Анна Данилова - Издержки богемной жизни
– Послушайте, расскажите, кто убил Извольскую!
– Я понимаю ваше нетерпение. Только скажите, мне ничего не будет за то, что я так долго молчал?
– Нет! – Зимин готов был пообещать ему все, что угодно, лишь бы услышать правду.
– Они вышли вчетвером: два парня, которые почти живут в этом ресторане, так, из числа золотой молодежи. Их имен я не знаю. А с ними – две актрисы, известные всей Москве, Варвара Арнаутова и Лидия Извольская. Я из газет знаю, что они соперницы, что никак не могут поделить Ратманова, это старая история. Я навел на них бинокль… Так и есть. Снова набрались по самые уши! Хоть и идут вместе, но шипят друг на дружку как змеи. Не слышу, но чувствую. А двое парней вроде забавляются ситуацией. Все же обо всем знают! В сущности, им оставалось не так далеко до угла, потом свернуть, пойти по своим делам или остановить такси. Но, как назло, на улице было очень тихо, безлюдно, даже машин не было в нашем переулке. И тут в воздухе словно произошло какое-то движение. Я не сразу понял, что это было, так неожиданно и тихо – сначала. На них напал парень в оранжевом или коричневом свитере с крупным рисунком. Парень такой здоровый и, судя по его движениям, тоже пьяный. Он просто рычал, вероятно, требовал отдать все ценное. Спутники актрис сбежали, вывернув карманы. За секунду их и след простыл. Извольская стала бить бандита сумкой, оттуда все так и посыпалось. Она страшно ругалась. И не было никого, кто видел бы это и мог реально помочь. Правда, я сразу же вызвал милицию. Но все произошло в считанные минуты.
– Откуда вы вызывали милицию?
– Из автомата, я спустился на улицу. Он рядом с нашим домом.
– Что было дальше?
– Сумка упала, бандит принялся копаться в ней, взял кошелек. Там была еще и маленькая такая сумочка, золотая, думаю, женщины в таких держат косметику. Она была очень яркая, сверкала, как кусок золота. Я не сразу понял, что это. Но бандит ею не заинтересовался. Он схватил Извольскую за плечи и что-то сказал ей, она ему ответила, и тогда он тряхнул ее, она вскрикнула. Я подумал, что у нее оторвалась голова! Он был очень сильный.
– Что в это время делала Арнаутова?
– Она ругалась, била своей сумкой бандита по спине, получается, защищала не только себя, но и Извольскую. Я еще подумал – не будь она такой пьяной, не повела бы себя так храбро… а потом он повернулся и ударил ее, она упала. Он взял и у нее сумку, заставил ее снять украшения. Ограбив их, он убежал. Я видел, как Арнаутова подошла к сидевшей у стены Извольской. Она как-то странно там сидела. Молча. Уставившись в одну точку. Арнаутова принялась звать ее, теребить, потом приложила палец к тому месту на шее, где можно пощупать пульс, узнать, жив ли человек. Арнаутова некоторое время простояла в каком-то оцепенении. И по тому ее жесту…Она прикрыла ладонью рот, понимаете, словно заглушая собственный крик. Я понял, что случилась трагедия. Арнаутова отступила назад, споткнулась, чуть не упала. А потом побежала. Быстро-быстро, и тут же свернула за угол.
– Когда вы спустились, чтобы позвонить из автомата? После всего, что случилось?
– Да. Говорю же, я не мог ничего сделать раньше – все произошло слишком быстро.
– Но вы же могли позвонить со своего домашнего телефона или с мобильного.
– Я не знал, что все так закончится. Но поверьте мне, если бы даже я и позвонил раньше, никто бы ей уже не помог. Он убил ее. Думаю, он ударил ее, и она стукнулась головой о стену дома. Какие-то несколько минут… Да пока я объяснял бы по телефону, что и где происходит, все уже закончилось бы. А так я увидел все с самого начала и до конца.
Зимин понимал, что разговаривать с Дольником на эту тему уже поздно, да и бессмысленно. У него своя правда. К тому же Зимин был благодарен ему уже за то, что тот вообще осмелился прийти.
– Ведь убийцу поймали? Вернее, сперва задержали не того, об этом я читал. Убийца – некий Юраков, так?
После обеда в прокуратуру приехали основные свидетели плюс Дольник, чтобы произвести еще одно, повторное опознание. Теперь в компании с Бутурлиным и еще тремя молодыми людьми находился снимок мертвого Юракова. Все по очереди опознали Юракова. И каждый извинился перед Бутурлиным.
Зимин всех поблагодарил, отпустил, в том числе и Бутурлина, и только Дольнику, когда тот был уже в дверях, задал вопрос:
– Вы кем работаете?
– Я – портной.
Спустя четверть часа Зимин уже звонил Рите и рассказывал о визите Дольника и о том, как прошло опознание.
– Хочешь сказать, это дело закрыто? – каким-то очень далеким голосом спросила Рита. – А как же убийство Юракова?
– Это уже другое дело. Хотя, может, все это как-то связано. Ты как? – спросил он осторожно.
– Домой собираюсь.
– К тебе приехать, помочь?
– Нет, Гриша, спасибо.
– Это тебе спасибо. Ты… ты… сама знаешь, – он смутился и отключил телефон.
29
Ратманов не звонил. Сделал ей предложение – и исчез. Растворился в Москве, как в кислоте. Варя вернулась в свою квартиру, устав от ожидания и одиночества. Невозможно было находиться в доме того, кто тебя не любит, не хочет, кто не любит вообще никого. Он и похоронами Извольской не занимался. Она знала, что в Москву приехала родная тетка Лиды, из Киева, она и взяла на себя заботу о похоронах и обо всем остальном. А остальное – это имущественные права, визиты к нотариусу, адвокату. Тетка эта – единственная родственница, наследница Извольской.
Так хотелось поговорить с кем-нибудь о Ратманове, посоветоваться, как ей быть дальше, верить ли ему, но единственный человек, который мог бы выслушать Варвару – мать, – не сказала бы ей ничего нового. Мать после бесполезных усилий, направленных на убеждение своей старшей дочери, Людмилы, в том, что ей не стоит выходить замуж за своего бесперспективного жениха-пьяницу, снова, уже здесь, в Москве, столкнулась приблизительно с такой же проблемой, но только уже в отношении Варвары. Ратманов отнюдь не был таким мужчиной, которого она хотела бы видеть в роли мужа своей младшей дочери. Жизнь так распорядилась, что Варвара, прежде считавшая самыми близкими людьми сестру и мать, оказалась в полном одиночестве, в отчаянии; и что теперь делать, как быть – она не знала. Хотя если в первые минуты, когда она только узнала о подлости Людмилы, подсунувшей прокуратуре ее дневниковые записи, ей казалось, что между ними теперь никогда не может быть прежних, родственных отношений и она никогда в жизни не простит Люду, то теперь, по прошествии некоторого времени, Варвара поняла, что была излишне категорична в своих суждениях и сама поступала с сестрой более чем эгоистично. Ведь это она отправила Люду в самое пекло, в этот ресторан, сунула ей в руки эту злосчастную косметичку, даже не задумываясь о том, что на ней останутся отпечатки пальцев Людмилы. И кто знает, если бы Люду вычислили раньше – могли бы приписать убийство Извольской ей! Может, сестра действовала по просьбе Варвары? И хотя сейчас эта версия тоже выглядела неубедительной, но разве причастность самой Варвары к убийству не выглядела притянутой за уши с самого начала?
В вазах стояли засохшие букеты, подаренные ей поклонниками. Ей казалось, что все это было давно: съемки (приостановленные в связи со смертью главной героини), Ратманов, поклонники, вечеринки… И хотя она отлично понимала, что такое затишье в ее творческой и личной жизни – лишь временное явление, все равно Варвара испытывала чувство заброшенности и ненужности.
Поэтому, услышав звонок в передней, она даже обрадовалась чему-то, запахнула халат и почти побежала открывать. Посмотрев в глазок и увидев незнакомую женщину, она распахнула дверь, хотя бы для того, чтобы услышать человеческий голос, поговорить с кем-то. И уже в последнее мгновение она вдруг поняла, кого перед собой видит.
Статная, одетая в черный костюм, немолодая уже женщина, но холеная, ухоженная, в черной газовой косынке на красивой голове – конечно, это тетка Извольской.
– Здравствуйте, – сказала она низким грудным голосом, не лишенным, однако, приятной мягкости. – Меня зовут…
– …Валентина Николаевна… Вы – Лидина тетя, – сказала Варвара. – Проходите, пожалуйста, я знала, что вы придете.
– Ну что ж. – Валентина Николаевна вошла и встала в сторонке, прижав к груди маленькую лаковую сумочку. Подождала, пока Варвара запрет все двери. – Скажу сразу, чтобы вы чувствовали себя спокойно: у меня и в мыслях не было, что это вы убили Лиду. Я говорю это просто потому, что прочла массу макулатуры на этот счет. Тем более теперь, когда всем ясно, кто убил Лидочку, думаю, что и возвращаться к этой теме не стоит.
– Проходите, пожалуйста, – Варвара и сама не ожидала от себя, что при упоминании имени Лиды с ней случится такая реакция – глаза наполнились слезами, а в горле распух ком от острого ощущения горечи.
Они сидели в комнате и разговаривали, плакали, пили коньяк и опять плакали. Варвара рассказывала о днях, проведенных ею в следственном изоляторе, расписывала в красках весь ужас своего положения. А потом, словно забывшись и испытав теплое чувство к этой практически незнакомой ей женщине, она раскрыла ей свою душу – рассказала о Ратманове, о том, какой он подлец.
