Майкл Коннелли - Пятый свидетель
— Сержант, после того как вы прибыли на место преступления и осмотрели его, вы вызвали следователей, медэкспертов и криминалистов?
— Да, я связался с диспетчерской, подтвердил, что совершено убийство, и попросил прислать обычную следственную бригаду из ван-нуйсского управления.
— И продолжали контролировать место преступления до ее прибытия?
— Да, как обычно. Потом передал эту функцию прибывшей бригаде. Если быть точным, детективу Керлену.
— Понятно. А пока происходила передача, вы обсуждали с Керленом или с кем-нибудь другим из офицеров полиции вероятность того, что убийство произошло из-за покушения на ограбление?
— Нет, не обсуждал.
— Вы уверены, сержант?
— Абсолютно.
Я сделал вид для присяжных, что записываю что-то в блокнот.
— У меня больше нет вопросов.
Ковингтона отпустили, его место занял один из медиков бригады, приехавшей по вызову службы 911, который подтвердил, что к моменту их прибытия жертва была мертва. Он провел на свидетельском месте всего минут пять, поскольку Фриман хотела лишь, чтобы он подтвердил факт смерти, а мне его перекрестный допрос ничего дать не мог.
Следующим был брат жертвы, Натан Бондурант. Его вызвали, чтобы он засвидетельствовал факт опознания им жертвы — рутинное требование. Фриман использовала его также для того, чтобы, как и в случае с фотографиями, взбудоражить эмоции присяжных. Он со слезами на глазах описал, как детективы привезли его в судебный морг, где он и опознал в убитом своего младшего брата. Фриман спросила его, когда он в последний раз видел брата живым, что вызвало новый поток слез, пролитый во время рассказа об их совместном с братом посещении баскетбольного матча «Лейкерс» всего за неделю до убийства.
Существует практическое правило: не трогать плачущего свидетеля. Обычно от такого свидетеля, человека, близкого жертве, защите нет никакого проку, но Фриман сама открыла эту дверь, и я решил воспользоваться случаем. Риск состоял в том, что присяжные, зайди я слишком далеко в допросе скорбящего родственника, могли счесть меня жестоким.
— Мистер Бондурант, примите мое глубокое сочувствие по поводу вашей семейной утраты. У меня всего несколько вопросов. Вы упомянули, что за неделю до этого ужасного события посетили с братом игру команды «Лейкерс». О чем вы разговаривали во время той встречи?
— Ну, мы говорили о массе разных вещей. Мне трудно сейчас вспомнить.
— Только о спорте и о «лейкерсах»?
— Нет, разумеется, нет. Мы ведь были братьями. Мы много о чем говорили. Он спрашивал про моих детей. Я — о том, встречается ли он с кем-нибудь. Ну, всякое такое.
— А он с кем-нибудь встречался?
— Нет, в тот период — ни с кем. Он сказал, что у него слишком много работы.
— А что еще он говорил о своей работе?
— Только сказал, что ее полно. Он заведовал ипотечным отделом, а время в этом смысле сейчас тяжелое. Масса дел по изъятию неоплаченных домов и все такое. Он не входил в подробности.
— Не говорил ли он о своих собственных домовладениях и о том, что с ними происходит?
Фриман возразила: не имеет отношения к делу. Я попросил о кратком совещании у судейской скамьи, Перри разрешил. Там я напомнил, что уже уведомил присяжных о своем намерении развенчать точку зрения обвинения, выдвинув свою, опирающуюся на доказательства версию мотива преступления.
— Это и есть наша альтернативная версия, судья: Бондурант испытывал крупные финансовые неприятности, и его попытки выкарабкаться из ямы делают правомерным вопрос о наследовании его имущества. Я имею право затрагивать этот вопрос в перекрестном допросе любого свидетеля, выставленного обвинением.
— Судья, — вскинулась Фриман, — то, что защитник утверждает, будто это имеет отношение к делу, вовсе не значит, что так оно и есть. Брат жертвы, по существу, ничего не знал о финансах и инвестициях Митчелла Бондуранта.
— Если это так, ваша честь, Натан Бондурант просто так и ответит, после чего я пойду дальше.
— Очень хорошо, протест отклоняется. Задавайте свой вопрос, мистер Холлер.
Вернувшись к свидетельскому боксу, я повторил вопрос.
— Он говорил вскользь, не вдаваясь в подробности, — ответил свидетель.
— А что конкретно он сказал?
— Только то, что его инвестиционное имущество летит в тартарары. Он не уточнял, сколько у него такого имущества и насколько серьезно положение. Это все, что он сказал.
— Что вы подумали, когда он сказал, что его имущество летит в тартарары?
— Что он задолжал за это имущество больше, чем оно теперь стоит.
— Он говорил, что пытается продать его?
— Он сказал, что не может продать его, не разорившись.
— Благодарю вас, мистер Бондурант. Больше вопросов нет.
Свой тур с мелкими персонажами Фриман завершила свидетельницей по имени Глэдис Пикетт, которая представилась старшим кассиром головного офиса «Уэстленд нэшнл» в Шерман-Оукс. Заставив Пикетт рассказать, в чем заключаются ее обязанности в банке, Фриман прямо перешла к главному:
— Как руководительница кассового отдела банка, сколько кассиров вы имеете в подчинении, миссис Пикетт?
— Около сорока.
Есть ли среди них сотрудница по имени Марго Скейфер?
— Да, Марго — одна из моих кассиров.
— Я хочу вернуть вас к утру убийства Митчелла Бондуранта. Обратилась ли к вам тогда Марго Скейфер с каким-нибудь особым сообщением?
— Да.
— Пожалуйста, расскажите жюри, что встревожило миссис Скейфер?
— Она доложила мне, что видела Лайзу Треммел менее чем в квартале от нашего здания идущей по тротуару в направлении от банка.
— Почему это ее встревожило?
— Дело в том, что у нас в служебном вестибюле и в хранилище висят фотографии Лайзы Треммел, и мы получили указание докладывать начальству о каждом случае, когда заметим ее.
— Вам известно, почему было дано такое распоряжение?
— Да, банк получил запретительный судебный приказ, в соответствии с которым она не имеет права появляться вблизи нашего здания.
— Вы можете сообщить жюри, в котором часу Марго Скейфер доложила вам о том, что видела миссис Треммел неподалеку от банка?
— Да, это было в тот же день, вскоре после ее прихода на работу. Это первое, что она тогда сделала.
— Вы ведете учет прихода ваших кассиров на службу?
— У меня в хранилище есть полный список моих сотрудников, в котором я проставляю время прихода.
— Вы делаете это, когда ваши сотрудники являются в хранилище и получают свои ящички с деньгами для расчетов с клиентами на рабочих местах?
— Да, правильно.
— В день, о котором идет речь, в какое время отметилась Марго Скейфер?
— В девять минут десятого. Она опоздала и была последней.
— И именно тогда она сообщила вам о том, что видела Лайзу Треммел?
— Да, верно.
— Скажите, в тот момент вы уже знали, что мистера Бондуранта убили в банковском гараже?
— Нет, никто об этом еще ничего не знал, потому что Рики Санчес оставалась в гараже, пока не приехала полиция, а потом они ее еще и допрашивали. Мы не знали, что там происходило.
— Значит, предположить, что Марго Скейфер придумала историю о том, что видела Лайзу Треммел, после того как стало известно об убийстве мистера Бондуранта, нельзя?
— Нельзя. Она рассказала мне об этом до того, как она, я или кто-либо еще в банке узнал о мистере Бондуранте.
— А в какой момент вы узнали об убийстве мистера Бондуранта и передали информацию, полученную от Марго Скейфер, полиции?
— Спустя приблизительно полчаса. Тогда мы услышали о случившемся, и я сочла, что обязана сообщить полиции о том, что эта женщина была замечена поблизости.
— Благодарю вас, миссис Пикетт, у меня больше нет вопросов.
Пока это был самый сильный удар со стороны Фриман. Пикетт успешно заделала большую часть той бреши, которую мне удалось пробить во время перекрестного допроса Скейфер. Теперь я должен был решить: пропустить удар или рискнуть усугубить последствия.
Я решил прервать цепь своих неудач и двигаться дальше. Говорится же: никогда не задавай вопросов, ответов на которые не знаешь заранее. В данном случае это правило было как никогда уместно. Пикетт отказалась разговаривать с моим сыщиком. Не исключено, что Фриман, придержав еще какую-то информацию, которой располагала свидетельница, устраивала ловушку и я мог прямиком в нее угодить, задав неблагоразумный вопрос.
— У меня нет вопросов к свидетельнице, — сказал я, не вставая из-за стола.
Судья Перри отпустил Пикетт и объявил пятнадцатиминутный перерыв. Пока публика покидала зал, моя клиентка наклонилась ко мне и прошептала:
— Почему вы ее не прижали?
— Кого? Пикетт? Не хотел усугубить дело, задав неверный вопрос.
— Шутите? Вы должны были разбить ее так же, как разбили Скейфер.
