мебель со змеиным принтом, плазма во всю стену, отсутствие шкафов с книгами, но зато есть сервант, набитый посудой, которая считается писком в области декора: мятый фарфор со стразами и целый сервиз на двенадцать персон с золотым покрытием, – это все территория Светланы. Все это чудовищно дорого. И так же чудовищно безынтересно вашему брату.
Мы с Вадимом стащили ящики и вывалили их содержимое на пол в комнате. В отличие от бумаг в рабочем кабинете эти коробки действительно смотрели менее тщательно, если на них вообще обратили внимание. Многие листы были спрессованы и отделялись с трудом.
