Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой
– Он не прошел, потому что появилась Светлана.
– Но вы же настаиваете на том, что Светлана ни в чем не виновата? Или вы так говорите на людях, а на самом деле считаете по-другому? – моментально захлопнула ловушку тетка, но вампира не так легко было раскачать традиционными методами.
– Вика, вы неглупая женщина, – с ледяным спокойствием проговорил он, отчего я невольно покосился на шкафчик, куда Вика складывала свои шпионские гаджеты, в том числе и тревожную кнопку, прикидывая, сколько времени мне понадобиться, чтобы завладеть ею. – Но не подменяйте, пожалуйста, логическое основание моих рассуждений, – продолжал Вадим. – Я говорил, что Света неплохая в принципе: не пьет, не курит, готовит хорошо, веселый беззаботный человек. Всегда позитивчик, как сейчас говорят.
Виктория внимательно смотрела не в глаза, а почему-то на лоб Вадима, будто намеревалась высверлить меж бровей вампира третий глаз и подсмотреть что он думает внутри себя, когда произносит все эти правильные и мудрые вещи.
– Но, безусловно, когда эта шикарная, эффектная красотка, появилась в жизни моего брата, у него началась совсем другая жизнь, – закончил Вадим.
– Яркая, веселая, беззаботная, – подхватила Вика. – В сущности, ведь ваша семья не бедна, нет ничего проще, чем обеспечить детям жизнь как на рекламном плакате. И ваш брат был счастлив. Да что уж там, – просто крышу сорвало. Не будем забывать и про гормональный всплеск, шутка ли, до двадцати шести или двадцати семи лет оставаться девственником, а тут вдруг – открылись желанные врата…
– Почему вы думаете…
Но Вика уже прервала его:
– Не спрашивайте, откуда я узнала про девственность. Вы сами сказали, что до Светланы постоянной девушки у Валеры не было. Но я думаю, что не было никакой. У меня даже имелись подозрения по поводу нетрадиционной сексуальной ориентации вашего брата, но, скорее всего, его жеманная манера выражаться в социальной сети – это результат влияния той же Светланы и ее окружения, так как собственных друзей у вашего брата было немного, и он быстро перенял манеры жены и ее подруг. Все эти «покупочки», «айфончики» и «милые посиделки» – это, конечно, речь Светы. Небольшой опыт общения с женщинами подсказан самим выбором Светланы. Поначалу мы всегда бросаемся на яркую внешность, это закон первого раза. Чем ей удалось его окрутить? Да в сущности лишь тем, что она женщина. Если бы у Вадима были до нее хоть какие-то серьезные отношения, думаю, он был бы более устойчив к этому фактору. Так вот, собственно, дальше. А дальше все банально. Ваш брат честолюбив. А как же! В такой семье как ваша, честолюбие прививается с младых ногтей, в этом залог успеха на научном поприще. Ведь в науке, особенно на первых порах, многое делается ради имени, ради известности, ради будущей научной репутации. Это впоследствии, если повезет, и деловая хватка не подведет, наука будет приносить доход, как случилось с вашими родителями. Итак, Валера ушел из науки на самом трудном ее этапе, начал зарабатывать, как все. Жену это устраивало: работа мужа, плюс родители помогают. Теперь ваш брат беззаботный потребитель. Но Валера сменил стиль жизни, а не личность. Он все так же ориентируется на мнение окружающих, он кричит везде, как он счастлив, но поскольку сам не очень уверенно владеет этим языком, то с задачей прекрасно справляется жена, а он лишь поддакивает. Он отдаляется от прежних знакомых из научного мира, входит в круг друзей Светланы, и убеждает себя самого, вас, родителей, что именно это ему в жизни необходимо. Именно это и есть его путь: семья, жена, родившийся сын, свое гнездо, рестораны, концерты, фитнес. Глупость, вы скажете? Невозможно? Отнюдь – гормоны убедительный инструмент давления. Сила гормонов сильнее силы разума – доказано эволюцией.
Вадим слушал очень внимательно, иногда кивал, будто соглашался, иногда лицо его выражало недовольство, время от времени он щурился, как будто собирался протестующе заявить что-то вроде «ну, это уж слишком», однако почему-то он молчал, а Вика продолжала:
– Но действие гормонов недолговечно. «Любовь живет три года». Или чуть больше, или чуть меньше… Как бы то ни было, примерно через два с небольшим года ваш брат начал скучать. Скучать по прежней жизни, по тихим вечерам в библиотеке, по таким же, как он сам, замкнутым интровертам и одухотворенным искателям. По всем этим ненормальным, которые так непохожи на обычных нормальных людей, которые такие сложные, но такие свои. Но как сдать назад? Слишком много сделано громких заявлений. Слишком прочно он завяз в другой жизни, почти три года – для современной науки большой срок. Все, с кем он работал, сотрудничал или соперничал ушли далеко вперед. Да и Светлана была бы резко против, а бросать женщину с ребенком – это уже совсем никуда не годится. Ваш брат все это понимал и глубоко страдал…
– Ничего не понимаю! – воскликнул Вадим, резко вскакивая с места.
– Пока все по тексту, – ответила тетка, напряженно наблюдая за гостем. – Вадим, вы сказали, что почти не общались с братом в последнее время? – продолжала она. – Не после женитьбы, что было бы более логично, если бы он обиделся на ваш негативный отзыв о молодой жене, а именно в последнее время. То есть Валера замыкался, отдалялся постепенно. Эмоция росла, депрессия усугублялась тем сильнее, чем больше Светлана пыталась развлечь мужа. А ведь она пыталась. Она неплохая, вы сказали, и ни в чем не виновата. Верно! В меру своих сил она пыталась сделать все, чтобы муж не скучал. Но жить в окружении вечных валентинок и рекламных плакатов… О, это сущая пытка, если ты воспитан в иначе. Ваши родители заведомо испортили вас с братом для беззаботной жизни эпохи потребления. Поэтому, чем больше старалась Светлана на поприще праздника, тем больше тосковал Валера. Сколько это могло продолжаться? Пять, десять лет, могло и всю жизнь. Если бы не роковое стечение обстоятельств.
– О, господи, какое еще роковое стечение? Что за терминология? – прошипел Вадим, наступая на нас от окна темным силуэтом.
– Роковые обстоятельства – это конгресс, – продолжала Виктория, не обращая внимания на его реакцию. – Город выигрывает сумасшедший грант и проводит не просто всероссийский, а всемирный конгресс физиков. Город в растяжках и рекламе, по ТВ идут сюжеты о звездах отечественной и мировой науки, посетивших наш город. Вашему брату звонят и пишут старые знакомые, многие из которых еще не в курсе того, что Романихин-младший больше не в науке. Коллеги выступают с докладами по теме, которая ему далеко не чужая. Вот он, как говорят психологи, триггер. Вот он безжалостный башмак, наступивший на больную мозоль. У парня раскрылись глаза – прятаться больше не за что. Скучная работа менеджера, глупая круговерть развлечений, жена любимая или уже не любимая? Прекрасная? Да, безусловно. Но какова цена обладания этой красотой? Ребенок, который воспитывается у бабушки и дедушки, потому что его родная мама просто не готова к своим материнским обязанностям. Возникает резонный вопрос: чего ради все эти жертвы? И вот со всеми этими вопросами в голове он приходит вечером домой, а там… лобстеры.
Я украдкой посмотрел на Вадима. Куда клонит Вика он, конечно, сообразил, но теперь, когда прошла первая бурная реакция, он спокойный и бледный, как от болезни, снова занял свое место в кресле.
Обычно даже в делах о клевете или оскорблении, люди начинали требовать доказательств: более существенных улик, чем просто слова. «Это только текст!», – кричали осрамившиеся журналисты. – «Это вовсе не моя гражданская позиция!».
Вадим же сидел неподвижно, вперив холодные глаза в точку пространства недалеко от Викиной головы и, как говорят в таких случаях, весь превратился в слух. Главное, чтобы он не превратился в гнев. Я снова глянул на ящик, где лежала тревожная кнопка.
– Я только никак не могла понять про кляп, – продолжала Вика. – Что за странные манипуляции? Вставить кляп, потом вытащить его, потом снова вставить, придушить. Кляп вставляют, чтобы жертва не кричала, а вот вынимают… Вынимают, само собой, не для того, чтобы дать ей возможность звать на помощь. И действительно, Светлана почему-то не стала звать соседей, когда кляп вынули, хотя она была жива в этот момент, но не попыталась спасти себя. Не логично… Но если мое предположение верно, то все эти манипуляции легко объяснить желанием преступника поговорить. Да, именно, поговорить. Когда Валерий засовывал Светлане кляп, он был еще только преступником, избивающим в порыве ярости свою жену, но не убийцей. Он не собирался убивать. Предположить такого не мог. И она поверила ему. Она думала, что скажет то, что тот хочет услышать и все закончится. Вернется прежняя жизнь… Что же хотел услышать ваш брат? Обещание больше не есть лобстеров? Вряд ли. Не таскаться по ресторанам? Мелко. И тут, как всегда, мне помог другой текст из далекого прошлого, о котором я давно забыла. Немамия – страшный диагноз эпохи потребления. Приглушенный материнский инстинкт, нежелание заниматься воспитанием ребенка, который отходит на второй план, не выдерживая конкуренции с хлопотами по поддержанию статусного имиджа. Ребенок-кукла. Вот что тревожило вашего брата не меньше, чем крах собственной научной карьеры.
