Владимир Болучевский - Танцы в лабиринте
- Что именно?
- А вообще все. Начиная с того момента, как Жигун из-за руля вышел и бабки снимать пошел. Он Жигуна, дома у меня, чуть не порезал. "Придурок, говорит, - мы же из-за тебя, недоумка, сгорим все. Она же американка. Из-за нее такая вонь подымется..."
- И что дальше?
- Что дальше... Пристегнули ее к батарее, стали думать. И выпускать ее нельзя, и что делать, непонятно. Решили звонить Виктору. Может, что подскажет...
- А он?
- Ну... он и решил вопрос, в оконцовке.
- Как?
- Приехал утром, засадил ей какой-то бо-дяги по веняку. Ее приходнуло. "Когда в себя приходить начнет, - говорит Парфену, - грузите ее в машину и у первого же метро высаживайте. Она не то что про вас, она собственного имени не вспомнит". - "Никогда?"" - это Парфен его спрашивает. А тот так репу почесал и говорит: "Препарат новый, действие до конца не изучено... Хер его знает. Но, на всякий случай, вы ее... ну, чтобы она без документов оказалась". А Жигун и так ее ксиву уже прикопал, она же денег стоит. Ну... Виктор уехал, Парфен с Жигуном девку в машину сунули и где-то высадили. Но она, оказывается, уже записку в форточку выкинуть успела. Вот на меня и наехали... все. А я-то при чем?
- Ладно, - Волков устало потер глаза. - А на даче ты чего высиживал?
- А куда мне деваться? Квартиру-то друзья ваши наверняка пасут. А про дачу эту я только тем двоим сказал, которые... в погребе уже были. Может, думал, Парфен с Жигуном заявятся. Или Виктор. Я же знал, что они на даче деньги хранят, только не знал где. Значит, должны появиться. Вот, думал, дождусь их, пусть они и решают, как дальше быть. Они же... всю эту поганку замутили. Я-то при чем?
- А откуда ты вообще про дачу знал?
- Так мы же туда ездили, все вместе. Шашлыки... и прочее. Я там и жил потом неделю, забор чинил. С собакой подружился... Вот потому и сидел. Кого-нибудь из них ждал. А тут - вы.
- Ладно, - еще раз сказал Волков и взглянул на часы. - Значит, со всех сторон ты ни при делах оказываешься. Так, что ли?
- Я вам правду рассказал.
- И где девку искать, не знаешь?
- Парфен говорил, что они ее у "Чернышевской" высадили. А дальше...
Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин квартиры.
- Я не помешал? - взглянул он на Волкова.
- Да нет, - Петр поднялся с кресла. - Мы уже все обсудили.
- В таком случае, позвольте вас... в кабинет ко мне. Мои гости тоже ушли.
- А... - робко подал голос мужик.
- Здесь посиди пока, - бросил ему Петр и вышел из комнаты.
- Ну, в общем, вот так... в общих чертах, - закончил свой рассказ Волков. - А за урон в живой, так сказать, силе... мои извинения.
- М-да... - задумчиво протянул хозяин дома. - Что? А... Это вы про Авдея с Валерой... Да Господь с вами. Жаль, конечно, что не довелось мне Авдею в глаза его заглянуть. Ну даи ладно, чего уж. А... тот, грязненький, что в комнате там дожидается, вы с ним что делать собираетесь?
- Отпущу, - пожал плечами Петр. - Я ему обещал, если правду скажет. Он рассказал.
- Справедливо, - кивнул старик.
- Парфена этого Виктор, в вашем конкретном случае, втемную наверняка использовал. Вряд ли он бы иначе в ваш дом полез. Не решился бы.
Наверное... - согласился старик. - Хотя, кто знает. Все сейчас как-то... не так, как раньше. Совсем людишки с ума посходили. Ничего ведь святого за душой. Хорошо, посмотрим, как с ним быть.
- Ну что... - поднялся Волков. - Все вроде бы у нас с вами завершено?
- А не надумали?
- К вам... на службу?
- Да.
- Нет. Несолидно как-то... с места на место скакать.
- Ну... еще не вечер, как говорится. Жизнь сегодняшним днем не заканчивается, - старик наклонился и, достав из-под массивного письменного стола принесенную Волковым черную спортивную сумку, протянул Петру: - Будьте любезны.
Петр взял в руки расстегнутую сумку и заглянул в нее.
- Нет, - отрицательно качнул он головой. - Спасибо, конечно, но... я же говорил - мне начальство жалованье платит.
- Вы не поняли, - поднял на него взгляд холодных серых глаз хозяин дома, - я вам ничего и не плачу. Просто вы мне принесли больше, чем у меня украдено было. Это не мои деньги, а мне чужого, слава Богу, не надо. И разговоры про это совсем не нужны. Не меня же одного, видимо, эта гоп-компания обнесла. Если хотите, разыскивайте потерпевших, выясняйте - когда, сколько у кого сперли, возвращайте. Дело, как говорится, ваше. Если у вас других дел нет. Нет у вас других дел?
- Отчего же...
- Ну так вот. Забирайте, короче говоря. Волков взглянул на деньги, вздохнул и застегнул сумку.
- Пойдемте, - старик поднялся из-за стола, - я вас провожу. И грязненького своего забирайте, он мне там небось весь диван изгваздал.
34
Вернувшись, наконец, к себе домой, Петр Волков застал Адашева-Гурского и Элис сидящими на кухне и пьющими кофе.
- Ну? - вскинул на него глаза Гурский.
- Что "ну"? - Петр бросил спортивную сумку под вешалку. - Ничего хорошего. Мужик этот на самом деле не знает, где Жаклин искать. У него дома ей дерьма какого-то по вене прогнали, чтоб память отшибло, а потом у метро оставили. Без документов. Чтобы она даже за свое собственное имя зацепиться не смогла.
- Что значит "дерьма по вене прогнали"? - не понял Гурский.
- Саш, ну что ты, как ребенок, честное слово?.. Ну... всякие препараты бывают. Пентатол, например, некий раньше был. Если им втрескать хорошенько... отшибало память прилично, на какое-то время. А сейчас даже уж и не знаю, наверняка покруче что-нибудь уже изобрели.
- Так это, выходит...
- Я не знаю, Саша. Всякая-разная химия такая, она не по нашему ведомству. Нам она ни к чему была. Этим "контора" баловалась в свое время. Зачем человека убирать? Тресь ему по вене, и готово дело, гуляй на все четыре стороны. Что есть личность? Сумма воспоминаний...
- Не только.
- Ну хорошо, не только, но... не в том, короче, дело, - Волков опустился на стул. - Устал я. Ребята, давайте спать, а? Ночь на дворе. Элис, я вам в гостиной на диване постелю. А нам с тобой вместе придется, в спальне. У меня кровать широкая, поместимся. Или у вас иные соображения, в свете последних... так сказать, совместно пережитых обстоятельств?
Элис обожгла Волкова взглядом и поднялась из-за стола.
- Герке позвонить надо, - сказал Гурский. - Он небось волнуется.
- А ты что, не звонил? - устало взглянул на него Петр.
- Нет. Я тебя ждал. Думал, ты что-нибудь узнаешь.
- Элис, извините, я уже, честно говоря, ничего не соображаю. Пойдемте, я вам чистое полотенце дам и халат, если хотите. А утром, на свежую голову, прикинем, что к чему... - Волков вместе с девушкой вышел из кухни.
Гурский прошел в гостиную и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
- Алло, - ответил Герман.
- Привет, это я, - сказал Александр.
- Ты где?
- У Петра. Элис тоже здесь, не волнуйся.
- Ну? И... как там дела?
- Хреново.
- А чего так?
- Потом, завтра расскажу. Тачка твоя здесь, у Петра возле дома.
- А... монтировка? Двойная такая?
- Слушай... я ее, по-моему, потерял. Я ей там, на даче, доски отдирал, а потом...
- Да нет, я не про ту. Я про другую, которая у меня под сиденьем лежала.
- А, эта... Нет. Все в порядке. Цела.
- Ну так и чего, Элис там у вас остается, что ли?
- Да. Поздновато уже. Давай, завтра увидимся. Мы спать ложимся.
- Ну пока. Алису не прихватывай.
- Почему?
- У нее жених, имей совесть.
- Ладно, маму не надо парить.
- Сам дурак.
- Пока.
- Спокойной ночи.
35
Воскресным утром Петр, Гурский и Элис сидели на кухне волковской квартиры.
Элис помешивала ложечкой сахар в чашке кофе, Петр жарил яичницу с ветчиной, Гурский намазывал горячие тосты сливочным маслом. Все молчали.
- В розыск надо подавать, - не выдержал первым Волков. - Заявлять в менты и подавать в федеральный розыск. Я другого пути не вижу.
- Да, - пожал плечами Адашев-Гурский, - наверное. Алиса, ты как считаешь?
- Не знаю, - Элис смотрела в свою чашку. - Может быть... да.
- Ну а что? - Петр раскладывал яичницу по тарелкам. - Ну хорошо, я пойду к Деду, дам расклад, он мне людей выделит, а дальше-то что? Ни концов, ни зацепок. Кого искать? Где? Вы вообразите себе на секунду - стоит у метро девчонка, вокруг толпы людей, а она вообще... себя не помнит. Где она сейчас, вот в данный момент, оказаться уже может? А? Тут же, я уж теперь и не знаю сколько - пять миллионов, шесть, семь, если с окрестностями да с приезжими считать... И каждый ее за руку мог взять и за собой повести. А она про себя ничего толком сказать не может. Да ее вся милиция России может теперь годами искать и не найти. Это ж Вавилон разноязыкий. Кстати, еще неизвестно, что у нее с теперь с головой и говорит ли она вообще. А если и говорит, то на каком языке и с каким акцентом...
- С татаро-венгерским, - машинально сказал Адашев-Гурский, задумался, сглотнул кусочек яичницы, положил вилку на тарелку и поднял взгляд на Петра.
- Ну, и чего ты на меня прищурки свои выставил?
- Петя, - Гурский поднялся из-за стола, - погоди-ка...
Он вышел из кухни, снял в гостиной телефонную трубку и стал накручивать диск. Постоял, слушая длинные гудки, положил трубку на место и вернулся на кухню.
