Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой
«Ты идеальная мамочка для нашего сына», – эта фраза на разные лады несколько раз повторена Валерием на стене Светланы. Чуть ли не единственное его личное высказывание. Однако должны быть улики – от просто нерадивой мамаши до «мальчика с обожженными ножками» все-таки согласитесь – далеко. Тут мне помогли соседи и очень неожиданно. Следователи считают, что опрос соседей не дал ничего. Мол, все согласны, что семья идеальная, крики слышали, но подумали, что это наркоманы и больше ничего. Однако одна довольно экстравагантная, если не сказать сумасшедшая женщина заявила о том, что Света отводила больного ребенка в садик. Никто не обратил внимания. Действительно, даже если и так, какое это имеет отношение к убийству? Кроме того, гражданка Новикова и вправду производит впечатление абсолютно больного человека: обзывается, подглядывает за соседями в глазок, кричит, носит странные наряды… Но я ей поверила и знаете почему?
– Потому что она цитировала Шекспира? – не удержался я.
– И поэтому тоже, – улыбнулась в мою сторону тетка и сразу же снова стала серьезной. – Но главным образом потому, что она умеет наблюдать. Мы сейчас слишком заняты и, крутясь в вечном цейтноте, не замечаем очевидного. Все соседи сказали о Свете и о Валере то, что те им транслировали: идеальная семья. Но у той странной женщины в тюрбане было гораздо больше времени. Когда-то она работала в театре и привыкла наблюдать. Не важно, действительно ли она там была билетершей или актрисой, кстати, все-таки первое, я проверяла. Главное, что там она научилась наблюдать за людьми и подмечать детали. Пусть даже у соседки не все в порядке с головой, но этой всевидящей и всеслышащей головы вполне хватало, чтобы замечать очевидное: неработающая мамаша водила в садик температурящего, рыдающего ребенка. Вашим родителям, Вадим, я лично не смогла задать вопрос: слишком уж трудно было с ними встретиться, но я попросила Бориса спросить вашу мать, что она думает по поводу того, как ее невестка обращалась с сыном. И что она, думаете, мне ответил? Правильно, она не стала отвечать на этот вопрос. Отказалась отвечать. В данной ситуации – это хуже, чем соврать. Так откуда эти признания на стене Светланы?
– Создавали видимость? Как всегда? – спросил я, потому что Вадим не двинулся с места и не повел ни одним мускулом, являя страшный статуарный вид.
– Нет. Валера не идиот, как мы могли убедиться. Он хорошо изучил психологию своей жены, поэтому он сделал попытку убедить ее теми средствами, которыми пользуется она сама. Если все ее друзья увидят, что она идеальная мама, возможно, ей придется стать такой. Он простил бы ей все. Он любил ее, как ни странно, и был готов жертвовать собой. И он просил только одного: стать хорошими родителями! Ребенок, сын, тот, кто мог бы воплотить все то, чего не воплотил отец. Ребенок – это была единственная надежда вашего брата вырваться из круга потребления…
– Как ни странно, – вдруг произнес Вадим, очнувшись.
– Что «как ни странно»? – удивилась тетка.
– Вы сказали «он любил ее, как ни странно»…
– Да, я так сказала, и что?
– Почему для вас это странно?
– А для вас нет?
– Я спросил про вас.
– Ну, я познакомилась с ее текстами, то есть с нею, по-моему, вариант довольно скучный.
– Скучный?
– Совершенно верно. Скучный.
Вадим подался вперед и вперился глазами в собеседницу.
– Но ведь она не дура? Не кретинка? Не идиотка? В медицинском смысле… – настойчиво перечислял вампир.
– Отнюдь. Я бы сказала, что в человеческом смысле она маленькая цепкая акулка.
– Хитрая, как вы полагаете?
– Думаю, да. Совершенной простушке было бы не под силу войти в такую семью. У нее определенно был план – сыграть на своей внешности, а также желании ваших родителей стать дедушкой и бабушкой. Да, она по-житейски хитра, – подтвердила Вика.
– Тогда почему же эта хитрая акулка, как вы говорите, не пообещала моему брату стать хорошей матерью, когда он вытащил кляп, а? Тогда бы все было хорошо. Ничего бы… не было, – голос Вадима скрипел, как будто он сидел на нашем диване не двадцать минут, а целую вечность и уже успел проржаветь.
– Вопрос в точку! – Вика одарила нас восхищенным взглядом: как ни крути, а к вопросу о кляпе чувак вернулся через три итерации и на новом витке.
Впрочем, Вадим даже не среагировал, бесстрастно наблюдая, как она соскочила с кресла, но моментально плюхнулась на место, сообразив, что афишировать азарт сейчас не слишком правильно.
– Действительно, почему не пообещать супругу, того, о чем он просит и тем сохранить и жизнь, и семью? – продолжала она. – Ведь это так просто: «Да, я буду хорошей мамой, буду заниматься с малышом». Но тут-то и вспоминается исследование про «немамию». Мальчик с обожженными ножками! Почему мать мучает мальчика, заставляя его кататься на горках со здоровыми детьми? Она садистка? Вовсе нет! А что же тогда?
Мы с Вадимом молчали. Я не имел версии, он, видимо, тоже.
– Есть варианты? – повторила она. – Ок, попробуем зайти по-другому, – проговорила Вика поле недолгого ожидания. – Какой вывод о народных представлениях можно сделать из поговорки «Любовь зла, полюбишь козла»?
– Вика!
Я предпринял решительную попытку остановить скачки ее холерического интеллекта, но она махнула рукой, дав понять, что контролирует ситуацию.
– Мы почти у цели. Итак: любовь, козел? Что тут можно сказать?
– То, что в данном народе плохие представления о любви? – я решил поддержать ее, потому что Вадим только гневно пыхтел и стрелял глазами.
– Нет, – возразила она. – О любви из этой поговорки нельзя сделать никакого вывода. А вот о козле вывод сделать можно.
Мне начало казаться, что она бредит.
– Козел, – продолжала Вика, – козел в данной культуре, то есть в русской, оценивается как нечто плохое. В то время как, например, у финнов Йоулоппуки – «рождественский козел» – символ Нового года и любимый фольклорный персонаж. Вот в этом и была моя главная ошибка, понимаете? – обратилась она к нам с Вадимом, но мы ничего не понимали в этих ее козлах. – Я не приняла во внимание тот факт, что языковая картина мира может не совпадать у разных социальных групп. Я исходила из того, что она совпадает в конкретной возрастной группе. Но наши убитые – Света и Валерий – представители разных социальных групп. Он – представитель потомственной интеллигенции. Она – девушка с окраины без стойкой привычки к саморазвитию. Видеоряд счастливой жизни с друзьями, вечеринками, пикниками, красивыми интерьерами, путешествиями, который она выкладывала на своей странице, они воспринимали по-разному. Она – как идеал жизни, к которому и надо стремиться. Он – же быстро наигрался во все это и начал воспринимать этот вечный праздник как назойливый кич, как беду, практически трагедию своей жизни. Для него ребенок – это личность, маленький человечек. Для нее – часть ее семейного статуса, совершенная живая кукла, которую можно сдать на хранение бабушкам и вытащить, когда принцесса пойдет на бал!
Виктория замолчала, гладя на нас победно-снисходительным взглядом, как, возможно, смотрели конкистадоры на доверчивых индейских вождей. Однако желаемого эффекта своим рассказом наш конкистадор не добился.
– Рад, что вы нашли складное научное объяснение вашей версии. Вставите в диссертацию, будет смотреться, – снова проскрипел Вадим.
Однако он не сдержался:
– Но ведь это убийство! Вы понимаете, убийство ЧЕЛОВЕКА! Я сам социолог, и я знаю, что такое разные социальные группы. Но разный язык еще не повод… Ваша версия – это дешевая театральная декорация, она вся из головы – это обман, мишура, литературное шарлатанство! Где доказательства? Ничто не подтверждает ваши слова!
– Ответ Светланы вместо того, чтобы успокоить, стал еще большим раздражителем для вашего брата, – продолжила Вика, как будто не обращая внимание на адские крики гостя. – Лингвисты называют это языковой картиной мира. В картине мира Светланы просто не было ничего из того, что хотел услышать ваш брат. Не потому что она глупая, а потому что она другая. Мы никогда не узнаем, что именно она сказала: «поедем все вместе на Гоа» или «я куплю нашему сыну костюмчик медвежонка», или «пригласим друзей в ресторан, и закатим вечеринку». Но я не сомневаюсь, что она сказала что-то в этом духе…
– Да, вы правы, это в ее духе, – грубо оборвал Вадим, – Но еще раз повторяю… – он снова повысил голос, но вдруг запнулся и добавил уже другим тоном, почти на грани слышимости. – Конечно, Светлана сильнее Валерки во всех отношениях. Спорить с нею, это как с самой жизнью спорить. Вы думаете, мой брат не понимал этого? Что загнал себя в самую пасть, в самое горнило? Понимал, конечно, но убивать… Да еще так… Засовывать в рот салфетку…
– Убийства в состоянии аффекта самые непредсказуемые, – также тихо проговорила тетка в ответ.
После недолгого молчания Вадим снова проскрипел, интенсивно бледнея, хотя казалось, что он уже достиг достаточного тона, чтобы сливаться с побелкой.
