Лили Райт - Танцуя с тигром
– Да, мои дорогие друзья, мы собираемся здесь, чтобы отпраздновать красоту Мексики, которая живет в гармонии, как одна pueblo, один gente[190].
Голос мэра катился по мощеным дорогам, потом заполнил собой деревню и поднялся над горами, растворившись в облаках, чтобы через несколько месяцев пролиться дождем.
– Обязательно попробуйте тако. И обязательно попробуйте жареную игуану. Но поторопитесь. Танцы вот-вот начнутся.
Хьюго с омерзением отшвырнул сигарету. Стоит ему только взобраться на осла, он не может заставить себя слезть с него.
На спине у Хьюго болталась двухлитровая бутылка из-под газировки, наполненная tepache[191]. Он потянул ее к себе и жадно припал к горлышку. В ноздрях пылали огненно-рыжие демоны. Сладкая кукуруза и коричневый сахар. Он почувствовал легкое опьянение, но сознание оставалось ясным – неосязаемым, воздушным, но все же направленным. Ему никогда прежде не доводилось видеть город пьяным, вывалянным в грязи, как бродячая собака; ломти мяса, что готовились на открытом огне в таком количестве, чтобы прокормить все селение; девушку-подростка, которая держала на руках младенца, и ее пустые карие глаза, напоминавшие ему немытые чашки из-под чая; детей – запачканные вишневой газировкой рты, скучающие лица; туристов – белых, как мыло, приехавших в Мексику, чтобы щелкать своими фотоаппаратами, пропуская именно то, ради чего и приехали; или вот препубертатную Королеву Карнавала в бирюзовом платье из тафты и бумажной короне, которая сидела на своем пластиковом стуле от пива «Корона» и облизывала леденец на палочке.
Хьюго искал глазами единственного человека.
Он ждал так, как его страна ждала процветания, как дети ждали Рождества, как женщины ждали своих мужей с севера, как мужья ждали, когда их повелительницы вернутся в постель, как мексиканцы ждали президента, который не будет воровать, как они ждали шефа полиции, который не будет воровать, как они ждали священника, который не будет воровать. Они ждали с терпеливостью осла, привязанного к колышку на обочине дороги.
Наконец мэр сел. Оркестр заиграл марш. Через бурлящую, обливающуюся потом толпу потек ручеек котов. Хьюго накрыл лицо маской. Каждый тигр танцевал тот же самый танец. Каждый тигр был в такой же маске. Они пригибались к земле, трясли маракасами[192]. Музыка была отрывистой, дрожащей и вгоняла в озноб, будто сам дьявол извлекал из скрипки эти душераздирающие звуки.
Педро было несложно найти.
Тигр узнал походку своего друга, он узнал бы его голые пятки, даже будь они смешаны с сотней чужих. Тигр подкрадывался все ближе и ближе, пока ему не открылся затылок Педро, мягкая впадина на его шее. Симметрия – красота, которую невозможно объяснить.
– Dónde está la máscara?[193]
Педро вздрогнул и обернулся.
– Да, это я, мой старый друг, – прорычал Тигр. – Тако были потрясающими. Где маска?
Педро положил руку на плечо друга.
– Рейес?
Тигр показал ему мачете.
– Ты собираешься убить меня?
– Я не причиню тебе вреда, если ты вернешь мне маску.
Педро резко развернулся. Тигр схватил его за руку, высвободил нож. Еще один тигр, в котором было добрых девяносто килограммов ликера и гордости, навалился на Педро, толкая его прямо брюхом на мачете. Тот попытался увернуться, но лезвие уткнулось в грудь чистильщика бассейнов и вошло по самую рукоятку, перпендикулярно, как будто на карикатуре, – мужчина с ножом в груди. Тело рухнуло на камни. Скрипки взвыли. Танцующие двинулись вниз по улице. Кто станет останавливаться из-за пьяницы? Пусть кто-то другой уберет с дороги эту мерзость.
Тигр представил себе устрашающее лицо Рейеса, кричащего: «Какого черта? Ты должен был забрать маску и только потом убить его». Пот градом катился по его рукам и ногам. Садовник взглянул в облака в ожидании кары небесной, но Всевышний повернулся к нему спиной, отказываясь вмешиваться: еще одна смерть, еще один день. И тигр, убивающий тигра. Qué le vamos a hacer. Что мы можем с этим сделать.
Невесть откуда взявшаяся ракета в форме колоса – комета, неопознанный летающий объект или оружие – со свистом разрезала небо. Это выглядело бессмысленно, но она летела на север, сверкая, извергая искры, как разрывающийся снаряд фейерверка. Тигр закричал, ноги его подкосились. Он указывал на небо. Танцующие поблизости посмотрели вверх, но, ничего не увидев, с отвращением отвернулись. Несколько мгновений спустя таинственная комета исчезла из виду, скрывшись в горах, и небо снова обрело свою безликую синеву.
Тигр пробирался сквозь толпу, толкаясь, падая, подхватывая свои брюки, боясь, что будет схвачен полицейскими, боясь, что Рейес убьет его, но ему удалось достичь края толпы без неприятностей. В груди его пылал огонь, и огнем были охвачены чресла. Тигр зарыдал.
Он убил человека.
Он принес первую жертву на алтарь своей любви.
25
Чистильщик бассейнов
Педро лежал на улице, его стоны растворялись в какофонии Карнавала. Танцующие часто теряли сознание; мертвецки пьяного нужно было поднимать – работа для троих крепких мужчин – и оттаскивать на обочину, как мертвого лося. Какой-то вурдалак перепрыгнул через его истекающий кровью живот. Наконец над ним склонился ягуар, коснулся его залитой кровью груди и закричал, взывая о помощи.
Рука тигра опустилась ему на плечо, отогнав зевак. Произошло что-то ужасное. Расступитесь, я должен посмотреть. В хаосе кружились танцующие, рявкая что-то устами христиан и мавров, не моргая своими деревянными глазами. Мария, пекарь, аккуратно сняла с него маску и объявила, что это Педро, chavo[194], который чистит бассейны, сын Леоноры Родригес, пожилой женщины, которая стояла у ограды.
Sí, soy yo[195]. Я здесь. Не оставляйте меня, я не хочу умирать.
– Он дышит.
– Расстегните его одежду.
Мария сделала небольшое заграждение из своей шали. Мясник взял запястье Педро, чтобы проверить пульс. Они не любили его, но не желали ему смерти. Он давно и долго жил в этом городке, став его неотъемлемой частью: чемпион по игре в нарды, любитель апельсиновой газировки, часть ландшафта. Он не имел права исчезнуть так внезапно. Это было сродни тому, как если бы ты проснулся и обнаружил, что пропал кафедральный собор.
Педро почувствовал, что его подняли. Он снова увидел небо, напоминавшее океан, без которого ему было не выжить. Какая-то женщина произнесла: «Его лицо похоже на прокисшее молоко». Какой-то мужчина сказал: «Он теряет слишком много крови». Дети, наперебой задавая вопросы, тянули за рукав своих матерей, которые кричали: «Apúrate!»[196] – и поскорее уводили ребятню, как будто смерть была заразна.
Его несли по улицам. Разговор вокруг напоминал жужжание озверевших пчел. Кто это сделал? Один мужчина заявил, что это сделал moro[197] в кедах. Другой говорил о тигре, но о каком из них? Энрике Монтойя Гарсиа, дряхлый древний мужичок с ослом, выругался: «El diablo lo hizo»[198]. Дьявол пырнул парнишку ножом и улетел в горы на спине орла.
Педро не мог видеть их, но он слышал их, ощущал их вкус и запах. Остальные органы чувств воспринимали все в диком экстазе.
Они уложили его на ржавую платформу грузовика. Сначала на ложе легла его боль. Он был холодным. Его друзья показывали свои лица, словно принося их ему в дар. Они плакали. Они плачут не обо мне. Они плачут о себе. Они знают, что однажды придет их время умирать, и не могут представить мир без себя, мир, который продолжит карнавальные танцы. Если смерть Иисуса Христа не принесла долгожданного спасения, то что значит жизнь обычного, простого человека?
Mi hijo[199]. Кто сделал это с тобой?
Mamá, будь осторожна. Они придут и за тобой.
Но он больше не мог вспомнить тех, кто желал ему зла. И он подумал: «Я – Педро Родригес Модика, сын Леоноры, человек, который очищает воду». И он подумал: «Нет ребенка, который будет носить мое имя и продолжит мой род». И он подумал: «Я был хорошим мальчиком, но нехорошим мужчиной».
Когда он открыл глаза, он не увидел ни лица матери, ни Пречистой Девы, ни Ангела Смерти – только друзей, которые крестились и молились Господу. С внезапной ясностью он увидел, кто низок душой, а кто мудр, кто приголубит его скорбящую сестру, сунув руку утешения ей под рубашку.
Двигатель грузовика завелся с толчком, дернув машину вперед. Грузовик набирал скорость, мчась сверх topes[200], прочь из города, мимо поста скучавших federales. Педро в последний раз посмотрел на небо. Он умирал. Доктор получил свой диплом в Тихуане. Этот человек не мог вылечить простейший синусит, что уж говорить о воскрешении из мертвых.
26
Анна
Анна бежала за Сальвадором. Она не обращала внимания, на кого натыкается. Она думала только о том, за чью руку держалась. Они не видели убийства и потому не сразу поняли, что что-то произошло, пока люди не начали кричать и не примчались полицейские машины с сиреной и красными мигающими огнями.
